Она все-таки открыла глаза. Алеседион стоял перед ней, довольно улыбаясь.
– Видимо, – сказал он, – тебе для приобретения какого-то нового навыка необходим своего рода энергетический толчок. Этот феллодендр отлично способен накапливать магическую энергию и делиться ею – разумеется, с теми, кто может ее забрать.
Ивона обошла вокруг феллодендра, глядя на его перистые листья и касаясь пальцами упругой толстой коры. Затем, закрепляя приобретенную способность, вновь прикрыла глаза.
Дерево нарисовалось голубым контуром, видимое до мелких подробностей. Девушка прикоснулась к нему кончиками пальцев – дерево отозвалось яркой вспышкой в точке касания. Ивона отступила на пару шагов – и вскрикнула от неожиданности: внутри древесного ствола просвечивал чей-то шевелящийся силуэт – на этот раз зеленоватый. Было видно, что это нечто обладает вполне антропоморфными пропорциями, но детали разглядеть не удавалось: фигура выглядела размытой и полупрозрачной, что не мешало ей быть живой.
– Там что-то есть, – сказала девушка эльфу, открыв глаза и рассматривая ствол феллодендра в поисках потайной дверцы, – точнее, кто-то.
– Вот как? – Эльф на мгновение прикрыл глаза. – Там дриада, дух и хранительница этой части рощи. Не видела никогда, что ли?
– Никогда, – честно созналась Ивона, вновь пытаясь разглядеть дриаду. – Что-то она слишком живая для духа…
– Ну что тут поделаешь, – развел руками эльф, – такая уж у них особенность. Мир, Ивона устроен так, как он устроен.
Дриада осторожно выглянула из ствола дерева, а затем вышла из него целиком. Интересно, что аура ее при этом нисколько не поменялась (Ивона проверила), зато тело, эфемерное и полупрозрачное обрело плотность материального существа, как только дриада отделилась от древесного ствола. Внешне она выглядела теперь как молодая женщина – с той лишь разницей, что ее кожа, не прикрытая никакой одеждой, и каскад длинных шелковистых волос, и внимательные глаза были окрашены в различные оттенки зеленого.
– Доброго фотосинтеза тебе, Мастер. Ученицу нашел? – поинтересовалась дриада, опершись рукой о ствол феллодендра и глядя на озадаченную Ивону с легкой усмешкой.
[8]
– Не ученицу, Бархат, – добродушно ответил эльф, – присмотрись-ка повнимательнее.
Дриада сощурила пронзительно-зеленые, как только что развернувшиеся листья, глаза и посмотрела на Ивону долгим взглядом, от которого девушка почувствовала себя раздетой.
– А мне казалось, – Бархат вновь обратилась к эльфу, – ты плакался, что у тебя никого не осталось из родных. Но, насколько я могу судить, это не призрак Зореславы.
– Нет, это моя вполне живая дщерь. И, как ты можешь заметить, тоже маг-Охотник.
Дриада поморщилась.
– Не люблю я этого слова! Эти всё людские обозначения…
– Почему людские? – удивилась Ивона. – Это же калька с эльфийского.
– Эльфы, люди – все едино, – отмахнулась Бархат. – Но действительно не в словах дело. Просто мне, никого в прямом смысле не поедающей и не отнимающей жизни ради продолжения своей, претит лексикон плотоядных существ. Ладно, была рада познакомиться – и счастливо оставаться.
– И все-таки как она это делает? – спросила Ивона, когда дриада растворилась в своем дереве.
– Она не может долго сохранять материальное воплощение: несколько часов, не более. Внутри древесного ствола дриада лишена физического тела, а то, что от него остается, способно пропускать сквозь себя энергетические потоки растения и за счет этого поддерживать подобие жизни. Они и сами признают, что, в сущности, являются паразитами деревьев.
– Разве они живут во всех деревьях?
– Нет, отнюдь не во всех – хотя бы потому, что далеко не все древесные породы могут поддерживать их существование.
– А как дриады стерегут священные рощи? – продолжала задавать вопросы Ивона, пытаясь представить противодействие, на которое способно полуэфирное существо.
– Ну, например, Бархат, – улыбнулся Алеседион, – взяла привычку жаловаться мне на все, по ее мнению, предосудительные события, которые здесь происходят.
* * *
Вдоль балюстрады, изящной и воздушной, как и многие постройки эльфов, тянулась шпалера поздних роз. Шипастые ветви уже покачивали кроваво-красными плодами, но одновременно на каждом кусту еще оставалось по нескольку махровых цветков самой удивительной расцветки – от нежно-розовых, переходящих на концах лепестков в карминный, до фиолетово-черных с желтоватыми прожилками. Такой цветовой гаммы у роз Ивона раньше нигде не видела.
– А, – усмехнулся отец в ответ на ее вопрос, – вот для этого я и нужен. Ну не только, конечно, для этого, но и для подобных фокусов в том числе.
– Это магия?
– В каком-то смысле. Черты всякого живого существа определяет особое вещество наследственности. Мне, как Мастеру Рощ, доступны заклинания, способные это вещество находить, распознавать и в определенных пределах изменять. Я опознал тебя как свою дочь, а Виллеадена – как сына своей сестры, когда вы еще даже не подошли к двери моей комнаты. И это нетрудная задача. В принципе, всех своих знакомых я могу опознать, например, подержавшись за ту же дверную ручку, за которую брались они, оставив на ней невидимые глазу частички своей кожи или капельки пота. Могу также, подержав в руках горсть семян, заклинанием отнять всхожесть у тех, которые не имеют нужного мне свойства.
Даже, – продолжал эльф, – могу сделать так, чтобы у взрослых растений проявились некоторые, ранее невидимые, наследственные черты. Правда, только у растений. – Он указал на куст, покрытый бордовыми цветами, за исключением двух веток: одну из них украшали чайные розы очень насыщенного цвета, а на второй цветы были снежно-белые.
– И ты можешь вырастить любое растение в мгновение ока?
Алеседион рассмеялся.
– Нет, этого никто не может. Если ты такое где-нибудь видела, то это была иллюзия. Я могу заставить растение использовать свои собственные ресурсы, многократно ускорив идущие в нем процессы. Например, такой вот куст можно при обильной подкормке и правильном поливе вырастить недели за две. За несколько минут можно вырастить небольшую травинку, какой-нибудь мятлик. На большее ни у одного мага просто не хватит сил. Тут нужно столько энергии, сколько содержится разве что в мощном драконьем пламени, способном прожечь крепостную стену.
– Скажи, – задала Ивона давно занимавший ее вопрос, – а почему «Охотники»? Почему магов, имеющих дело с живыми существами, вы называете именем тех, кто призван отнимать жизни?
– Так сложилось исторически. Многие связанные с магией названия восходят корнями к тем временам, когда эльфы (да и не только эльфы, а вообще – все Разумные), с одной стороны, полностью зависели от природы, с другой – вели с ней непрерывную борьбу. Никто тогда больше Охотников не знал об окружающем мире и о том, как в этом мире выжить. И те, кто объединял на этом поприще знания и опыт с магическими способностями, пользовались заслуженным уважением соплеменников. Позже задачи этих магов изменились, но название осталось.
