– Чудеса случаются, – отрубил отец. – Смутьяны голову окаянную в Мозгву притащили, а моя дщерь их оправдывает!
– Какую такую голову? – Девушка вскинула густые бровки.
– Вестимо, Лиха Одноглазого. Один глаз стеклянный, второй настоящий. Сама говорящая, по полу катается. Где это видано, чтобы в стольный град такую нечисть привозили?
Рогнеда всплеснула руками:
– Не может быть!
– Сама не проверяй, я тебя знаю, – строго воспретил князь. – Обо всем расспросишь Влесослава. И не касайся его. Мало ли, на нем уже сглаз какой либо порча.
По иронии судьбы, зеленый распорядитель расхворался. Хворь его носила характер нервический, ибо он, наобщавшись с «головой Лиха», перетрухнул. Некоторые впечатлительные натуры страдают болезнью, в народе именуемой медвежьей.
Потому-то княжна долго не могла найти этого очевидца, хотя посетила все помещения терема, разумеется, кроме мужского нужника, а ее отец получил косвенное подтверждение версии о злом умысле близнецов Емельяновых. Опасен Лихов кочан, раз Влесослав от одного его взгляда занедужил.
Сами же подозреваемые сидели в полной темноте и занимались прогнозированием с планированием.
– Вот выздоровею, дверь эту вышибу, а потом вытрясу душонку из этого Влесослава. И с князя, – пообещал Егор.
Колобок невозмутимо намекнул на возможность неблагоприятного развития болезни ефрейтора:
– Я-то по-любому отсюда уйду. Если что, я за вас отомщу. Во-первых, ославлю этого Близорукого за недальновидность. Во-вторых, попорчу ему жизнь мелкими пакостями. Тут мне ровни не сыщешь. В третьих, сживу со свету зеленого холуя. Нет, спервоначалу расскажу людям, кто превозмог Лихо.
– Ты бы сбежал. Спервоначалу, – не без издевки отчеканил Иван. – Может, помог бы нам сбежать. Попали так попали, блин.
– Как-как ты сказал? – всполошился каравай.
– Ну, устроил бы побег, раз такой ото всех уходящий, – повторил мысль Старшой.
– Эх, сейчас бы пожрать, – вздохнул Егор.
– На всякий случай напоминаю… – начал Колобок, но Иван перебил:
– Да несъедобный ты, несъедобный, блин!
– Вот! – Глазки Хлеборобота вспыхнули так, что близнецы слегка испугались. – Блин!
– Что блин? – Емельянову-старшему надоел бесплодный разговор.
– Ползи к дверям, сиделец, – распорядился каравай. – Просунешь меня под дверь.
Иван нащупал круглое плоское образование, напоминающее лаваш, и принялся запихивать его в щель. Получилось не сразу – первый блин, как водится, собрался комом. Но потом дело пошло ловчее, и изобретательный Хлеборобот покинул сырые стены узилища.
Братья остались наедине.
Жесточайше заурчал пустой живот Егора.
– И почему мы все время попадаем за решетку? – спросил ефрейтор Емеля.
– Рецидивисты, – усмехнулся Старшой.
Голодные дембеля стали ждать, что предпримет Колобок.
Каравай вернул себе привычную форму и осторожно покатился в поисках помощи. Разумник рассудил: кроме Неслуха-летописца у богатырей друзей нету. Поиски гостевой палаты заняли у Хлеборобота почти два часа, при этом он исхитрился не попасть на глаза ни слугам, ни охране.
Книжника в покоях не оказалось.
Колобок несколько растерялся. Где обретается Неслух? Наверняка в хранилище книг. Княжий городище большой, можно долго кататься, да так и не наткнуться на летописца.
Тпру! А вдруг его тоже в темницу бросили? Дескать, много времени с подозрительными людьми провел, сам изменником заделался.
Была и третья возможность – книжник у князя. Все-таки ученый человек редкость, таких беречь надо. Допросят и отпустят. Ну, там, батогами приголубят. А он еще преданнее служить станет, с перепугу-то.
Хлеборобот решил проверить последнюю вероятность и покатился к тронному залу.
Пока Колобок шнырял по терему, он успел подслушать об аресте Ивана и Егора. Болтали охранники возле входа.
– А тех двоих за что посадили?
– Они сказали, мол, мы Лихо Одноглазое убили.
– Ну, соврали и ладно. Мож, слабоумные.
– Э, нет, друже. Кабы Теребило вчера не прикончил Лихо, тогда бы какой спрос? А тут, нате вам, чужую славу заграбастать хотели. И что-то там с головой произошло, ан никто точно не знает, что именно.
– Ну-тка, каков народ нынче пошел бесстыжий!
Каравай тихо двинулся к залу, гадая, кто такой Теребило и какая гнида сочинила навет на братьев Емельяновых. «Да тут непаханое поле предположений, – размышлял круглый разумник. – Например, Влесослав. Очень недобрый человек, от такого жди подлости. Или сам князь не захотел расставаться с золотым ключом. А если это кто из здешних приспешников Злодия, то все становится проще и сложнее одновременно. Поди выведи на чистую воду слугу Злебожьего, пока он сам не раскроется!»
За глубокими раздумьями Колобок чуть не попался. Дверь тронной залы распахнулась, выскочила гневная княжна Рогнеда. Щеки девушки пунцовели, красивое личико было искажено. Она пронеслась, высоко вздернув носик, и чуть не пнула каравая. Роскошная коса болталась из стороны в сторону, еле поспевая за хозяйкой.
Хлеборобот глянул в залу. Никого, кроме Юрия.
Колобок увязался за стремительной княжной.
– Прячет тятенька его, что ли? – на ходу бормотала Рогнеда, сжимая и разжимая кулачки. – Эй, люди!
Вовремя закатившийся под лавку Колобок увидел, как на зов будущей княгини прибежали слуги.
– Найдите мне Влесослава! Жду здесь! – Девушка подкрепила приказ, топнув ножкой.
Все бросились исполнять волю княжны, а она уселась на лавку и принялась ждать.
Через полминуты что-то зашевелилось у нее под ногами, шелестя подолом.
– Брысь! – беззлобно прикрикнула Рогнеда, и тут из-под нее выкатился каравай.
Княжна мигом побелела.
– Ты тут откуда?..
– Хотелось бы ответить, дескать, из тех ворот, что и весь народ, но врать не привычен, – весело сказал Колобок.
– А ты порчу не нашлешь?
– С какой радости?!
– А сглаз?
– Нет, конечно.
– А разве ты не голова Лиха Одноглазого?
– Нет, я сам по себе. – В доказательство каравай отпочковал от румяных бочков две ручонки и помахал ими княжне.
Девушка взвизгнула и подняла ноги на лавку.
– Дикая какая-то, – удрученно прокомментировал Хлеборобот.
– А глаз у тебя не стеклянный?
– Куда котится Эрэфия? Слабоумные наследницы… Оченьки мои настоящие, не стеклянней твоих.
– А разве не ты с Иваном да Егорием прибыл?
