– Я.
– Так ты не голова Лиха Одноглазого?
– Довольно! – нагло прикрикнул каравай. – Аз есмь Колобок, Хлебороботом именуемый. Он же ушедший ото всех. Он же поскребенный по сусекам. Хотя последнее есть ложь.
Княжна нервно хихикнула, но успокоилась.
– Верить ли тебе?
– Сама решай, – буркнул непоскребенный. – Токмо витязей славных, Злебога посрамителей, незаслуженно в темницу бросили.
– Вот и я не верю, что Теребило сподобился на подвиг ратный, – вздохнула Рогнеда. – Он хоть и сильный, но малодушный. Постоянно тягает железяки тяжелые, вырастил на себе мышцы, ажно смотреть противно. Каждую жилку видать, каждый сосудик. Поперек себя шире.
– Ого, такому небось девки проходу не дают? – подзадорил каравай, стараясь вытянуть из девушки как можно больше сведений о самозванце.
– Опомнись, любезный! – расхохоталась княжна. – Таким страхолюдом младенцев пугать, чтоб не бузили. Мало того, что он бык быком да на лицо ужасен. Ко всему груб, аки самый распоследний мангало-тартарин.
Колобок стал подозревать Рогнеду в предвзятости. Со всех сторон плохим выходил Теребило.
– Авось хоть военным делом славен? – предположил Хлеборобот.
– Я ж говорю, трусоват. – Девушка надула губки. – Мощь при нем, выучка ратная, а в свершениях богатырских не замечен. Даже от потешных боев уклоняется. Странный какой-то. Судачат-де, он кроме себя никого не любит, оттого и бережет.
– Вот оно что, – протянул каравай. – Хорошо. Пришлые витязи Иван да Егорий совсем не таковы, правда?
Княжна закивала:
– Воистину иного поля ягоды. Особенно чернявенький. Этот просто красавец. – Девушка спохватилась. – Чувствуется, большой герой!
– Иван, стало быть, – расплылся в улыбке Колобок. – А Егорий?
– Большой-то? Видно, что человек надежный, силы немереной. Только Ваня кра… внушительнее, да.
Хитрец нащупал слабое место Рогнеды и нанес победный удар:
– Да, Иван – он такой. На него даже легендоградская княгиня Василиса глаз положила!
Ушки девушки густо покраснели, глазки округлились, рот несколько раз открылся и закрылся, будто не подобралось слов. По примеру отца княжна принялась загибать пальчики, Колобок с интересом наблюдал за этим ритуалом. На восьмом она полностью совладала с собой.
– Я полагаю, надо витязей спасать, – ровным тоном сказала Рогнеда.
– Именно! Обелить очерненных, вызволить запертых!
– А как?
Девушка и каравай долго глядели друг на друга, пока Хлеборобот не промолвил:
– Ну, ты же умная. В любом разе не глупее Василисы.
Подстегнул так подстегнул! Княжна соскочила с лавки и принялась мерить коридор шагами.
– Вестимо, не глупее. Уж я-то придумаю, уж я-то не посрамлю… Вот! – Она замерла, тыча перстом в белый потолок. – Пусть народ узнает, что Теребило врет!
– Каким образом?
– Я скажу. Вот прямо сейчас, пока тятенька просителей всяких принимает, на Алую площадь выйду и скажу, – постановила Рогнеда.
Вообще-то в данный момент она должна была сидеть подле отца и вершить государственные дела, но подслушивать было интереснее, да и скучное занятие уготовил ей Юрий: торчишь с умным видом у всех на виду, решения какие-то принимаешь. Ни отвлечься, ни пошалить, все-таки людские судьбы от тебя зависят. Вот, вчера помучилась полдня и поняла, куда просилась.
– Айда! – махнула девушка Колобку и отправилась на площадь.
Хлеборобот последовал за княжной. Она без особых проблем отделалась от стражи, просто к Рогнеде и караваю присоединились четверо охранников.
Забравшись на помост, девушка окинула взором кипящую ярмарочную площадь и на мгновение оробела. Но симпатия к чернявенькому Ивану и природное упрямство пересилили нерешительность.
– Мозгвичи и гости столицы! – крикнула княжна.
Девичий голос утонул в гомоне, будто и не было.
Рогнеда топнула, чуть не сломав каблучок о неровные доски помоста.
– Люди, слушайте меня!!! – еще громче призвала она.
Бесполезно.
Сжав кулачки добела, княжна завопила что было сил:
– Насилуют!!!
Базарный шум и гам мгновенно стих, сотни голов повернулись в сторону помоста. Любопытные глаза уставились на Рогнеду.
– Ну вот, совсем другое дело, – пробормотала девушка и приступила к существу вопроса.
Глава седьмая,
в коей судьба дембелей качается на весах, а пыль стоит столбом
Если по сценарию мне надо будет много целоваться, то мне можно и не платить.
Орландо Блум
Сияющий Теребило стоял по правую руку от трона Юрия Близорукого. Помощники князя находились чуть сзади. Седой советник сцепил пальцы перед собой и озабоченно жевал нижнюю губу. Суровый воевода смотрел в пол и изредка подергивал плечом, отчего позвякивала тяжелая кольчуга.
Владетель Мозгвы поднялся и обратился к боярам да дружинникам, толпившимся в зале:
– Многие из вас уже слышали последнюю новость, но я просто обязан огласить ее всем и каждому. Вчера дружинник Теребило победил разорявшее наши окрестности Лихо Одноглазое. Теперь тракт на Легендоград свободен. В знак признания заслуг Теребилы жалую ему шубу, конскую голову золота и звание сотника.
Люди явно удивились, зароптали, а герой расцвел, демонстрируя кривые зубы.
– Приветствуйте избавителя Мозгвы! – раздраженно велел князь.
Толпа неровно прокричала здравицу.
Шкафообразный Теребило с челюстью, похожей на утюг, и кривоватым носом-ледоколом шагнул вперед:
– Ну… это… Благодарствую.
Распахнулась дверь, вбежал посыльный, закричал с порога:
– Не вели казнить, княже! Там княжна Рогнеда к народу обратилась. Говорит, дескать, какие-то Иван да Егорий Лихо одолели, а Теребило их славу присвоил, ибо сами богатыри израненные да слабые.
Лицо Юрия Близорукого пошло красными пятнами. Мнимый герой стал растерянно озираться, мол, мы так не договаривались. Воевода досадливо сплюнул. Советник-мудрец подступил к князю и что-то зашептал ему в ухо. Юрий сначала мотал головой, потом нехотя закивал.
Бояре и дружинники возмущенно загомонили. Кто-то смеялся над Теребилой, другие пораженно обсуждали поступок Рогнеды.
Наконец Близорукий поднял десницу. Установилась тишина.
– Хмурится мое сердце, когда нарушаются уложение Прави эрэфской, – сказал Юрий. – Дочь моя вспыльчива, но в уме ей не откажешь. Я не сомневаюсь в Теребиле, но и в Рогнеде не должен. Так ли?
– Да, да!
