– Отсидимся в пещере до ночи и улетим, – предложила Марлен.
– Куда?
– Наверное, в Наменлос. Надеюсь, он еще не пал.
– Вот! – Колдун поднял палец. – Расскажешь, что произошло в мире, пока я уходил в себя.
– Боюсь, я немного знаю. Мы с Шлюпфригом…
– С Шлюпфригом?! – Всезнайгель-старший принялся метать молнии. – С этим грязным…
– Подожди, – тихо промолвила виконтесса. – Я же его люблю, и нам нужна твоя помощь…
Это был печальный рассказ, но Иоганн пару раз все же улыбнулся:
– Ай да Шванценмайстер! Не кобель, так эльф. Не бойся, девочка моя, что-нибудь придумаем.
– Не боись, Груня, как-нибудь выкрутимся, – бодро сказал рядовой Лавочкин, разглядывая Молот Ведьм.
Хранительница прервала повесть о детстве Дункельонкеля, когда впереди замаячил артефакт. Грюне вдруг озадачилась: как доставить Молот к месту боев, если она не сможет тащить его по воздуху, а магические шестистенные комнаты имеют слишком узкие лазы.
Коля утешал разволновавшуюся ведьму, а сам ужасался ничуть не меньше. Здоровенный отесанный булыжник, надетый на подобие лома, казался неподъемным. «И они верят, что этим столярным инструментом может орудовать простой человек, а не циклоп? Больные люди», – подумалось парню.
– Не отчаивайся, ведь твоим подругам удалось его сюда дотащить, – продолжил он сеанс психотерапии.
– Ты издеваешься? Над его полетом трудилось не меньше двух десятков хранительниц! А теперь обрати внимание на пол.
Мраморная плита была расколота надвое. Значит, ведьмы уронили Молот, не справившись с весом.
– Елки-ковырялки… – Рядовой совсем растерялся.
– Ну, попробуй его взять в руки, рыцарь, – промолвила Грюне.
Лавочкин обернулся. Издевается? Нет.
Неуверенно приблизился к артефакту. Ощущая себя редкостным кретином, возложил длань на лом-ручку. Стиснул пальцы.
– Давай, – скомандовала ведьма.
Коля дернул ручку вверх, и инструмент легко оторвался от пола. Солдат потерял равновесие и сел. Ушибленный копчик прострелило, парень выронил оружие.
Молот бабахнул по плите. По ней пробежали трещины.
– Ни фига себе, – пролепетал рядовой и снова взялся за металлическую рукоять.
Ощущение было, будто держишь простой молоток.
Грюне отбежала подальше. Лавочкин повертел Молотом Ведьм над головой, размахнулся, остановил замах. Подкинул, ловко поймал. Законы физики попросту умерли.
– Слышь, Грунь, – окликнул хранительницу парень. – Как же так? Плиты ломает, а мне не тяжело.
– Понимаешь, относительно тебя он почти ничего не весит, а относительно остального мира – очень даже.
– Ух ты, у тебя целая теория относительности получилась. Теперь осталось, согласно теории, отнести Молот к месту боевых действий.
Грюне не оценила каламбурчика, насупилась еще сильнее:
– Я заглядываю в будущее и вижу артефакт в бою. Вовремя. Но как?
– Попробуй поднять меня в воздух, – велел солдат.
Стоило хранительнице навести на Колю чары, и он легко взлетел.
– Вот тебе и относительность, – рассмеялся он над озадаченной прорицательницей. – Сама же говоришь, мне Молот – пушинка. А ты без труда таскаешь меня.
– Дуралей ты, рядовой Лавочкин, – раздался голос в сознании парня. – И физику учил плоховато. Я ей помогаю. Еще чуть-чуть, и заиграем в полную силу, часовой!
– Епишкин башмак! Знамя заговорило! – обрадовался Коля.
Ведьма аккуратно приземлила восторженного россиянина:
– Ты меня пугаешь, Николас. В любом случае сейчас поедим и ляжем спать, а завтра – вылетаем.
– Есть, товарищ командир, – шутливо откозырял солдат. – А что будем лопать и где будем почивать?
– В обжитой башне, разумеется.
Грюне повела рядового по переходам. Лавочкин положил инструмент на плечо, зашагал вслед, насвистывая мотивчик «Не кочегары мы, не плотники…»
– Кстати, Груня! – окликнул парень. – А спать в каком смысле?
– Котяра мартовский, – пробурчала очаровательная хранительница.
Мудрейший Гроссешланге неторопливо поднял одну из голов, не отрывая взгляда от короля драконов, и пробрюзжал:
– Что, Шуппентайль, пришел ранней весны просить?
Зрелый дракон уважительно посмотрел на старого. Выцветшая чешуя, одряхлевшие крылья, сморщенная кожа… Лишь глаза Гроссешланге не потеряли свежего янтарного блеска. На солнце это было особенно заметно.
– Приш-ш-шел, ты прав, – прошипел Шуппентайль.
– Будет тебе ранняя весна, – сварливо пообещал древний ящер. – Только поздно, прости за каламбур. Ты позволил Дункельонкелю подтолкнуть этот мир к пропасти. Осталось совсем немного.
– Не будь занудой, старый чемодан, – подначил драконий король.
– Многого ты от людей набрался. Плохо. Увлекся ими, не замечаешь вопиющего, – проворчал Гроссешланге. – Безответственная вы молодежь.
– Уж как вы, «стародежь», воспитали. Впрочем, хватит болтовни. Нужна такая весна, чтобы… – Шуппентайль ударил хвостом по гладкой плите, аж земля задрожала.
– Я же сказал, будет. Займемся сегодня же всем советом.
Король драконов покинул арену, а мудрый змей вновь уложил голову на нагретую солнцем каменную поверхность.
– Слишком мы умные, – пробормотал Гроссешланге. – Одна голова хорошо, три – хуже. Шуппентайль, Шуппентайль, зачем время упустил?..
Он смежил веки.
Млеть в тепле. Что еще нужно старому ящеру?
Драконья магия – штука грандиозная. Вечером погода в людских королевствах резко изменилась. Подул мощнейший, почти южный ураганный ветер. Резко потеплело. Всю ночь таял снег, утром на небе ходили тяжелые облака, а уже к обеду начался долгий дождь.
Доцландский генералитет растерялся. В планах Черного королевства столь ранней весны не значилось. Потепление расценивалось как временная трудность, вояки ждали возвращения морозов. Иначе танки увязли бы в смеси грязи и рыхлого снега. С учетом опоздания (надо же было заправить энергоблохи!) каждый день простоя отдалял командиров от сроков, установленных Дункельонкелем.
Черный колдун был жестким руководителем. Запланировав раз, он не терпел отклонений и карал самым строжайшим образом. В первый теплый день из столицы не приходило никаких директив. Командиры роптали, а Адольф, имевший прямую связь с Вождем и Учителем, хранил хмурое молчание.
Он-то знал: Дункельонкель занят восстановлением магической подпитки дворца и заводов. Кроме того, хозяин вызверился на громилу помощника, обвинив его: «Ты недоглядел за Четырьмя всадниками!»
