Прилетел ворон. Сел на камень.
– Докладывай, Вран, – велела Страхолюдлих.
– Кар! – сказал ворон. – Кар! Кар! Кар!
– Издеваешься?!
– Кар!!! – птица отрицательно замахала крыльями.
– Хм… Очень любопытно… – Хельга прищурилась и повела рукой перед глазами ворона.
Вран закачался, как пьяный. Колдунья зашептала нечто неразборчивое. Через пять минут она закончила ворожить.
– Странно, заклятие речи было развеяно…
– Пр-р-рискор-р-рбно! Не пр-р-редставляю как! Пер-р-репугался жутко! – закаркал ворон.
– Отставить тр-р-реп! – скомандовал прапорщик Дубовых. – Давай по существу.
– Подслушал, знаю, где завтр-р-ра будет Николас. Есть одно местечко…
После подробного доклада ворона Палваныч возликовал. Не зря сердце подсказывало…
Многие соратники слышали Врана и тревожно переговаривались.
– Быть бою, – торжественно шепнула Хельга. – Пауль, скажи нам напутственное слово!
Палваныч удивился, чувствуя, что его покинула обычная ораторская робость. Дубовых забрался на валун и заговорил, размахивая кулаком, словно сжимая воображаемую кепку:
– Ведьмы и ведьмаки! Колдуньи и колдуны! Черт!.. – прапорщик оступился и невольно ругнулся.
Рядом возник верный Аршкопф, поддержал командира под локоток.
Участники темного ордена восхищенно разглядывали рогатое порождение преисподней. Копыта, шерсть, хвост… Все при нем. Вот на кого опирается Мастер!
Дубовых продолжил, патетически взывая к патриотизму аудитории:
– Мы – дети галактики! Но самое главное, мы дети нашей дорогой земли! В ней наша сила, ядрены недра. И неужели всякая там шушера сможет нас того?.. Нас, кто, как один, вместе раз – и вот оно как! Да ни в жисть! И пусть эти комики знают: если мы захотим, то мы сможем!
– Ура! – заорали ведьмы и колдуны.
Палваныч поднял руку. Крики стихли.
– Многие, конечно, завтра впервые… А кто-то и в последний раз… Такова жизнь. Мог, мог, да и сдох. И хотел бы, но судьба наступает на пятки, мол, хватит тебе здесь. Мы понимаем… Но сердцу, ектыш, не прикажешь! Горит огнем оно, адским пламенем! Товарищей терять будем, но выстоим! Выстоим?
– Выстоим!!!
– Враг силен. Он окопался, устроил, так сказать, «окопульку ай-я-я-яй». Вышибить его – вот наша задача. Вышибить да выбросить… Предатели и изменники будут втоптаны в грязь истории железным сапогом нашего кулака! Николаса брать живым, остальных брать мертвыми! Утром – приступ!
– Ура!!! – разнеслось по округе.
На том митинг и закончился.
– Ты бесподобен, – прошептала Палванычу на ухо Страхолюдлих. – Как всегда, на границе понятного нам, простым смертным, и высшего.
Люди ложились спать. Некоторые сидели у костров, негромко пели:
Любо, ведьмы, любо… Любо, ведьмы, жить…
С прапорщиком нашим не приходится тужить!..
К полуночи все успокоились, и под чуткой охраной ежечасно сменявшихся постовых проспали до рассвета.
В деревне встают с первыми криками петуха.
В лагере темного ордена встали по команде товарища прапорщика: «Подъем!»
Быстро позавтракав дарами флейты, отряд приготовился к последнему марш-броску.
– Слушай все сюда! – прохрипел прапорщик, думая, что орет. – Взлетаем, идем низко, рассредоточившись, чтобы не представлять собой групповую мишень типа «куча тупых баранов». Всем ясно?
Ведьма с бельмом в глазу подняла руку.
– Товарищ прапорщик, а разве бараны летают?
Палваныч вспомнил старый анекдот о крокодилах. Ответил:
– Если такая овца, как ты, летает, то бараны ничем не хуже.
Раздались нервные смешки.
«Жаль, что не ржание, – вздохнул прапорщик, – дурной знак. Могут дрогнуть…»
Страхолюдлих прищурилась, глядя на другой край поля.
– Что-то там большое движется…
Дубовых козырьком приложил ладонь ко лбу.
– Какой-то здоровяк… Ладно, шут с ним, некогда. Отряд! Вперед марш!
Ведьмы и колдуны-вороны взмыли над рощей, растянулись цепью и полетели низко, чуть не задевая листву. Деревья кончились, и непобедимая армада заскользила над самой землей.
Палваныч, обнимающий стан Хельги, гордо смотрел на своих людей и птиц: «Хорошо идем».
Перед забором вырулили повыше, а когда поравнялись, метлы вдруг отказали, а вороны превратились в людей.
Личный состав с криками посыпался на суверенную территорию Наменлоса.
На данном участке королевства рос колючий кустарник.
Всем было больно.
Исцарапанные участники ордена выползали на лужайку и со стонами зашептали заговоры, останавливающие кровь.
Прапорщик Дубовых выкатился из кустов подобно разъяренному вепрю. Он вращал лютыми глазками, ожидая неведомого удара. Позорное падение личного состава Палваныч справедливо полагал неслучайным, но никто не явился добивать, и это приводило в растерянность.
Хельга появилась из зарослей с высоко поднятой головой. Даже в столь унизительной ситуации она оставалась благородной дамой, а не изодранной ведьмой. Страхолюдлих презрительно ворожила сквозь зубы, и царапины на бледных щеках и носике моментально затягивались, клоки черной одежды сами прикладывались на место и пришивались неведомым Палванычу магическим способом.
Сев рядом с прапорщиком, Хельга провела ладонью по его физиономии, избавляя от ран, нанесенных колючками.
– Там был барьер, отменяющий волшебство, – произнесла бывшая графиня. – Скорее всего, работа Всезнайгеля.
– Всезнайгеля? Это который с моим самовольщиком шарится? – припомнил Палваныч. – Он наверняка плохо влияет на салагу… Надо будет разобраться. А ты у меня молодец. Хорошо, что посоветовала проявлять осторожность.
Дубовых чмокнул Хельгу в щечку. Крикнул своей нелепой армии:
– Солдаты! Над нами посмеялись, но мы еще скажем свое последнее ха-ха! Потери есть?
– Нет… – отозвались несколько ведьм и колдунов.
– Тогда приказ. Продолжим движение к цели через пять минут. Не раскисать!
Глава 30
Коля в Наменлосе, или Тупой угол любовного треугольника
Волшебник, тащивший Колю, шел все медленнее и медленнее, обливаясь потом, но выбрался-таки к каштану, с которого совсем недавно солдат стряхнул ворона-колдуна. Все же таскать на холм бессознательные тела – работа нелегкая, а заклинания Всезнайгель начал беречь, иначе можно было остаться без магического прикрытия.
Тилль предпочитал вообще обходиться без ворожбы, если позволяла ситуация. Так он сохранял неплохую форму и не тратил впустую силы.
