— Бедный, бедный Уилл!
Они сели на диван в гостиной, она взъерошила ему волосы, и оба заплакали. Через час они оба, обнаженные, уже лежали в постели. Через три месяца — это мог предвидеть даже дурак — на одной из вечеринок с коктейлем появился неотразимый красавец из Кении.
События развивались с неотвратимой последовательностью. Через три дня Бэбз, вернувшись домой, подготовила розовый альков для встречи с новым постояльцем, выпроводив прежнего.
— Ты и вправду собираешься это сделать, Бэбз? Да, именно это она и собиралась сделать.
В кустах за окном послышалось шуршание и раздалось неожиданно громкое и фальшивое: — Здесь и теперь, друзья. Здесь и теперь.
— Заткнись! — крикнул Уилл.
— Здесь и теперь, друзья. Здесь и теперь, друзья. Здесь...
— Заткнись! Наступила тишина.
— Я заставил его замолчать, — пояснил Уилл, — потому что он абсолютно прав. «Здесь, друзья»; «теперь, друзья». «Тогда» и «там» нас уже не касаются. Или это не так? Смерть вашего мужа принадлежит уже прошлому. Ведь она вне вас?
Сьюзила молча взглянула на него и медленно кивнула:
— Да, учитывая то, что я сейчас делаю, — вне меня. Я вынуждена это признать.
— Можно ли научиться не помнить?
— Не надо забывать. Надо помнить — но быть свободным от прошлого. Быть там, с мертвым, — и здесь, с живыми. — Грустно улыбнувшись, она добавила: — Это не так-то просто.
— Это непросто, — повторил Уилл, И вдруг вся его оборона рухнула и гордыня покинула его.
— Вы поможете мне? — спросил он.
— Заключим сделку, — сказала Сьюзила, протягивая руку.
За дверью послышались шаги, и в комнату вошел доктор Макфэйл.
Глава восьмая
— Добрый вечер, моя дорогая. Добрый вечер, мистер Фарнэби.
Доктор говорил весело, и, как подметила Сьюзила, веселость его не была деланной. А ведь он, направляясь сюда, наверняка заходил в больницу и видел Лакшми: бледную, изможденную, какой видела ее Сьюзила час или два назад, — с лицом, похожим на череп, обтянутый кожей. Почти всю жизнь они прожили вместе, любя и понимая друг друга, — и вот через несколько дней все будет кончено, и доктор останется совсем один. Но каждому дню свои заботы: всему свое время и свое место.
— Никто не имеет права, — сказал однажды ее свекор, когда они вместе возвращались из госпиталя, — перелагать свои страдания на других. Хотя, конечно, не стоит притворяться, будто тебе все нипочем. Приходится терпеть и собственное горе, и собственные нелепые попытки быть стоиком. — Голос его дрогнул.
Взглянув на свекра, Сьюзила увидела, что лицо его мокрое от слез. Пять минут спустя они уже сидели на скамейке возле пруда с лотосами, в тени огромного каменного Будды. С резким, коротким, и при этом влажно-сладострастным звуком невидимая лягушка нырнула с круглого листа в воду. Толстые зеленые стебли, увенчанные тугими бутонами, протолкнувшись сквозь ил, выбрались на воздух; тут и там голубоватые и розоватые символы просветления подставили свои лепестки солнцу и хоботкам мошек, крохотных жуков и диких пчел, прилетевших из джунглей. Взмывая ввысь, застывая в воздухе и вновь взлетая, сверкающие голубые и зеленые стрекозы охотились за комарами.
— Tathata, — прошептал доктор Роберт, — единое. Долгое время они сидели молча. Вдруг он коснулся ее плеча:
— Смотри!
Сьюзила взглянула туда, куда он указывал: на правой ладони Будды попугайчик-самец увлеченно ухаживал за самочкой.
— Вы были у пруда лотосов? — спросила Сьюзила доктора Роберта.
Тот улыбнулся и кивнул.
— Как там Шивапурам? — поинтересовался Уилл.
— Хорош, как всегда, — отозвался доктор. — Единственный его недостаток — это то, что он слишком близок к внешнему миру. Здесь, в предгорье, мы имеем возможность не вспоминать обо всех этих организованных безумствах и спокойно делать свое дело. Но в Шивапураме с его антеннами, радиоприемниками и средствами коммуникации внешний мир дышит вам прямо в затылок. Вы его слышите, осязаете, чувствуете его запах. — Доктор Роберт шутливо поморщился.
— Какие потрясения случились с тех пор, как я здесь?
— Ничего особенного в вашей части света не произошло. Как бы мне хотелось сказать то же самое и о нас!
— А что вас беспокоит?
— Наш ближайший сосед, полковник Дайпа. Начать хоть с того, что он заключил новую сделку с чехами.
— Гонка вооружений?
— На это отпущено шесть миллионов долларов. Я слышал сообщение по радио сегодня утром.
— Зачем ему это надо?
— Обычное дело: жажда власти, славы... Ему льстит, когда его боятся. Дома — террор и военные парады; ближайшие страны захватываются, и возносятся благодарственные молитвы. Другая неприятная новость: вчера полковник Дайпа произнес на празднестве еще одну речь о Великом Рендане.
— Великий Рендан? А что это такое?
— Вы задали верный вопрос, — сказал доктор Роберт. — Великий Рендан — это земли, которыми с 1447 по 1483 год правили султаны Рендан-Лобо. В него входили Рендан, Никобарские острова, около трети Суматры и остров Пала. Дайпа ставит перед собой задачу воссоединения земель.
— В самом деле?
— Да, он говорил об этом с самым серьезным видом. Впрочем, я не прав. Лицо багровое, перекошено, а голос срывается на визг: точь-в-точь как у Гитлера, наверное, пришлось долго тренироваться. Великий Рендан или смерть!
— Но великие державы не позволят осуществить экспансию.
— Возможно, на Суматре они его не потерпят. Но Пала — совсем другое, — доктор покачал головой. — К сожалению, Пала ни у кого не находится на хорошем счету. Мы не желаем здесь видеть ни коммунистов, ни капиталистов. И менее всего нам нужна всеобщая индустриализация, которую обе стороны хотят нам навязать — разумеется, по разным причинам. Запад желает этого, поскольку труд здесь необыкновенно дешев и доходы инвесторов будут соответственно высокими. А Востоку индустриализация нужна, потому что она плодит пролетариат, новое нераспаханное поле для коммунистической пропаганды, и — в дальнейшей перспективе — может привести к установлению еще одной народной демократии. Мы говорим «нет» вам всем, и потому нигде не популярны. Вне зависимости от их идеологии, все великие державы предпочтут контролируемую Ренданом Палу с ее запасами нефти независимой Пале. Если Дайпа нападет на нас, его осудят на словах, но никто при этом и пальцем не шевельнет. И когда он подчинит нас и пригласит нефтепромышленников, все будут очень довольны.
— Как вы собираетесь противостоять полковнику Дайпе?
— Все, что мы можем — это оказать ему Пассивное сопротивление. У нас нет ни армии, ни могущественных друзей, У полковника здесь имеется преимущество. Самое большее, на что мы способны, если он нападет на нас, — обратиться к Организации Объединенных Наций. Конечно, мы собираемся выразить протест полковнику по поводу его последней великоренданской речи. Мы выразим протест через нашего министра в Рендан-Лобо, а также заявим его великому вождю лично, когда он через десять дней прибудет на Палу с официальным визитом.
