Наступила такая тишина, что Джосс решила, что кто-то притаился за дверью, затаив дыхание и прислушиваясь. Медленно, как сомнамбула, она приблизилась к входу на чердак, повернула ключ и открыла дверь. Тишина стала еще более напряженной. Когда Джосс распахнула дверь настежь, тишина эта стала осязаемой, тяжелой и еще более угрожающей.
– Том! – теперь она громко кричала, почти срываясь на визг, близкая к панике. – Том, ты здесь?
Отбросив дверь к стене, она вошла в пустое помещение. На чердаке было полутемно, в лучах солнца, проникавших в окно, плавала густая пыль. Пчела, попавшая, как в капкан, между двух рам окна, неистово жужжа, билась о стекло, стараясь вырваться на свободу, в сад, к цветам. Дверь в дальнем конце чердака была полуоткрыта. За ней стояла густая теплая темнота.
– Том? – Теперь голос Джосс дрожал, из горла рвался панический крик. – Том, где ты, мой дорогой? Не прячься.
Совсем рядом раздался сдавленный смешок. Хихикнул ребенок. Она резко обернулась.
– Том?
Никого. Почти бегом Джосс бросилась в комнату Мэта и бегло осмотрела ее.
– Том! – Женщина уже рыдала. На этот раз она действительно побежала, пересекла два помещения чердака и выскочила в третье, заканчивавшееся торцовым окном, выходящим на задний двор.
– Том!
Никого не было и здесь. Стояла невыносимая тишина, нарушаемая лишь отчаянным жужжанием пчелы. Медленно вернувшись назад, Джосс распахнула маленькое окно, и пчела с почти осязаемой радостью с басовитым гудением вырвалась наконец в сад, навстречу солнечному свету. Джосс ощутила на щеках влагу и только теперь осознала, что из ее глаз неудержимым потоком текут слезы. Горло пересохло, сердце неровно билось о ребра, готовое выпрыгнуть из груди.
– Джорджи, это ты? Где ты? Сэмми, откликнись!
Пройдя через спальню Грантов, она, шатаясь, добрела до лестницы и, остановившись на площадке, принялась вглядываться вниз, стараясь хоть что-то рассмотреть сквозь пелену слез.
– Том, где ты? – Рыдая, она села на верхнюю ступеньку. Вместе со слезами ее покидали последние силы. Джосс трясло, она чувствовала себя измотанной и испытывала невыносимый страх.
– Джосс? – Это был Мэт, стоявший на нижней площадке. – Это ты? – Он бросился к ней, перепрыгивая через две ступеньки. – Джосс, что с тобой? Что случилось?
– Том. – Ее так трясло, что она была не в состоянии говорить.
– Том? – Он нахмурился. – Что с Томом? Он внизу, на кухне с Лин.
Джосс, подняв голову, взглянула на Мэта.
– С ним все хорошо?
– Все хорошо, Джосс. – Он во все глаза смотрел на женщину, стараясь в ее лице отыскать ключ к разгадке столь странного поведения. Сев рядом с ней на ступеньку, он обнял ее за плечи. – Что с тобой, Джосс?
Она затрясла головой, шмыгнула носом.
– Я не могла его найти…
– С ним все хорошо, честное слово. – Он коснулся ее руки. – Пойдем к нему.
Джосс подняла голову, посмотрела Мэту в глаза и откинула со лба волосы, внезапно поняв, как она сейчас выглядит.
– Прости, Мэт, я так устала…
– Я знаю. – Его улыбка была так похожа на улыбку Люка, что у Джосс защемило сердце. – Уж эти дети. Ты слишком мало спишь.
Она кивнула, устало поднимаясь на ноги.
– Ничего никому не говори. Пожалуйста.
– Слово скаута. – Он отсалютовал. – Но при одном условии. Сегодня днем ты хорошенько выспишься. Как следует, а о детях мы позаботимся сами, чтобы никто тебя не тревожил, чтобы ты ни о чем не беспокоилась. Согласна?
– Согласна. – Она позволила ему взять себя за руку и отвести вниз. Джосс почувствовала себя последней дурой, когда вошла на кухню, полную смеха, криков и людей. В центре всеобщего внимания находился беззаботный Том, который, стоя на коленях на кухонном стуле, что-то рисовал цветными фломастерами на огромном листе бумаги.
– Вот и ты, Джосс. – Лин оторвалась от рабочего стола, на котором она резала лук. Из глаз ее текли слезы. Отбросив запястьем волосы со лба, она улыбнулась. – Мы и придумать не могли, где тебя искать.
Вид у Лин был веселый, словно она пребывала в эйфории.
– Где Люк? – спросила Джосс. Среди всего этого веселого сборища не хватало только его одного.
– Он вышел перекинуться парой слов с Джимбо, – ответила Лин, возвращаясь к луку. – Он придет позже, к обеду. Ты не хочешь сначала покормить Нэда?
Джосс кивнула. Младенец мирно спал в коляске, поставленной у шкафа. Он оказался способным спать в таком неимоверном шуме, и за это Джосс испытала к нему благодарность.
– Садись, Джосс. – Мэт, обняв ее за плечи, подвел к стулу. – Я только что сказал Джосс, что она нуждается в отдыхе, – твердо произнес он, когда она буквально рухнула на стул. Думаю, что сегодня днем любящие бабушки, дедушки, дяди и крестные родители вывезут младших Грантов из их дома и дадут их мамочке всласть поспать.
– Первоклассная идея, – улыбнулся Джеффри. – Джосс, дорогая, ты совершенно выжата.
«Совершенно выжата, – подумала она много позже, поднимаясь по лестнице в свою спальню. – Самое подходящее для меня определение». Она испытывала по отношению к остальным почти жалость. Они решили в такую адскую жару взвалить на себя уход за детьми, сознавая, впрочем, что это последняя прогулка перед тем, как разъехаться в разные стороны. Гранты отправятся в Оксфорд, Мэт пару дней побудет с родителями, а потом поедет к себе на север. Дэвид и ее родители вернутся в Лондон. В каком-то смысле Джосс была очень рада, что они уезжают, но с другой стороны ей было жаль, что все покинут дом. Присутствие в доме множества людей утомляло, но гости присматривали за детьми, создавали шум – критическую массу шума, в котором тонули другие звуки, звуки, рождавшиеся в тишине.
Усевшись на край кровати, Джосс сбросила босоножки и откинулась на подушку. Она задернула занавески, и в комнате стоял полумрак. Была удушающая жара. Глаза закрылись сами собой. Расслабившись, Джосс лежала на покрывале, чувствуя, как болезненное напряжение покидает тело, как тьма и жара окутывают ее, словно теплая, успокаивающая вода. Спать, это все, что ей нужно, чтобы избавиться от страхов. Ей нужен сон, от которого ее не отвлекали бы крики младенца или беспокойное, горячее тело мужа, лежащего рядом. Бедный Люк, он сейчас работал вместе с Джимбо в гараже, возясь в бензиновой вони и духоте разогретой солнцем металлической коробки.
Сбоку от себя она почувствовала тяжесть какого-то тела, тяжесть была так мала, что она едва ощутила ее. Секунду она лежала, плотно закрыв глаза, пытаясь сопротивляться притаившемуся в темноте закоулков сознания страху, потом медленно, нехотя, открыла глаза. Ничего и никого. В комнате было тихо. Возле кровати не оказалось ничего, что могло быть причиной неуловимого движения воздуха и почти незаметного давления на простыни в изножье постели. Только занавес алькова тихонько колыхался, колеблемый ветерком из раскрытого окна. Чувствуя во рту неприятную сухость, Джосс снова закрыла глаза. Ей нечего бояться, не о чем беспокоиться. Но момент расслабления был упущен. В крови было слишком много адреналина, это беспокоило ее, хотя не происходило ничего драматичного, ничего удивительного. Просто нервы приготовились ответить на неведомый пока вызов.
