Признаюсь, я не сразу сообразил, почему, увидев, что я взобрался на печку, Змей Горыныч попытался гнаться за мной пешком, вместо того чтобы мгновенно подняться в воздух. Теперь же, когда ящер выполнил всего лишь первый заход над моей задранной вверх головой, я смог по достоинству оценить его истинные размеры и представить, какая обширная территория должна требоваться ему для взлета. Были в полете Горыныча и другие сюрпризы. Будучи любителем кино, я с избытком насмотрелся различных фильмов, где поражающие воображение своей красотой и грацией драконы стремительно рассекают небесные просторы, примерно раз в час изящно взмахивая перепончатыми крыльями. Чего-то в этом роде я ждал и от Горыныча. Не тут-то было. Ящер летел на реактивной тяге, а точнее, на двух струях пламени, которые непрерывно выдыхали правая и левая головы, которые благодаря длинным гибким шеям смогли занять места по обе стороны от драконьего туловища. При этом средняя голова выполняла все остальные функции: управляла полетом, высматривала противника, постреливала фаерболами и плевалась струями напалма. Кстати, с точностью выстрелов у средней головушки явно были проблемы. Все ее выстрелы постоянно давали «перелет». Сперва я даже порадовался этому обстоятельству, но потом до меня дошло. Змей не пытается нас спалить, он хочет заставить меня остановиться. Это меняло дело, поскольку я твердо знал, что останавливаться не собираюсь, и в тот момент, когда Горыныч это поймет, ему не останется ничего другого, как поджарить меня и Ивана точным одиночным выстрелом. Избежать этого я мог только одним способом — ускориться.
Не знаю, что подумал Змей, когда наша неторопливая по сравнению с ним печка вдруг стремительно умчалась вперед. Надеюсь, мне удалось его удивить и придать всем трем мордам ящера изумленно-глупое выражение. Сам я был просто счастлив, потому как у меня не было никакой гарантии, что удастся увлечь за собой в ускоренный режим такой громоздкий объект, как печь с кучей постороннего барахла и покоящимся на ней Иваном.
Увы, радость моя оказалась непродолжительной. Во-первых, летящий за нами Змей тоже сумел неплохо прибавить ходу. Он, конечно, постепенно отставал, но не так быстро, как мне того хотелось. А во-вторых, оказалось, что сама печь не в силах выдержать такой скорости. Буквально через пару минут движения в ускоренном режиме я почувствовал усиливающуюся вибрацию, а потом наше транспортное средство стало буквально распадаться на части. Сначала с него посыпались немногочисленные изразцы, потом осколки кирпичей, потом куски покрупнее. Мне пришлось срочно принимать решение: снижать скорость или мчаться дальше и вскоре, как ни странно это звучит, загнать печь Бабы-яги насмерть. Не знаю, насколько это было разумно, но я сделал выбор в пользу печки. Я вышел из режима ускорения и сразу же услышал, как она буквально перевела дух. Таким образом, собственность Арины Родионовны была спасена, но нам с Иваном снова угрожало уничтожение. И тут я понял, что знаю, как можно спасти если не нас двоих, то хотя бы Ивана. Пользуясь тем, что преследующий нас Змей Горыныч еще недостаточно приблизился, чтобы разглядеть все происходящее на земле, я резко вогнал печь в вираж и стал разворачивать ее на сто восемьдесят градусов. При этом мы, естественно, изрядно потеряли в скорости, зато я мог почти что с минимальным риском сбросить Ивана в траву, после чего погнал печку навстречу ящеру.
— Тормози, гад! — закричали мне сверху. — Тормози! Спалю к чертовой матери!
«Ага! Спалишь! Как же!» — подумал я и снова вошел в ускоренный режим. Ненадолго. Буквально на одну, максимум полторы минуты. И то лишь для того, чтобы проскочить под Горынычем и опять заставить его за мной гнаться, оставив позади скрытого кронами деревьев Ивана.
К моему восторгу, ящер купился на мой трюк. Но, судя по всему, это был последний повод для веселья, который случился у меня в жизни. Посмотрев вверх, я понял, что Змей начал уставать. Он снизился, стал вилять из стороны в сторону, да и шлейф пламени, вырывающийся из голов-двигателей, был уже вовсе не таким густым и длинным. Однако это вовсе не означало, что мне удастся спастись. Скорее, ровно наоборот. Еще немного, и Змею не останется ничего другого, как жечь на поражение. Впрочем, теперь, когда на борту не было Ивана, я тоже мог позволить себе немного повоевать. Надо было лишь вооружиться, но, как назло, ящик с моей амуницией находился на другом конце печки. Я как мог, не отрываясь от руля-заслонки, попытался подцепить его ногой, чтобы мало-помалу подтащить в свою сторону. В конце концов мне это удалось, и я уже почти ухватился за автомат, но оказалось, что Змей за это время тоже придумал для меня некий сюрприз. Собравшись с силами, он круто рванул вперед и нанес два точечных огневых удара. Подняв голову и посмотрев вперед, я понял, что проиграл. Прямо поперек моего пути на дорогу заваливались два пылающих дерева. Даже способность ускоряться не могла помочь выбраться из этой ловушки. Сам-то я, может, и сумел бы что-то предпринять, но погасить инерцию печки мне было не по силам. Уже через мгновение она врезалась в созданную Горынычем преграду, и я кубарем покатился с нее на землю.
— Ну все, гаденыш, — услышал клокочущий от ярости голос средней башки. — Теперь я тебя точно съем.
Я попытался встать на ноги, но не смог. В глазах разбегались черно-зеленые круги. Руки дрожали. Ноги не слушались. Единственное, что мне удалось сделать, — это со скрипом подняться на четвереньки. Впрочем, я и в такой позе видел, как торжествующий ящер, выжигая растительность правой и левой головами, медленно опускается на землю. Я знал, что мне необходимо бежать. Еще немного, и Змей приземлится, тогда меня не спасет уже ничто. Увы, сил не было. Я не смог бы дотянуться даже до «калашникова», который вывалился из ящика и лежал буквально в трех метрах от меня. А еще ближе, практически под самой правой рукой, я вдруг обнаружил одно из старухиных снадобий. Тот самый флакон-пульверизатор с красивой этикеткой, изображающей врубелевскую Царевну Лебедь. «Средство для комаров!» — машинально прочел я и понял, что спасение найдено.
Глава двадцать девятая
Был когда-то такой анекдот. Три алкоголика находят бутылку с мутной жидкостью, пахнущей спиртом. Первый пьет и падает замертво. Второй качает головой, но тоже пьет и тоже падает. Третий в ужасе от произошедшего закрывает глаза, но при этом все равно подносит бутылку ко рту, орет: «Помогите!» — и делает глоток.
Примерно такое же «помогите» хотелось прокричать и мне, когда я, стремясь спастись от Змея Горыныча, направил на себя пульверизатор с бабкиным снадобьем. Брызги полетели не сразу. Возможно, форсунка засорилась, а может, рассохлась старая резиновая груша, которой я нагнетал воздух. Так или иначе, Змей подходил все ближе, и надежды уцелеть оставалось все меньше. Но тут зелье все же прорвалось через засорившиеся капилляры распылителя и начало орошать меня легкой водяной пылью. Почувствовав, что пульверизатор наконец заработал, я с удвоенной энергией принялся качать помпу, стараясь в точности выполнить написанную на обратной стороне флакона инструкцию: «И обрызгала его/ С головы до ног всего!»
Змей, глядя на мои манипуляции, слегка опешил.
— Я не понял, — поинтересовалась правая голова. — Это он чего, ядом себя поливает?
