Джосс удивленно взглянула на нее.
– Почему ты сразу не сказала? Где он?
– В кухне. Джосс…
Поднимаясь на ноги, Джосс вдруг услышала тревогу в голосе Лин.
– Ты ведь понимаешь, что мама, возможно, умирает?
Джосс оцепенела.
– Она не умирает, Лин. Просто устала. Чувствует себя неважно…
– Ей велели сделать кучу анализов, Джосс. Папа сказал по телефону. Она не хочет, чтобы ты знала. Боится тебя расстроить. – Голос Лин стал неожиданно резким. – Но они явно не боятся расстроить меня.
– Ох, Лин. – Джосс опустилась на колени и обняла сестру. – Ты же знаешь маму с папой. Это все из-за ребенка. Они ведь из того поколения, которое считает, что все, что угодно, может повредить ребенку. А тебе они сказали, потому что ждут твоего сочувствия.
– Я хотела поехать и побыть с ними. Но они отказываются. Настаивают, чтобы я осталась здесь.
– Тогда оставайся здесь. – Она еще крепче обняла Лин. – Если ты им понадобишься, они скажут.
– Ты так думаешь? – Лин с трудом сдерживала слезы.
– Я уверена.
Какое-то время они, задумавшись, сидели вместе перед камином, затем Джосс с трудом поднялась на ноги.
– Пошли, сделаем себе по чашке чая.
Пакет от Мэри Саттон оказался большим конвертом. Лин оставила его на кухонном столе рядом с журналом, тоненькой брошюрой с обложкой дикого пурпурного цвета. Не сводя взгляда с конверта, Джосс налила воды в чайник и поставила его на конфорку. Только после этого она позволила себе распечатать конверт. Там оказалась еще одна записная книжка – Джосс уже была хорошо знакома с книжками матери. Очевидно, она купила сразу несколько штук. Было там еще несколько писем и фотографий. Сэмми и Джорджи. Ей не надо было читать карандашных надписей на обороте, чтобы узнать их. Обычные черно-белые школьные фотографии, мальчики в одинаковой школьной форме, несмотря на разницу в восемь лет в возрасте. Сэмми был очень смуглым, ей показалось, что он похож на нее, тонкое, напряженное личико и круглые светлые глаза, скорее всего голубые, как и у нее. Джорджи был светлее, потолще, более озорной. Обоим было около шести лет, когда их фотографировали. Джосс долго смотрела на них, прежде чем заметила записку Мэри Саттон: «Я решила, что могу отдать вам фотографии моих мальчиков. Остальное я нашла недавно и тоже отдаю вам».
В блокноте было много небрежно написанных записей. Стихи, рецепты и снова дневниковые записи, разбросанные то тут, то там, без дат и вне всякой последовательности. Джосс уже начинала думать, что у матери был плохо организованный ум, так она прыгала с одной мысли на другую. И все же порой чувствовалось желание поделиться с кем-нибудь, хотя бы с безответным дневником.
«Позаботься о моем малыше, Мэри, дорогая моя. Не забывай, доктор говорил, что у него может болеть животик. Поцелуй его за меня и приглядывай за ним. Я так рада, что он с тобой, в доме твоей матери».
Джосс подняла глаза. Письмо было написано в Белхеддон-Холле. Почему Лаура сочла необходимым отослать Джорджи к Мэри в деревню?
Джосс улыбнулась Лин и Тому, появившимся в дверях.
– Чай почти готов.
Дэвид приехал на следующее утро очень рано, они только-только встали. Он привез запоздалый рождественский подарок для Тома – мохнатого, отвратительно зеленого гиппопотама, в которого малыш немедленно влюбился и по непонятной причине тут же назвал Джозефом. Он не мог правильно выговорить название животного и говорил «гиттопомат».
Они посмеялись, и Дэвид взглянул на Джосс. Беременность была ей к лицу. С каждым разом, когда он ее видел, она становилась все привлекательнее. Он резко запретил себе думать о ней в таком ракурсе.
– Так ты написала что-нибудь, что я смогу показать Бобу?
Она кивнула.
– Две главы, как ты велел. Я их вчера распечатала.
Он ухмыльнулся.
– Блеск. Ладно, вот тебе награда. Еще информация насчет дома. – Он положил на стол папку. – Я выяснил, кто такая Кэтрин, вернее, кем она была. – Он улыбнулся. – Кэтрин де Вер была старшей дочерью Роберта де Вера, который жил здесь в середине пятнадцатого века. Ее сосватали сыну местного графа.
Красивый и легкомысленный юноша ездил в Белхеддон ежедневно, и отец Кэтрин громко смеялся от радости. – У нас здесь любовный союз, – хвастался он всем, кто соглашался слушать, и, когда он заметил, как изящный Ричард в своем берете пытается добиться благосклонности его дочери, он тут же хлопнул его ладонью по спине и начал готовиться к свадьбе.
Она не смотрела ни на кого, кроме своего молодого соседа. Она приседала, подавая вино королю, но не поднимала глаз, чтобы взглянуть ему в лицо. Для нее он был слишком стар.
Дэвид перевернул страницу и продолжил:
– Я не уверен, вышла она за него замуж или нет. В записях нет четких указаний. Так или иначе, годом позже, в тысяча четыреста восемьдесят втором году, Кэтрин умерла и похоронена в церкви под именем Кэтрин де Вер. Ей было всего семнадцать или восемнадцать лет. Когда скончался ее отец, Белхеддон отошел некому Эдварду, якобы ее младшему брату. Он тоже умер восемнадцати лет от роду, но успел жениться и родить дочь. То было время правления Генриха Седьмого. Самое странное, – тут он повернулся и оглядел присутствующих, – что уже к концу шестнадцатого века дом пользовался репутацией дома с привидениями. – Он улыбнулся Джосс. – Ты хочешь узнать подробности?
– Нет! Да! – одновременно воскликнули Люк и Джосс.
Дэвид пожал плечами и вытащил из папки еще одну страницу.
«В великолепном Белхеддоне, которым восхищались все, редко кто-нибудь жил. И люди, и собаки в страхе бежали оттуда, заслышав завывания привидения, поселившегося в этих благородных залах».
– Эта запись была сделана в конце семнадцатого века неким летописцем по имени Джеймс Коуп, который останавливался в доме, но всего один раз.
«В течение более ста лет в доме живет это существо, чьи злобные вопли расстраивают слух, и чье появление пугает».
Дэвид рассмеялся. Потом добавил:
«Хотя я пробыл в доме всего три ночи, к моему сожалению, привидение не появилось. О нем ничего не было слышно и последние сорок лет».
– По крайней мере, он хоть о дьяволе не пишет, верно? – сердито заметил Люк. – Интересно. Хотя наверняка все это пустые россказни. Этот старый проказник точно бы появился, услышав их.
Дэвид кивнул.
– Но любопытно, о дьяволе есть упоминание в отчете, написанном всего пятьдесят лет спустя Джеймсом Фоссетом, историком, который провел несколько месяцев в этой местности, собирая рассказы об истории района. Мне показалось, что он на верном пути. Вот слушайте:
«Белхеддон-Холл, один из самых красивых домов в окрестности, был построен очень давно. Некоторые утверждают, что он был сооружен в незапамятные времена. Название происходит от старого английского bealu, что означает зло или несчастье, а heddon переводится как древний языческий холм и говорит о том, что на этом месте когда-то находился языческий храм, где совершались ритуалы и, возможно, приносились жертвы. Это место всегда было связано с предрассудками и страхом, тем более что около ста лет назад поймали и повесили ведьму, которая имела связь с дьяволом, живущим в этом доме».
