— Я вам напишу об этом, — сказал он наконец. Гамбрил был на верху блаженства.
— Да, напишите, — восторженно сказал он, — напишите.
С письмами-то он умел обращаться. С пером в руках он был язвителен и беспощаден. Но из разговора лицом к лицу, из рукопашной схватки он никогда не выходил победителем. Ему казалось, что из него вышел бы замечательный сатирик, беспощадный критик, неистовый и неразборчивый в средствах полемический писатель. А если он когда-нибудь предаст печати свою автобиографию, какая это будет интимная, какая обнаженная — только покрытая легким слоем здорового загара поверх своей белизны, — какая трепетно-живая и чувствительная медуза! Там будет все, чего он никогда никому не высказывал. Сплошная исповедь — да, книжечка получится приятная!
— Да, напишите мне письмо, — повторил он, — напишите. Через некоторое время пришло письмо от мистера Болдеро.
Содержавшиеся в нем условия были сплошным издевательством. Сто фунтов наличными и пять фунтов в неделю, когда дело будет налажено. Пять фунтов в неделю — причем за эти деньги он обязан работать директором-распорядителем, писать объявления и заведовать сбытом товара на иностранных рынках. Гамбрил был благодарен мистеру Болдеро за то, что тот изложил условия письменно. Если бы он предложил их лично, за ресторанным столиком, Гамбрил, вероятно, принял бы их, не пикнув. В нескольких точных, острых фразах ответного письма он сообщал, что разговор может идти лишь о пятистах фунтах наличными плюс тысяча в год. Мистер Болдеро любезно ответил: не соблаговолит ли мистер Гамбрил явиться к нему лично?
Лично? Да, к сожалению, это неизбежно. Так или иначе, ему все равно придется увидеться с мистером Болдеро. Но для переговоров с ним он пошлет Цельного Человека. Цельный Человек против гнома — в исходе схватки не могло быть сомнений.
«Дорогой мистер Болдеро, — написал он в ответ, — я пришел бы к вам переговорить о делах и раньше. Но последние дни я был занят отращиванием бороды, и пока таковая не созреет, я не могу, как вы понимаете сами, выйти из дома. Послезавтра, однако, я надеюсь быть в полной форме и приду к вам в вашу контору около трех часов, если это вас устраивает. Надеюсь, дело будет улажено к обоюдному удовольствию.
Остаюсь, дорогой мистер Болдеро, искренне ваш
Теодор Гамбрил Младший».
Послезавтра с течением времени превратилось в сегодня. Обрамленный бородой и раблезиански широкоплечий в своей шевиотовой тоге, Гамбрил явился в контору мистера Болдеро на улице Королевы Виктории.
— Никогда бы вас не узнал, — воскликнул мистер Болдеро, пожимая ему руку. — Совершенно другой человек!
— В самом деле? — И Цельный Человек рассмеялся с многозначительной веселостью.
— Может быть, вы снимете пальто?
— Нет, благодарю вас, — сказал Гамбрил. — Я останусь так.
— Итак, — сказал гном, откидываясь на спинку кресла и по-птичьи щурясь на собеседника.
— Итак, — повторил Гамбрил совсем иным тоном из-за копны своей пшенично-золотой бороды. Он улыбнулся, чувствуя себя безмятежно сильным и уверенным.
— Я очень сожалею, что мы с вами не поладили. — сказал мистер Болдеро.
— Я тоже, — ответил Цельный Человек. — Но мы очень скоро поладим, — многозначительно добавил он и при этих словах ударил кулаком по массивному письменному столу мистера Болдеро с такой силой, что чернильницы задрожали, ручки подпрыгнули, а сам мистер Болдеро в неподдельном ужасе подскочил на месте. Он этого не ожидал. Теперь, при более близком рассмотрении, этот юнец Гамбрил оказался огромным, мускулистым парнем угрожающего вида. А он-то думал, что ему будет легко обвести его вокруг пальца. Как мог он сделать такую ошибку!
Гамбрил вышел из конторы мистера Болдеро с чеком на триста пятьдесят фунтов в кармане и с годовым доходом в восемьсот фунтов. До ушибленной правой руки было больно дотронуться. Какое счастье, что одного удара оказалось достаточно!
ГЛАВА XI
Вторую половину дня Гамбрил провел в Блокссм-гардснс. Кожа у него на подбородке болела от спиртового клея, при помощи которого он прикреплял символ Цельного Человека; сверх того, он чувствовал себя несколько утомленным. Рози встретила его с распростертыми объятиями. Святой Иероним все это время не переставал торжественно причащаться святых тайн.
Отец не обедал дома, и Гамбрил съел румстек и выпил бутылку портера в одиночестве. Сейчас он сидел перед открытой стеклянной дверью, ведущей из рабочего кабинета отца на балкон, держа в руках вечное перо и положив на колени чертежную доску, и сочинял рекламы Патентованных Штанов. За окнами, на платанах сквера, птицы только что закончили свой вечерний концерт. Но Гамбрил не обращал на них внимания. Он сидел в комнате, покуривая, изредка записывая два-три слова, как бы погруженный в трясину своего полусонного отдыхающего тела. Безоблачный день перешел в синий майский вечер. Приятно было чувствовать, что живешь и больше ничего.
Он набросал два или три объявления в возвышенно-идеалистическом заокеанском стиле. Особенно ясно он представлял себе одно из них: наверху страницы портрет Нельсона, а под ним слова: «Англия ждет…» — заглавными буквами. «Англия… Долг… это святые слова».
[75]
Так будет начинаться текст. «Это святые слова, и мы произносим их благоговейно, ибо мы понимаем, что такое Долг, и делаем все, чтобы выполнить его так, как подобает Англичанам. Миссия Фабриканта священна. Он руководит и правит современным миром и, подобно монарху минувших дней, несет ответственность перед своим народом: он призван исполнить некий Долг. Он правит, но он должен также служить. Мы знаем, какая ответственность возложена на нас, и мы относимся к ней с полной серьезностью. Патентованные Штаны Гамбри-ла созданы для того, чтобы послужить народу. Наш Долг по отношению к вам — это Долг службы. Наша гордость — в его выполнении. Но кроме Долга перед Другими, у каждого человека есть долг перед Самим Собой. Каков этот долг? Он в том, чтобы постоянно быть физически и духовно в полной боевой готовности Патентованные Штаны Гамбрила защищают поясничный ганглий…» А дальше начнется плаванье по морям медицины и мистики.
Дойдя до ганглия, Гамбрил перестал писать. Он положил чертежную доску на пол, закрыл перо и предался радостям чистой лени. Он сидел, покуривая сигару. Под ним, двумя этажами ниже, кухарка и горничная читали газеты: одна — «Отклики дня», другая — «Зеркало большого света». Для них ее величество королева милостиво беседовала с девочками-калеками из сиротского приюта; жокеи вылетали из седла, беря препятствия; Купидон деятельно работал среди представителей высшего общества, и убийцы, выпустившие кишки из своих любовниц, разгуливали на свободе. Над ним был город макетов, были спальни господ и слуг, чердак, полный баков с водой и вековой пыли, крыша, а над ней, на расстоянии двухсот или трехсот световых лет, звезда четвертой величины. По ту сторону капитальной стены по правую руку от него какое-то многочисленное семейство вело с удивительным упорством беспросветную жизнь. В данную минуту они все страстно переругивались. За стеной по левую руку жили юный журналист с женой. Сегодня ему самому пришлось готовить ужин. Юная супруга лежала на кушетке, чувствуя себя отвратительно: она в положении, теперь это совершенно ясно. Они не собирались иметь ребенка; это — катастрофа. А на улице птицы спали на деревьях, ребята из близлежащих трущоб возились и орали. Тем временем по Атлантическому океану плыли суда, нагруженные новыми сигарами. Рози в эту минуту, вероятно, штопала носки Шируотеру. Гамбрил сидел и покуривал, и Вселенная располагалась вокруг него правильным узором, как железные опилки вокруг магнита.
