— Да… — пробормотала я. — Да, но… Я не могу так сразу, я должна… Должна подумать…
— Валяй, — махнул он рукой. — Но это ведь было только первое — так сказать, очевидное. Что лежало на поверхности и что ты могла бы и сама… Ну, я понимаю, ты сейчас вымотана. Однако, есть и второе. Сейчас выдать, или отдохнешь немножко?
— Стреляй, — махнула я рукой. — Давай уже все сразу.
— Изволь. Через год-полтора твой муженек отсюда слиняет.
— То есть как это — слиняет? — не поняла я. — Куда слиняет?
— В Штаты слиняет, моя рыжая, — охотно пояснил он. — По израильской визе, понятное дело, но к семитам не поедет, так что вариант один.
— Что-о?… — я вытаращила глаза и тупо уставилась на него. — Откуда ты…
— От верблюда. Не задавай дурацких вопросов.
— Так он же… Он же ее с собой заберет… Господи, что ж вы меня мучаете так!.. — крикнула я и снова разревелась.
Ревела я опять долго, а потом мне все стало как-то безразлично. Он налил мне четверть стакана тогда еще редкого в нашем отечестве виски — родина щедро поила своих сторожевых псов и не только березовым соком, чтобы лучше сторожили (его шутки), — и я машинально выпила. В животе потеплело.
— Дослушаешь? — спросил он.
Я кивнула.
— Так вот, он ее, конечно, заберет с собой. И именно поэтому ты и уступишь ему сейчас — ради этого, а вовсе не ради того, чтобы сделать ему сюрпризик и тыкать носом в дерьмо здесь.
— Но ведь там… — начала было я, но он оборвал меня нетерпеливым жестом.
— Там будет то же самое. На первых порах, конечно, эйфория и все такое, и ты вроде как станешь отыгранной фишкой, но это — на первых порах. А потом… — он на секунду задумался. — Потом все будет иначе. Все вернется, — он усмехнулся, — на круги своя. И он будет по-прежнему зависеть от тебя, потому что все в конечном счете упрется в бабки, которые ему не светят ни тут, ни там, а вот у нас…
— Что ты несешь? — почти простонала я. — Какие бабки? Даже с твоими… Ну, возможностями… я увижу ее, дай Бог… Не знаю, когда… Пускай ты выездной, пускай и я с тобой стану выездная, но что я смогу здесь, когда она — там? Что вообще можно сделать отсюда, из этой поганой… — я осеклась. Не то, чтобы я боялась при нем говорить такие вещи, но все-таки… Его папаша занимал такой чин в той самой конторе, где служил его сынок, что… Он был не просто сторожевой пес режима, по сути дела, такие, как он, наверное, и были этим режимом. Что же, мать вашу, происходит, если сынок такого хочет выпихнуть свою дочь в стан идеологического врага и…
— Ну? Что ж ты смокла? Продолжай, — кивнул он. — В этой поганой стране, при этой бездарной и прогнившей власти, в этой ублюдочной системе, не дающей ни вздохнуть ни охнуть — так? Да, именно так. Чего же ты хочешь, Рыжик? Чтобы твоя дочка варилась в этом самом дерьме? Вот тебе шанс выпихнуть ее отсюда — в нормальную жизнь, а ты пускаешь слюни и сопли, и в глазенках у тебя страх… Да-а, — насмешливо и как-то брезгливо протянул он, — ты так долго торчала среди всего этого трепла, вроде твоего муженька и ему подобных, что сама заразилась… Они проклинают эту власть, проклинают границу на замке, вопят — шепотом, конечно, — о свободе, но знаешь, чего они боятся больше всего? Нашей конторы? Подвалов Лубянки? Всесильной лапы и недремлющего ока ГБ? Если бы… Они жопой чувствуют, что лапа уже не всесильна и око все в старческих бельмах, хотя… На них-то еще хватило бы. Но нет, не этого они боятся, не перед этим бздят, как кролики. Они боятся свободы! Знаешь, как один кумир нашей молодости написал: кто в клетке зачат, тот по клетке плачет. Вот так, моя родная. Кто жил в неволе, тот для воли слаб! Вот в чем все дело-то… Поливают власть, проклинают режим… Но что они-то без этой власти? Какая им цена — без этого режима, на свободе? Две копейки, Рыжик — копейки, а не цента.
То ли от дозы виски, то ли от его неожиданных высказываний у меня в голове образовалась какая-то каша… В жизни не слышала от него никакой антисоветчины — такие как он были как раз… Как это у Аксенова — муженек притаскивал вышедший там роман… Они-то и есть советчина, но…
— Но как же он-то? Ведь ты говоришь, он слиняет, значит, не боится этой самой свободы? Значит…
— Да кто ж тебе сказал, что он хочет слинять? — по-ковбойски прищурившись, осведомился мой красавчик
(и правда, вылитый ковбой… Какого мужика оторвала себе, а, Рыжая!..)
и заговорщицки подмигнул мне. — Просто на него нажмут, когда надо, и… Подтолкнут — в нужную сторону. Нам — нужную, вот и все.
— Так это ты решил?.. — я открыла рот и… Забыла закрыть. — Но зачем?..
— За надом, Рыжик, за надом. А теперь слушай меня внимательно, а потом забудь, потому что здесь шутки кончились и наступает… Знаешь что, — он неожиданно сменил серьезный тон на веселый и небрежный, только… Какой-то слишком небрежный, — давай-ка съездим куда-нибудь, прошвырнемся, воздухом подышим, а?
— Давай, — пожала я плечами. — А куда? В кабак? Тогда мне надо накраситься и…
— Ну, какой в кабаке воздух, — поморщился он. — Я же говорю — прошвырнемся… Ну, хоть в зоопарк, что ли, а?
— Ладно… Как скажешь. Все равно мне надо умыться и… порядок себя привести — я же вся зареванная.
— Сколько тебе — минут пятнадцать хватит?
— Ага. Только не стой над душой, это серьезное дело…
— Это — святое, — почти серьезно кивнул он. — Валяй. И спускайся вниз, я пока тачку прогрею, что-то она глохла вчера пару раз.
Он накинул куртку, взял ключи, и через секунду парадная дверь за ним захлопнулась. Минут через десять она захлопнулась уже за мной, и я стала спускаться пешком по лестнице, вяло раздумывая над тем, что же такое серьезное он хочет мне сказать, что тащит вон из квартиры. В прежней компании в таких случаях запирались в ванной, включали воду и переходили на шепот, но… Чего ему опасаться, если те льющейся водой пытались отгородиться как раз от таких, как он?.. Конспираторы хреновы! Вольнодумцы, мать их…
А ведь он прав, шепнул где-то глубоко в мозгу незнакомый холодный голосок, им, и вправду, грош цена — со всеми их вольными думами и пламенными речами на кухне, под водочку… Без этой власти, без проклятого режима — они, и впрямь…
Быстро же он меня на свою сторону перетащил. Заставил взглянуть на все с какой-то другой стороны, как будто… Ну да, словно снаружи, а не… Не изнутри, не из той же… клетки.
5
— Они все равно будут издеваться, — говорила я уже в машине. — Захотят — пустят, не захотят — нет… Это невозможно, все время от них зависеть, все время дергаться. При любых связях, они все равно будут показывать, кто в доме хозяин, кто решает. Ты же сам это знаешь лучше меня, ты…
