Народ посмеялся над Теребилой.
– Я бы рад, ан где доказательство вашей победы? – спросил Юрий.
Иван усмехнулся:
– Надо было трупешник притащить, да, братан? А что, князь, слово богатырское в твоей Мозгве ничего уже не значит?
– Значит, – недобро улыбнулся Близорукий. – Но есть ваше слово и слово Теребилы.
Великан почесал макушку и изрек:
– Э… Да!
– Да ладно, землячок, тебя там и рядом не стояло, – отмахнулся Старшой. – Не позорься, признай вранье.
Прежде чем качок успел сморозить какую-нибудь глупость, вклинился Юрий, поправляя соболью шапку-блин:
– Слово супротив слова. Этот спор разрешится поединком!
– Эй, а если свидетели есть? – подал голос Хлеборобот.
– Ты, что ли?
– А то! Я все наблюдал, как говорится, изнутри. – Колобок подмигнул братьям.
Князь помахал перстом:
– Нет, странное существо без тулова, свидетель должен быть человеком.
– Иди ты в сопло! Притеснение по расовому признаку! – возмутился Иван, понимая, что драться с эрэфским бодибилдером придется именно ему, Егор-то беспомощен.
Каравай тихо пробормотал близнецам:
– Давайте отступимся и признаем себя лжецами.
– Еще чего! – Егор чуть не упал. – Правда восторжествует.
– Ну, мое дело предложить, – тоном умывшего руки адвоката сказал Колобок.
– Нет больше свидетелей? – насмешливо поинтересовался Юрий.
За кругом началось какое-то движение.
– Княже, княже! Княжна Рогнеда! Нашелся, нашелся Влесослав! – наперебой кричали слуги, тащившие под руки распорядителя. Зеленый кафтан был расстегнут, штаны кое-как натянуты на бедра.
Бояре да дружинники пропустили процессию в круг.
– Ты где прятался, змей подколодный? – рявкнул Близорукий.
Тут Влесослав узрел Хлеборобота, вырвался и под общее ржание убежал, поддерживая сползающие штаны и вопя:
– Голова! Голова!
– Чего это он? – спросил Егор.
– Голова болит, наверное, – выдвинул гипотезу Иван.
Князь свистнул, прекращая веселье:
– Быть бою. Кого ты выбираешь, Теребило?
– Это… Того, который поздоровее. – Богатырь указал ручищей на покрытого испариной, шатающегося ефрейтора Емелю.
Дружинники и несколько бояр засвистели. Только слепой не увидел бы плачевного состояния Егора.
– Дайте этого щегла мне, я сотру его в муку! – воинственно заявил Колобок, спровоцировав очередной приступ хохота зрителей.
У Юрия окончательно испортилось настроение. Поединок, задуманный как торжество ратной Прави на земле, превратился в скоморошье представление.
– Довольно! Будешь сражаться с черноголовым, – в бешенстве сказал князь, зажимая трепещущие от негодования ноздри, и отступил с пятака, встал рядом с дочерью.
Рогнеда чуть не упала в обморок от страха за Ивана.
Старшой передал чуть не плачущего Егора дружинникам.
– Запомни, братка, – наставлял ефрейтор. – Бей в дыню. Понял? В дыню бей!
Иван странным образом «поплыл». Он почти не слышал советов Егора и ободряющих криков толпы, потом с отстраненным удивлением обнаружил тяжелый меч в своих руках. Кто-то добрый развернул дембеля к сопернику. Старшой обвел людей взглядом. Промелькнули заинтересованные, веселые, предвкушающие, угрюмые, самодовольные лица, тревожная мордашка летописца, недобрый оскал князя и огромные зеленые, полные ужаса глаза Рогнеды.
Затем Иван узрел противника, и наваждение пропало. Вернулись звуки, мерзкий запах, ощущение времени. Мысленно пожелав все-таки вернуться к маме, Емельянов-старший перехватил меч поудобнее и шагнул вперед.
Зрители завопили громче. Но и крики толпы не заглушили ударов крови в висках дембеля. По спине бегал мерзкий холодок, дрожали руки. Непросто выходить против местного Мистера Олимпия, да еще с огромным клинком наперевес.
Теребило взревел как теплоходный гудок и обрушил на Ивана чудовищный удар. Парень уклонился, нырнул вправо и, отмахнувшись, попал мечом по руке супостата. Лязгнул о булыжник, высекая искры, клинок «бодибилдера», кошкой кувыркнулся невредимый Старшой.
Увы, меч Ивана был непростительно туп. Даже царапины на предплечье Теребилы не оставил. Впрочем, у соперника был такой же. Воронежец пожалел о сабле Торгаши-Керима, оставленной в гостевых покоях. О том же подумал и переживающий за брата Егор.
Теребило осклабился и ринулся в новую атаку. Он действительно работал медленно, только не дай бог попасть под его раздачу! Меч гудел, словно пропеллер тяжелого бомбардировщика, огромные мышцы перекатывались, качок пыхтел похлеще паровоза. Просто терминатор, а не дружинник.
Пока что Ивану удавалось вовремя уходить, и, хотя Теребило начал уставать, эта пляска не могла продолжаться долго.
Подобно молодому мастеру кун-фу из гонконгского фильма, обезьянничающий Старшой припомнил наставление брата: «Бей в дыню!»
Он улучил момент, пропустил колющий удар мимо себя, крутнулся, сокращая расстояние до соперника, и от души сунул рукоятью меча в лицо Теребилы. Угодил в нос.
Качок уронил свой меч, попятился и уселся на задницу.
Иван совершил пижонское вращение клинком и тяпнул противника по макушке. Плашмя. Громила ойкнул и схватился за голову.
– Ну, примерно так, – проговорил Старшой в полной тишине и пошел к брату.
По законам жанра, Теребило утер кровавые сопли, зарычал и начал подниматься, чтобы кинуться на спину победителю, но услышал властный голос воеводы:
– Сиди уж, срамота мясная.
Грянули приветственные крики.
Близнецы обнялись.
– Молоток, братка! – повторял Егор, слабо хлопая брата по спине. – Я ж этот контингент знаю: дал по мурлу, он и скуксился.
– Моя школа! – пищал, подпрыгивая, Колобок.
Побежденный Теребило поднялся и побрел долой из круга.
К Емельяновым подошел глава Мозгвы.
– Слушайте все и запоминайте! – Юрий скосился на Неслуха. – Может, помедленнее, чтобы записал? Нет? Ну, ладно. Я искренне рад, что боги не дали утвердиться Кривде Лукавой, а защитили мечом Ивана Правду! Одолевшие Лихо Одноглазое богатыри – сердечные гости нашего града. Да будет в их честь нынче пир!
– Нет, ну сто пудов они каждый день бухают, – сказал Егор.
– Соколы мои, я и сам не особо верил Теребиле, только горе тому правителю, который не поддержит своего подданного, верно? – Главный мозгвич подмигнул и пошел во дворец.
– Князь, а ключ? – Старшой удержал уходящего Юрия за рукав.
