– Ты что, – спросила она медленно, прищурив глаза, – клеишься ко мне?
Виллеаден задумался на минуту над таким ее предположением.
– Нет, – сказал он. – Ты весьма привлекательная особа, но я не склонен ухаживать за собственными кузинами, к тому же на тридцать семь лет моложе меня.
– Кузинами? – переспросила Ивона. – Виллеаден, ты опять?..
– Тсс, подожди. Я хочу развеять все сомнения – и свои, и твои. Поэтому сегодня – а точнее, через час – мы пойдем к одному очень уважаемому эльфу, и он скажет тебе всю правду.
– Виллеаден, никуда я не пойду – смешить людей… то есть эльфов!
– Не насмешишь. – Ивона увидела совершенно серьезные глаза Виллеадена. – Полагаю, ты все же хочешь узнать, чья ты дочь на самом деле. А Мастер Рощ сможет это тебе сказать, даже если он хотя бы мимолетно знаком с твоим отцом. Ты просила помочь тебе в этом – я помогаю как могу. Я заходил к нему сегодня утром, и Алеседион согласился нас принять. Так что на самом деле отказаться от визита ты не можешь. Поэтому жду тебя на площади через пятьдесят минут.
Он резко встал и ушел, явно не собираясь выслушивать ее возражения.
Дом высокородного эльфа, разумеется, был не чета постоялому двору – пусть даже и построенному мастерами Древнего Народа. Высокие стрельчатые своды, колонны и арки, выполненные так, словно могут развеяться миражем от малейшего дуновения ветра… Тончайшая резьба по стенам – невероятно, как такое можно вырезать в камне! Ивона остановилась перед одним резным панно, не в силах от него оторваться. На первый взгляд там было изображено лишь беспорядочное переплетение вьющихся растений. Но едва взор девушки остановился на определенном участке изображения, как между стеблями и листьями она отчетливо различила единорога. Ивона сморгнула – единорог пропал, а вместо него чуть сбоку расцвел необычный цветок. Ивона даже потрогала панно кончиками пальцев – нет, вырезаны в камне только стебли вьюнка, но стоит лишь немного изменить угол зрения, и тонкие линии – сходясь, разбегаясь, переплетаясь – создают новые образы цветов, птиц и зверей.
Трудно сказать, сколько бы девушка простояла у стены, если бы Виллеаден вдруг резко не оттащил ее от панно.
– Ты что делаешь?! – искренне возмутилась Ивона.
– Спасаю твою светлую голову, – отозвался эльф спокойным тоном, но глаза его еще блистали расширенными зрачками. – Я ведь уже говорил тебе про отличие эльфов от прочих рас – и это не снобизм, как считает большинство Разумных. Неподготовленному зрителю лучше не смотреть на некоторые произведения наших мастеров, иначе он просто рискует потерять рассудок.
Эльф тряхнул головой, словно сгоняя наваждение.
– Пойдем, – добавил он. – Не век же на пороге топтаться.
Ивона искоса глянула на своего спутника: она готова была поклясться, что Виллеаден нервничает куда больше, чем она сама, хотя и скрывает это. Они подошли к высокой двери, скрытой в стенной нише, и Виллеаден постучал дверным кольцом, выполненным в форме свернувшегося дракона. Внутри дома раздался тихий перезвон колокольчиков. Спустя полминуты послышались легкие шаги, и кто-то приоткрыл одну из створок. Эльф заглянул в образовавшуюся щель.
– Может ли благородный Алеседион нас принять? – спросил он.
– Он же твой дядя? – шепнула Ивона. – Обязательно так напыщенно?
– Так положено, – тоже шепотом отозвался Виллеаден.
– То есть ты делаешь исключение из правил, говоря со мной нормальным языком? Это великая честь для меня, о, благородный Виллеаден!
Эльф поморщился, но ответить ничего не успел, поскольку дверь распахнулась настежь. Служанка – миловидная эльфийка лет сорока на вид («Это на вид, – подумала Ивона, – а так ей, наверное, лет триста пятьдесят!») – приветливо улыбнулась Виллеадену и произнесла что-то по-эльфийски. Затем покосилась на Ивону и, похоже, специально для нее повторила на Лиррике:
– Ден, твой дядя в кабинете, проходите.
– Ага, значит, Ден? – театральным шепотом осведомилась на ходу Ивона. – Так что там насчет необоснованного снобизма?
– Мы пришли, – сообщил эльф, меняя тему. – Дядя, можно зайти? Я бы хотел представить тебе…
Он уже успел приоткрыть высокую стрельчатую дверь, выполненную, как водится в эльфийских домах, из какого-то материала, на вид хрупкого, как безе… Поэтому звук падения тела на ковер отчетливо услышали оба.
– Надо же, какой впечатлительный, – пробормотал Виллеаден, разглядывая распростертого на ковре Мастера Рощ, – не замечал за ним раньше… Вот, – повернулся он к Ивоне, – я так и подозревал, что от берронцев добра не жди: не успела войти, а уже вывела из строя одного из лучших магов.
– Ден! – Ивона пристально, исподлобья, поглядела на эльфа. – А не пошел бы ты… и не принес бы холодной воды и тряпку какую-нибудь?
Как ни странно, Виллеаден кивнул и скрылся в недрах дома.
Кабинет Мастера Рощ представлял собой круглую комнату с высокими потолками (эльфы, судя по всему, вообще не понимали, как можно делать потолки ниже чем в три-четыре роста) и весьма аскетичной обстановкой. Хозяин кабинета, по неизвестной причине пребывающий сейчас в обмороке, тоже был высоким эльфом. Несколько необычное узкое лицо Алеседиона привлекало внимание еще и по причине: своей крайней (можно даже сказать – болезненной) худобы. «Да он, похоже, работает на износ, – сочувственно подумала Ивона. – Когда он в последний раз нормально ел?» Девушка стремительно огляделась в поисках подручных средств для оказания первой помощи, скользнула взглядом по немногочисленной мебели – и вдруг застыла, не в силах отвести глаз от стенной ниши. Там стояла статуя из розоватого мрамора, словно светящегося изнутри, выполненная, скорее всего, гномами. Молодая женщина, улыбаясь, одной рукой убирала с лица короткие волосы, а в другой держала опущенный к земле меч с гравировкой в виде переплетающихся ирисов. Лицо этой женщины Ивона знала подозрительно хорошо: она каждый день видела его в зеркале.
Что должен ощущать взрослый человек, впервые увидевший лицо собственной матери, Ивона не ведала, да и вообще сомневалась, что здесь уместно слово «должен». Наверное, каждый из тех немногих, кто оказывался в подобной ситуации, чувствовал что-то свое. Ивона не помнила свою мать: она видела ее в том возрасте, который не оставляет отчетливых воспоминаний; изображений же Зореславы в замке Олбрана не сохранилось. И вот сейчас рука эльфийского скульптора перекинула мостик через восемнадцать лет жизни Ивоны. Девушка стояла перед тенью, пришедшей из ее собственного прошлого, ощущая лишь смутную грусть и тоску от того, что так и не узнала этой красивой женщины.
«Зато, – сообразила Ивона секунд через тридцать, – это может служить подтверждением мнения Виллеадена, что Мастер Рощ действительно мой отец».
Она услышала какие-то звуки позади себя и обернулась.
Если у нее еще оставались сомнения в собственном родстве с Алеседионом, то у поднимавшегося с пола худощавого эльфа, судя по всему, никаких сомнений на этот счет не было: лицо его выражало смесь надежды и радости.
