Дэвид пожал плечами.
– Она может писать. У нее богатое воображение. Я говорил ей, что взял на себя смелость показать кое-что из написанного ею моему знакомому издателю. Ему особенно понравился один рассказ. Он бы хотел получить от нее еще, а он попусту болтать не станет. Но дальше – уж как Господь рассудит! – Дэвид внезапно вздрогнул. – Давай, старина, пошли отсюда. Здесь чертовски холодно. Мне кажется, нам стоит поесть чего-нибудь горяченького!
Прошло немало времени, прежде чем Джосс выбралась снова в церковь, на этот раз в одиночестве. В руке она держала букетик остролиста, зимнего жасмина и блестящих зеленых побегов плюща с цветами.
В церкви было уже почти темно, когда она отыскала ключ в потайном месте и открыла тяжелую дверь. Вазочка была вымыта и наполнена свежей водой. Она осторожно поставила ее на полочку под бронзовой табличкой.
– Ну вот, Кэтрин, – прошептала она. Помолчала, почти что ожидая ответа, повторения странного голоса в ее голове. Ничего. В церкви было абсолютно тихо. Она печально улыбнулась и направилась домой.
В кухне никого не было. Джосс немного постояла у плиты, стараясь согреть руки. Все домочадцы разошлись по своим делам. Ей следовало бы заняться разборкой ящиков или упаковкой подарков. Бездельничать времени не было. С другой стороны, когда еще выдастся момент в одиночестве и без помех повнимательней изучить письма в коробке матери в кабинете. Да и врач велел ей отдыхать…
В большом холле полным ходом шла подготовка к Рождеству. Люк и Дэвид притащили трехметровую елку, срубленную утром в лесу около озера, и все помещение наполнял свежий запах хвои. Елку поставили у окна, прочно укрепив в большой напольной вазе, наполненной землей. Лин отыскала несколько коробок с елочными украшениями, и сейчас они стояли на полу у елки. Они пообещали Тому, что позволят ему помочь украшать елку после ужина, перед сном. Джосс улыбнулась. Надо было видеть выражение лица малыша, когда мужчины приволокли елку.
Она наполнила большую вазу остролистом, плющом и желтым жасмином, и сейчас она стояла в центре стола – яркое пятно в темной комнате.
Кэтрин…
Джосс нахмурилась. В воздухе чувствовались какие-то странные электрические разряды, как будто вот-вот начнется гроза. Все вернулось: эхо где-то в голове, голос, который она с трудом различала.
Когда он ворвался во двор, в доме было тихо, только ярко светило солнце. Он остановил со свистом дышащую лошадь. Никого из слуг не видно, даже собаки не залаяли.
Джосс в недоумении потрясла головой. Глаза ее не отрывались от вазы с цветами на столе. Серебро, все еще темное после небрежной чистки, не удалившей полностью налет веков, тускло поблескивало в слабом свете настольной лампы. Пока она смотрела на вазу, желтый лепесток жасмина упал на сверкающий полированный дуб стола.
Спешившись, он бросил потную, дрожащую лошадь и вбежал в дом. После яркого солнечного света огромный холл показался ему темным. Там тоже не было ни души. Несколькими шагами он преодолел лестницу, ведущую в ее спальню.
Запах смолы от свежесрубленной ели заполнил все вокруг. Джосс ощутила, как боль тугим обручем стягивает ей голову.
– Кэтрин! – Голос охрип от пыли и страха. – Кэтрин!
– Джосс! – гулким эхом донеслось от дверей. – Где ты, Джосс?
Люк тащил большую охапку белой омелы.
– Джосс, иди сюда. Смотри, что я нашел! – Он быстро пересек комнату и подошел к ней, подняв огромный бледно-зеленый серебристый букет у нее над головой. – С тебя поцелуй, любовь моя! – Его глаза сузились от смеха. – Давай решим, куда мы его поставим!
Кэтрин!
Джосс невидящими глазами смотрела на Люка, вся уйдя в далекое прошлое, стараясь уловить звуки, казалось, доносившиеся откуда-то издалека.
– Джосс! – Люк присмотрелся к ней и опустил букет. – Джосс? Что случилось? – Голос стал резким. – Джосс, ты меня слышишь?
Кэтрин!
Звук удалялся, становился все тише.
– Джосс!
Она внезапно улыбнулась и протянула руку, чтобы потрогать ягоды омелы. Они были холодными и восковыми, Люк, вероятно, нашел омелу в зимнем саду, где ветви покрытых мхом яблонь переплелись со сливой.
В конечном итоге он повесил один букет в кухне, а другой – в большом холле, прикрепив его к галерее. Уезжая, Дэвид поцеловал Джосс под кухонным букетом.
– Если я узнаю что-нибудь еще о доме, пришлю письмо. А пока напиши-ка парочку глав, чтобы можно было их переслать моему другу Бобу Кэсси. Я уже говорил, что у меня хорошее предчувствие насчет твоих писательских способностей.
– И у меня тоже, Джосс. – После отъезда Дэвида Люк и Джосс обсуждали эту тему в кабинете. – Вполне разумная идея. Лин поможет тебе с Томом и ребенком, который родится. Ты ведь можешь писать, мы все это знаем. И нам очень нужны деньги. – Он пока еще боялся рассчитывать на доходы от продажи вина.
– Я знаю.
– У тебя есть какие-нибудь мысли? – Он искоса взглянул на нее.
Она засмеялась.
– Ты же знаешь, что есть, дурачок ты эдакий! И ты знаешь, что я уже делала заметки по поводу того, как сделать из рассказа роман. Я начну много раньше, с того времени, когда мой герой был еще мальчишкой и жил в доме, похожем на этот. Он – паж, старается стать джентльменом, но потом ввязывается в войну Алой и Белой розы.
– Замечательно. – Люк поцеловал ее в макушку. – Как знать, может, по роману сделают телевизионную постановку, и мы станем миллионерами!
Смеясь, она оттолкнула его.
– Сначала надо написать и опубликовать, так что иди и поиграй в машинки, а я попробую начать.
В одном из ящиков она нашла пустой блокнот, когда-то принадлежавший ее матери. Села за стол, открыла блокнот на первой странице и взяла ручку.
Весь сюжет был уже у нее в голове. Она ясно видела своего героя, когда он был маленьким. В начале романа ему лет четырнадцать. Высокий, со светло-русыми волосами и роем веснушек на носу. Он носил бархатный берет с залихватским пером и работал у хозяина Белхеддона.
Джосс повернулась к окну. Отсюда ей была видна малиновка, сидящая на голых побегах вьющейся розы. Казалось, птичка заглядывает в комнату, яркие черные глазки напряженно вглядывались в окно. Его звали Ричард, ее героя, а дочь хозяина дома, его ровесницу и героиню ее короткого рассказа, звали Анной.
Джорджи!
Она слегка тряхнула головой. Малиновка перепрыгнула на подоконник. Она что-то выклевывала из пушистого мха, который рос между камнями.
Джорджи!
Голос звал издалека. Малиновка слышала его. Джосс заметила, как птичка внезапно замерла, наклонила головку, а потом улетела. Джосс сжала в руках ручку. Ричард, разумеется, влюблен в Анну с самого начала, но то была светлая, детская любовь, которая только позднее в связи с войной на противоположных сторонах принесла в дом напряжение, раздор и убийство.
