– Всезнайгель и Николас везут принцессу в Наменлос.
– Откуда знаешь?
– Догадалась. Я бывала в доме Тилля накануне отъезда. Там все пропахло лавандовыми духами. Между прочим, это любимые духи Катринель.
– А что, указом его величества в королевстве запрещено пользоваться лавандовыми духами всем, кроме принцессы?
– Не ерничай, Михаэль. Золотые волосы на ковре – лучшее доказательство, не так ли? – маркиза вынула из сумочки маленькую шкатулку, раскрыла ее, и граф увидел пару золотых волос.
– Вот на таких мелочах и прогорают лучшие интриганы, – протянул рыцарь.
– Ты что, знаешь, что Шпикунднюхель тоже нашел волосок в доме Всезнайгеля?
– Нет, просто захотелось ввернуть что-нибудь глубокомысленное. Значит, старая ищейка напала на след?
– Верно. Двор шепчется о долгой беседе короля и командира особого полка. Всезнайгеля и Николаса уже ищут. Ходят слухи, что назревает колдовской бунт под предводительством Тилля. Другие слухи еще более дикие! Пришел, дескать, на землю мастер тьмы, собирает воинство. Глупости, конечно. Но посылка половины особого полка вслед за бароном, придворным волшебником и бедняжкой Катринель – это уже серьезно.
– А ты уверена, что девушка с ними?
– Конечно. Мне нашептали, что Тилль сам присоветовал королю послать Николаса с дипломатической миссией. И тут же вызвался проводить. Хочешь знать, на чем сыграл?
– Определенно на дядькиной паранойе, – ухмыльнулся Михаэль.
– Они везут принцессу в Наменлос. Подальше от старого коз… ну, ты понял.
– Да, я понял. И даже понял, чего ты добиваешься, хитрая обольстительница! – граф поцеловал ладошку маркизы. – Я, разумеется, поеду и внесу свои пять талеров в заварушку. Но сначала…
Каждая дама в юности мечтает о принце, бароне, графе. Или хотя бы молодом руководителе крупного сырьевого холдинга, который то ли на коне прискачет, то ли прибудет на последней модели «феррари», признается в любви, подхватит даму сердца на руки и вознесет ее к вершинам счастья или хотя бы в спальню.
Нынче девичьи мечты маркизы Знойненлибен воплотились, по меньшей мере, в шестой раз.
Через несколько часов граф Михаэль Шроттмахер выехал из Стольноштадта к Наменлосу, влекомый рыцарской честью и кое-какими личными соображениями. Михаэль был уверен: Николасу нужна поддержка, и он, граф, – именно тот, кто обязан ее оказать.
Кодекс чести – штука путаная. Заклятый враг может умереть за тебя, как брат, а брат, как самый последний вражина, кинжал в спину вонзит. Очевидно, потому и вымерло в нашем мире дворянство подчистую…
Некоторым дворянам жилось несладко в том мире, где скитались Лавочкин с Дубовых. Графиню Страхолюдлих лишили титула за бунт. Сейчас Хельга забыла о чудовищном оскорблении, нанесенном ей королем, подписавшем указ о низведении ее в подлое сословие.
Но не до старых обид, когда рядом неподражаемый и всемогущий товарищ прапорщик (а в особо проникновенные минуты Пауль).
Переночевав под открытым небом, Хельга и Палваныч сделали длинный утренний перелет и приземлились, чтобы Мастер успокоил желудок.
– Знаешь, Хельгуша, я потихоньку начинаю привыкать… – выдохнул прапорщик.
Тут откуда-то вывернулась ведьма с бельмом в глазу.
– Разрешите доложить, – проговорила она.
– Докладывай, – сказал Палваныч.
– Видела Николаса Могучего. Одного, лошадного. Проводить до места?
– Объявляю благодарность! – обрадовался прапорщик. – Ну что, девоньки? По метлам!
Через час напряженной гонки ведьма, Палваныч и Хельга были перед дубом, возле которого останавливались Коля и Катринель.
Прапорщик принялся разглядывать следы, жестом предупредив спутниц, чтобы не топтались.
– Угу… Вот лошадь… Вот не очень тяжелый мужик… А это кто?.. Хм… Девка! Девка или баба! Что ж ты мне про бабу ничего не сказала, ведьма старая?
– Не было с ним женщины, товарищ прапорщик! Я бы увидела.
Палваныч уставился в подернутый молочной поволокой глаз ведьмы.
– Не дезориентируешь?
– Никак нет! Возраст уже не тот!
– Ладно, отставить. Она могла появиться позже.
Хельга и ведьма вперились в командира.
– Чего смотрите, словно в рот воды набрали? Я вам что, юмореску преподнес? – прищурился Палваныч, не терпящий таких взглядов. – Ну-ка, обыскать округу с самой внимательной тщательностью!
Прапорщик посмотрел на ствол дуба.
– Во! В дупле обязательно побывать! А то ишь, вылупились, ядрена кнопка.
«Хоть бы там пчелы жили», – злобно пожелал он.
Ведьма послушно подрулила на метле к темному отверстию, пошарила в нем рукой и вынула флейту.
– Осмелюсь доложить, флейта! – крикнула она сверху, показывая найденное.
– Давай сюда! Устроили мне тут в дупле филармонию с фисгармонией.
Получив инструмент, Палваныч покрутил его в руках, ища инвентарный номер.
– Нет, не в полку спертая, – разочарованно констатировал прапорщик. – Где-то тут стырил. Если это вообще его… Ну, не пропадать же добру?
– Можно, я сыграю? – спросила Страхолюдлих.
Дубовых протянул ей флейту.
Бывшая графиня приладилась и исполнила короткую фразу из народной песенки. На земле возникло шесть порций цыпленка, хлеба, пива и сметаны.
– Ай да Хельгуша! Ай да Моцарта кусок! – обалдел Палваныч. – А флейта-то волшебная!..
Ведьма с бельмом в глазу предостерегающе подняла крючковатый палец.
– Слыхала я об этой дудке. Говорят, хозяин у нее злой был… Не надо бы ее при себе иметь.
– Ха, я тоже злой бываю, когда голодный, – ухмыльнулся прапорщик, хватая в одну руку куриную ножку, а в другую кружку.
Флейту он по-хозяйски сунул за пазуху.
Обе ведьмы вспомнили: с ними Мастер Тьмы! И присоединились к трапезе.
– Жаль недоеденное оставлять, но такова диспозиция бытия, – сказал Палваныч, блаженно поглядев на брюхо.
Брюхо, брюхо! Разве не оно задает нашей жизни подлинный ритм? Полное брюхо – полная расслабуха. Брюхо пустое – крутись без простоя…
Прапорщик блаженствовал, поглаживая тугое полушарие живота.
А некий голодный тролль рычал в неистовом гневе, ломясь через Зачарованный лес. И еще неизвестно, откуда исторгалось более громкое рычание: из горла монстра или из его отощавшего брюха.
Тролль шел за своей флейтой. Он ее волшебным образом чуял. Собаки находят дорогу домой, а тролль четко знал, куда идти за дудкой.
Тролли – большие любители разрушений, насилия и убийств. А еще они любители поспать. Владелец флейты пробудился от полугодового сна неделю назад. Естественно, он ощущал себя чрезвычайно голодным. Вспомнил, где припрятал инструмент. Доковылял до колодца в дереве. Еле-еле протиснулся вниз. Спустился в комнатушку с синими стенами. Понял, что кто-то украл его собственность. Взревел.
