Среди ночи я разок проснулся, сходил отлить (пить надо меньше, как сказала бы моя половина и… была бы права), а когда позевывая вернулся в спальню…
Мы не закрывали жалюзи, и в спальне было почти светло — в небе висела почти полная луна и заливала комнату тусклым ровным светом. Желтоватым и холодным. Кот не спал — лежал на животе и смотрел на Рыжую. Как-то внимательно смотрел, словно присматривался к чему-то, а в каждом глазу плавало отражение круглого желтоватого диска — почти поной луны. Я проследил за его взглядом и уставился на плечо и грудь Рыжей, лежавшей на боку и дышащей ровно… правда, иногда тихонько вздрагивающей. Красивая грудь — не как у девчонки, конечно, с еле заметной голубой прожилкой, но и не висящая, не старая, очень женственная, очень женская (интересно, а какой ей еще быть, мудила) — и поза такая… домашняя. Интересно, чего он на нее уставился, а?
— Эй, развратник, — еле слышно прошептал я, — чего ты уставился?..
Кот дернул ухом, но не повернул головы и не отвел глаз от… Я вдруг увидел, что он быстро поворачивает голову туда-сюда — чуть-чуть, на сантиметрик, если не меньше — и опять глянул на Рыжую. По ее плечу и груди пробегали тусклые красноватые блики, отблески какого-то света, но свет из окна лился желтоватый, откуда же они? Может, от еле светящегося маленького огонька индикатора на выключателе торшера? Нет, выключатель — у самого пола, и оттуда до кровати не могут дотянуться никакие отблески, тем более от такой крохотной, еле светящейся точечки…
Если бы не Кот, я решил бы, что это у меня в глазах мелькает от темноты — после яркого света в ванной глаза могли не сразу привыкнуть к тусклому лунному свечению… Но Кот тоже явно видел эти блики, он следил за ними и…
Я зевнул — на меня вдруг накатила сонливость, хотя секунду назад сна не было ни в одном глазу — и забрался под одеяло, пробормотав Коту:
— Спи, давай, полуночник… И нечего пялиться на голых баб…
Кот ничего не ответил — кто я такой, чтобы он спрашивал у меня разрешения и советов, на что ему пялиться — и я, повернувшись к Рыжей спиной (Господи, как же приятно иногда касаться такой по-домашнему уютной и теплой попы — к черту все эти оргии), провалился в сон.
16
Утром я проснулся с легким похмельем и довольно тяжелым и увесистым… Висящий на кресле смокинг (Nobless oblige!) вынудил меня даже мысленно назвать это не простым нормальным словом, а полумедицинским термином — увесистой эрекцией.
C эрекцией — прекрасно,
(…верховой ездой она занимается, или это — врожденный талант?)
справилась Рыжая, а с похмельем справился я сам с помощью двух рюмок коньяку, выданных мне после завтрака, видимо, за правильное (в смысле эрекции) поведение.
Потом я сел за свой Notebook, осилил с трудом две странички, пока Рыжая убиралась на кухне, и плюнул на трудовую деятельность — как-то не клеилось.
— Эй, Рыжая, — окликнул я ее. — А чего ты сама уборкой занимаешься. Ты же богатенькая — что у вас домомучительницы нет? В смысле — домработницы?
— Да, есть… Танька-поблядушка — приходит два раза в неделю, но… — она выжала тряпку над раковиной, и не сгибая колен, принялась протирать кафельный пол… — Сейчас я ее отшила — зачем она нам?
— Это верно, — пробормотал я, смотря, как она легко нагибается и орудует тряпкой.
— Ты еще будешь работать? — нисколько не задыхаясь, спросила она.
— Не-а. Пущай будет праздник… Имею право?
— Конечно, родной, — Рыжая закончила с полом, сходила в ванну, и вернувшись, предложила:
— Хочешь съездим куда-нибудь?
— Куда? — спросил я.
— Ну… можем — на дачку.
— У вас есть дача?
— Ну, дом загородный, я же говорила тебе… Нет, дача у нас тоже есть, но… Я туда не хочу.
— Хорошая дачка?
— Нормальная… На участке даже кусочек леса есть, но… Туда не хочу.
— Что так?
— А-а, неважно, — она тряхнула гривой. — А дом у нас — классный. Здоровый только слишком, но… Хозяин простор любит.
— Сколько этажей?
— Не считая андерграунда, три.
— А в андерграунде — что?
— Ну… сауна, бассейн маленький, котельная… И гараж. Ах, да, еще спортзал.
Я присвистнул.
— Нет, не поедем. А то я свою печенку от зависти сгрызу.
— Не ври, — рассмеялась она. — Ты не завистливый.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю… Это чувствуется. Ну, так что, поехали — искупаемся, на травке полежим, а?
— Не-а, неохота.
— Ну не будем в дом заходить — сразу на водохранилище поедем. Знаешь, какая там водичка классная! И песочек… Пива возьмем. Туда ехать-то — минут сорок, не больше.
— Истринское?
— Ага.
— Ну, и как мы туда поедем?
— Как это? — она удивленно нахмурилась. — На машине.
— И тачка нас со счетчиком там ждать будет? Рыжик, ты богатая, но ты спя…
— Какая тачка? На моей машине.
— У тебя машина есть? Твоя?
— Я разве не сказала? Ну, извини… Внизу стоит. Мне казалось, когда приехали сюда и мимо нее шли, я сказала.
— Это… Вольвешник девятьсот сороковой? Который поперек…
— Да, нет, — отмахнулась она. — Маленькая. Мерседесик.
Я вспомнил 190-й Мерседес, скромно стоявший, как положено, неподалеку от нагло развернувшейся поперек полос Вольвы.
— Ну… Поедем, если хочешь. Интересно на тебя за рулем посмотреть.
— Я — классная за рулем, — обрадовалась Рыжая. — И Кота возьмем…
— Не надо, — я категорично помотал головой. — Он может убежать…
— А пускай сам решит, — она повернулась к Коту, развалившемуся на диване. — Эй, поедешь с нами? — Кот лениво повернул голову и взглянул на нее. — Не песочек, а? — Кот, не отрывая от нее взгляда, легонько покогтил диван и внезапно широко раскрыл глаза… Даже не раскрыл, а распахнул… и мне почему-то это не понравилось.
Не знаю, почему…
Рыжая задорно щелкнула языком.
— Ну, решай, Котяра… Искупаемся!
Кот встал, спрыгнул с дивана, и подрагивая хвостом, вышел из гостиной в холл. Я выглянул — посмотреть, куда он направился, и увидел, что он вошел в приоткрытую дверь кабинета.
— Скажите, какие гордые, — с ноткой досады в голосе сказала Рыжая.
Я усмехнулся.
— Просто, ты не в масть. Они же купаться не любят. Даже лапы намочить, для них…
— Ох, идиотка я, — Рыжая хлопнула себя ладонью по лбу. — Ну, и ладно, пускай остается. В кабинет пошел?
