Владыка Доцланда быстро выяснил: в камерах побывали именно они. Пропали их дети. Вероятно, четверка захватила и Всезнайгеля. Тогда кто разрушил магические потоки? Всю ночь и последующий день возле Великого Разлома и в замке Дункельонкеля усиленно искали шпионов.
Четыре всадника отбились от преследователей и запутали следы, скрывшись в подземных лабиринтах. Вождь выставил по дозору у всех известных выходов. А бывшие наемные убийцы не спешили выбираться из катакомб. Они предусмотрительно взяли с собой трехсуточный запас еды и питья.
Дункельонкель был чудовищно собой недоволен. Миссия с Молотом провалилась. Партию, разыгранную вокруг артефакта, не удалось свести даже к ничьей. И этот Николас Могучий… Теперь темный колдун убедился воочию, что нескладный долговязый паренек ой как не прост. Совершенно точно, промедли Вождь с бегством – и не отбился бы. Ворожба, с которой столкнулся Дункельонкель, не походила ни на одну известную ему технику. Барон явно не прилагал абсолютно никаких усилий, а ведь сумел привлечь ужасные для человека силы!
Было чертовски некогда, но, отодвинув дела, колдун сел и тщательно проанализировал то, что открылось ему в северной цитадели. Никто не способен управлять такими энергиями. А Николас – ухитрился. Самое ужасное, в момент атаки он собирал ее из окружающего пространства. Опытный чародей Дункельонкель чувствовал, как его собственный запас магии уменьшился при приближении проклятого иномирца. Это было похоже на нехватку воздуха: заклинания либо ослаблялись, либо вообще рассыпались.
Черный колдун и сам умел втягивать энергию, но по сравнению с бароном в этом фокусе он был просто слабак.
«Что-то новенькое. Что-то опасное, – крутилось на уме у Вождя. – Срочно требуется противовес. Да, у меня есть Великий Разлом. Здесь я смогу черпать энергию для своих заклинаний. Биться с выскочкой Николасом придется здесь. Иначе – проиграю».
В голове Дункельонкеля начали вызревать планы. Требовалось заманить барона в сердце Доцланда. Вождь и Учитель не представлял, как он это сделает.
– Хорошо, позже, – прошептал колдун и заставил себя вернуться к более насущным проблемам.
Тронув амулет, он вызвал Адольфа.
– Да, Учитель, – послышался ответ.
– Мальчик мой, пришла пора операции «Разрыв». Как только выйдете на позиции, действуй.
– Будет исполнено.
Дункельонкель покинул трон и зашагал к выходу. Предстояло восстановить магическое питание. На душе черного колдуна было пакостно. Слишком много щелчков по носу он получил.
Барон Николас, напротив, чувствовал себя вольготно.
Если бы Коля Лавочкин был бабником и сластолюбцем, то он мгновенно сошел бы с ума, увидев обитательниц замка ведьм. Хранительницы были все как на подбор красивыми и юными.
Восточная башня оказалась обжитой не в пример остальным. Здесь была удобная, хоть и простая, мебель, ковры и куча разных мелочей, отличающих женское обиталище. Еще тут было тепло. В общем, если не зацикливаться на высоченных потолках и огромных площадях комнат, у ведьмочек получилось уютное гнездышко.
Солдат положил Молот в прихожей. Фрау Грюне провела гостя на кухню, усадила к очагу.
– Побудь здесь, рыцарь, – церемонно сказала она.
– Тебе надо припудрить носик? – схохмил рядовой.
Его не поняли. Да он уже привык.
Лавочкина оставили в одиночестве. Разумеется, несколько колдуний тайком подглядывали за ним, но были слишком далеко, чтобы завести с ними знакомство. От очага растекались соблазнительные ароматы: на вертелах жарились толстые куриные тушки. У парня потекли слюнки. Вспомнилась незамысловатая гастрономическая песенка-пародия:
О чем поет в духовке птица?
О том, что вот он – хеппи-энд.
О том, что надоела пицца,
А значит, птица на обед.
Я твой палач, я твой убийца,
Сгубивший молодость твою,
Но я совсем не кровопийца.
Шкварчи, я песню допою!..
«Блин, в кои-то веки запел по-русски, а нате вам – хеппи-энды повылазили», – подумал Коля.
Вернулась Грюне. Позвала на ужин. Вместе с Лавочкиным за длинный стол сел десяток ведьм. Хранительницы не сводили глаз с парня, отчего он поначалу сильно стеснялся, а потом голод взял свое, и солдат перестал смущаться.
Было приятно: столько юных красавиц… И он в центре внимания… В голову невольно пришли мысли эротического содержания.
Ведьмы тут же захихикали. Коля покраснел.
«Елки-ковырялки, они же читают мысли!» – спохватился рядовой.
Хранительницы рассмеялись в голос.
Впрочем, хозяйки проявили такт. Быстро закончив трапезу, одна за другой девушки упорхнули из-за стола. Остались лишь Лавочкин и Грюне.
– Как же вы друг друга терпите, если, что ни подумай, все услышат? – спросил парень.
– Умеем закрываться. Ты, кстати, тоже закрылся.
– В смысле?
– Издеваешься? Ты же сам скрыл мысли после того, как опростоволосился.
– Но я… не умею.
– Значит, Знамя.
Солдат поблагодарил полковую реликвию.
– Теперь – спать, – скомандовала хранительница. – В простом смысле этого слова.
Спозаранку Грюне и рядовой стартовали на запад. Предстоял длительный пятисуточный путь. Дул сильный боковой ветер, и ведьма хмурилась: на борьбу с ним придется тратить силы. Теплые порывы сбивали ковер-самолет с курса.
Лавочкин последний раз посмотрел на замок ведьм.
– Прямо как наша Россия, – сказал солдат. – Такая же огромная, красивая, но холодная, необустроенная, и черт ее знает, зачем она вообще. И самое интересное, от нее непостижимым образом все зависит! – Потом пораскинул мозгами и добавил: – А еще все на бабах держится.
Ковер-самолет нес пассажиров, у одного из которых на плече покоился карикатурно огромный молот. Невольный зритель решил бы, что сходит с ума, но, к счастью, в тундре мало зрителей.
Дорога была неблизкая, и Коля Лавочкин попросил фрау Грюне закончить историю Дункельонкеля и его сестры.
Хранительница была не против продолжить прерванный в замке рассказ. Солдат узнал все, что поведала Гретель хранительницам.
Будущий повелитель Доцланда покинул пряничный домик и отправился в скитания.
Темный пузырек на шее превратил Гензеля в очень плохого мальчика. Паренек ставил цели и достигал их самыми подлыми и вероломными способами. Поучившись у нескольких далеко не слабых магов, он лишал их способностей, обкрадывал и перекочевывал в другой город.
Он зациклился на видениях из зеркала. Сначала он помнил каждую деталь чудесных машин, потом почувствовал, что подробности стираются. Юный колдун раздобыл бумагу и исступленно рисовал, рисовал танки, самолеты и паровозы, но он был лишен таланта художника. Гензель злился, рвал листы, снова хватался за уголь. Не выходило.
