Шкура волшебного гигантского кита, натянутая на каркас, выточенный из бивня исполинского праморжа, – вот каков был Барабан Власти. Его создал великий колдун, чье имя забылось сто поколений назад, но воплощение его гения уцелело и безупречно функционировало.
Великий полководец Зингершухер Дырявые Штаны под дробь Барабана Власти победил всех и вся. Затем реликвия хранилась во дворце Зингершухера, в стольном граде Зингершухерштадте, и простояла на священном постаменте многие века, пока ею не завладел корыстолюбивый и жестокий колдун Дункельонкель, поднявший бунт в тихом Вальденрайхе.
Для захвата власти в отдельном королевстве вовсе не обязательно прибегать к помощи Барабана Власти. Планы Дункельонкеля простирались намного шире Вальденрайха. Колдун был отцом собственной теории – теории перманентной магической революции. Его не устраивала власть дворян. Он полагал глупым и неэффективным уклад жизни крестьян и ремесленников. Он грезил о будущем миропорядке под мудрым управлением волшебников. Во главе строгой иерархической модели Дункельонкель видел, естественно, себя.
Предупреждал ли кто-либо людей об угрозе страшной войны? Да. Придворный вальденрайхский колдун Тилль Всезнайгель ездил к королям-соседям и беседовал с коллегами, находя понимание лишь у последних. Монархи попросту не распознали угрозы. Слишком сильна была вера в Кодекс волшебников, закрывавший магам путь во власть.
Когда сплотившийся вокруг Дункельонкеля Темный колдовской орден заявил о себе во весь голос, люди поняли, как просчитались. Маги, впоследствии получившие звание Светлых, объединились, чтобы дать отпор Темному ордену.
Кстати, некоторые ренегаты-историки полагали, дескать, победи Темный орден – и Дункельонкеля стали бы величать Светлым. Вопиющая ложь, ибо сам смутьян говорил о себе только в темных тонах.
Народ, обделенный магическим даром, раскололся на три лагеря. Людям, не принявшим ничью сторону, все было по фигу.
Последователи Дункельонкеля были более подготовлены к войне, потому что занимались разбоями, грабежами и убийствами. Противники колдовской диктатуры – простые крестьяне – могли компенсировать отсутствие навыков лишь усердием и количеством.
– Не умением, так числом! – провозгласил девиз сопротивленцев Тилль Всезнайгель.
В памятной битве при столице Вальденрайха Темный орден применил Барабан Власти. Город превратился в руины, многие крестьяне и светлые колдуны погибли, а ведьм никто и не считал. (Тут Коля вспомнил картину из замка Хельги Страхолюдлих.) Ударным силам Всезнайгеля удалось поразить барабанщика и завладеть артефактом. В отвлекающем маневре и при захвате погибла половина магического войска Светлых. Старший брат Всезнайгеля Иоганн лично командовал операцией по захвату Барабана Власти, за что был признан героем всех королевств и проклят многими осиротевшими семьями.
Следует подчеркнуть, Иоганн Всезнайгель имел репутацию желчного, вспыльчивого человека. Будь он чуточку помягче, остался бы героем без проклятий.
Потеряв ключевой артефакт, войска Темного ордена дрогнули. Все же численный перевес был на стороне Светлых, ведь добрых людей по-любому больше, чем злых.
Многие трусливо сдались в плен, подобно Хельге Страхолюдлих. Другие подло смылись, как Юберцауберер (тот еще и кассу ордена прихватил). Сам Дункельонкель также ретировался. Подробности его побега обросли мифами. Кто-то утверждал, что главный темный колдун переоделся в женское платье, другие якобы слышали, будто он сказал: «Я еще вернусь» и поднял большой палец вверх. Тут важен не сценарий исчезновения, а его факт: осадочек-то остался.
Перед победившими возникла проблема: куда девать Барабан Власти?
После долгих споров, во время которых выявилось немало новых кандидатов в Темный орден, светлые маги решили не только охранять опасный артефакт, но и спрятать. Логика ясна: из городского музея украсть легче, чем из секретного бункера.
Для сокрытия Барабана Власти разработали хитрейший план. Его исполнители совершили множество нужных, а чаще бессмысленных поступков, даже не подозревая порой, в каком действе участвуют.
Результат комбинации поражал. Обнаружение Барабана превратилось в запутаннейшую головоломку с кучей мнимых подсказок, фальшивых карт и лживых очевидцев. Искатели приключений принялись раскалывать крепкий орешек. Некоторые сломали зубы, кто-то свернул шею, но тайна хранилища мощнейшего артефакта не поддалась.
Тем не менее встречались и истинные карты и свидетели. Рамштайнт, большой охотник до магических вещиц, прижал некоего мужичка, и тот отдал ему схему перехода к «правильной» подсказке. Разумеется, это мужичка не спасло.
Правда, Рамштайнт не торопился дать карте ход. Сам король дриттенкенихрайского криминала был слишком тяжел на подъем (не в его возрасте лазить по Драконьей долине), а доверять соратникам он разучился еще в пятнадцать лет, когда чудом выжил после ранения. При дележе награбленного будущий глава преступности получил нож в спину. От родного брата. Обернувшись, удивленно промолвил: «И ты, брат?!», слабеющими пальцами сломал предателю гортань и упал в обморок. Выздоровев, сделал необходимые выводы.
А в Николаса Могучего поверил. Вручил ему копию схемы, хотя и попенял себе в душе за старческую мягкотелость.
Теперь барон Лавочкин направлялся в Драконью долину. В обществе очаровательной Марлен. Коле очень понравился утренний привал. Костер и теплый широкий плащ виконтессы были как нельзя более кстати. Сеанс взаимного избавления от стресса прошел успешно, стороны остались довольны.
Правда, солдат испытывал смутные угрызения совести. Отчего-то в последнее время он часто вспоминал девушку Эльзу, с которой познакомился в самом начале своих странствий по этому миру и к которой обещал вернуться. Еще было неловко перед Шлюпфригом. Но по здравом рассуждении Коля решил: солидарность бывает мужской, а не кобелиной. Нечего знамена воровать!
Марлен энергично топала вперед, чуть ли не обгоняя Лавочкина. Березовые листочки сыпались желтым дождем, ветер гонял по небу редкие облачка, солнце светило ярче. Солдат предавался целительному оптимизму. Захотелось петь. Вспомнилась хорошая песня, но в немецкоязычном варианте она зазвучала загадочно:
Гретхен носит воду и под грузом гнется,
А за нею Йохан, словно угорь, вьется.
«Ой ты, Гретхен-Гретхен, дай воды напиться!
Ты такая фрау – впору удавиться…»
– Это ты сам сочинил? – спросила виконтесса.
– Можно сказать и так, – уклончиво ответил Лавочкин.
– Я люблю музыку… А как тебе наш король поп-музыки?
– Король поп-музыки? Элвис, что ли?
– Да нет, Филипп. Филипп Кирххоф.
– Не имел счастья слышать.
– Я попробую изобразить, кстати, тоже с водой связано… Только это как бы от лица мужчины, Филиппа в смысле.
Марлен запела чистым высоким голосом:
В нашем зеркале разбитом ты увидишь, наклонясь,
