Несчастный Орозий, которого готские и древингские вожди привлекли в качестве чуть ли не единственного ответчика, лишь разводил руками и клялся, что знать не знал о замыслах аланов, иначе сделал бы все от него зависящее, дабы предотвратить резню, грозящую разорением всей Каталонской провинции. Магистр Сар с готовностью подтвердил, что высокородный Орозий всю эту ночь и предшествующий ей день провел в стенах своего дома. Да и вряд ли аланы стали бы посвящать бывшего имперского чиновника в свои коварные замыслы. По мнению Сара, готам и древингам следовало бы сейчас не искать виновных в своих рядах, а готовиться к войне. Ибо князь Атакс, заманивший готов в ловушку, уже наверняка собрал свои силы в кулак.
На тризну по убитому Аталаву съехались вожди и старейшины как готов, так и древингов. Все отлично понимали, чем обернется для готов и их союзников барселонская резня. И уже не столь важно, кто в ней виноват, рекс Сигабер или князь Атаке, – результатом ее будет война. Причем война не только с аланами, но и с вандалами и свевами, поскольку Гусирекс не бросит в беде своих давних союзников. К сожалению, в рядах вестготов сразу же наметился раскол. Многие старейшины считали, что Валия слишком молод для верховного вождя. И что в создавшейся сложной ситуации нужен опытный муж, способный не только сплотить готов, но и разгромить их многочисленных врагов. Имя нового верховного вождя прозвучало еще во время тризны по вождю прежнему. Рекс Сигабер был известен как умом, так и доблестью всем без исключения старейшинам. Его кандидатуру одобрили многие готы. Зато большинство древингов склонялось на сторону младшего брата Аталава. Соперничество трех вождей могло обернуться большой бедою, и, видимо, поэтому рекс Тудор решил заручиться поддержкой магистра Сара, который в дни скорби намеренно ушел в тень, не желая мозолить глаза расстроенным потерями варварам. Приглашение Тудора Сару передала Пульхерия, что патрикия слегка удивило. Похоже, высокородная матрона, связав в благословенную ночь Тора судьбу с одним из своих любовников, не торопилась порывать с другим.
Тудор сам навестил магистра в одну из беспокойных ночей. Барселона была под завязку набита готами и древингами, оплакивающими своих вождей. Горе их было столь велико, что грозило обернуться для обывателей большими неприятностями. Хватившие лишку мечники частенько вымещали свои обиды на ни в чем не повинных барселонцах. Видимо, младший брат покойного Аталава учел это обстоятельство, а потому не стал подвергать риску здоровье римского магистра.
Тудор был моложе Аталава на двадцать лет. И если матерью старшего сына Придияра была римлянка, то Тудор был рожден от готки из рода Балтов, что, безусловно, возвышало его в глазах окружающих. При определенных обстоятельствах он мог бы стать приемлемым кандидатом в верховные вожди как для древингов, так и для готов. Помехами к возвышению Тудора были его молодость и рекс Валия. Но если первая из помех устранялась сама собой с течением времени, то со второй Тудору еще предстояло повозиться.
– Ты отдашь мне его голову, сиятельный Сар, – спокойно сказал рыжий древинг, присаживаясь в предложенное кресло.
Разговор был слишком серьезен, чтобы вести его в присутствии лишних ушей, и потому магистр выслал из комнаты всех посторонних, доверив охрану дверей верному центенарию Феликсу.
– Чью голову? – вежливо полюбопытствовал Сар.
– Голову рекса Сигабера.
Нельзя сказать, что это предложение потрясло магистра до глубины души, но он не предполагал, что юный Тудор так быстро дозреет до столь мудрого решения.
– А что скажет на это рекс Валия?
– Он согласен, – спокойно отозвался Тудор.
– Тогда почему бы вам не устранить Сигабера общими усилиями?
– Мы хотим избежать раскола.
Пожалуй, Сар недооценил юных рексов, хотя не исключено, что за их спинами стоят умудренные прожитыми годами люди в лице жрецов Одина и Велеса. Рекс Сигабер был опасен для готской и древингской знати своей популярностью среди отребья, влившегося в ряды племен во время бесчисленных войн на территории империи. По прикидкам Сара, эти люди, чужие как готам, так и древингам, составляли половину армии варваров. Сигабер, опираясь на этот сброд, мог легко сломать систему взаимоотношений внутри готско-древингского союза, складывавшуюся веками. И это почти наверняка привело бы к большим проблемам внутри племен. В других обстоятельствах подобный расклад устроил бы Сара, ибо исчезал один из самых опасных врагов Римской империи. Однако в этом случае открытым оставался вопрос: в чьи ряды вольются люди, потерявшие вождей? Работать они отвыкли. Отныне их стезя – война и грабеж. Рано или поздно, они уйдут либо к богоудам, коих немало не только в Галлии, но и в Испании, либо к вандалом Гусирекса. Князь Верен рад будет принять из рук патрикия Сара такой подарок.
– Если бы я представлял в Барселоне только себя, высокородный Тудор, то, разумеется, рад был бы помочь брату своей жены. Но я прибыл в Испанию как чиновник Римской империи и вынужден защищать ее интересы.
Чуть заметная усмешка скользнула по пухлым губам Тудора. Похоже, этот юнец если не знал, то догадывался о той роли, которую сыграл Сар в судьбе его старшего брата.
– Однажды ты уже помог мне, магистр, – спокойно сказал Тудор. – Ты спас жизнь и вернул свободу не только мне, но и моей матери. Соратники моего отца и отца Валии объявили тебя предателем. Возможно, они правы. Но это не вся правда, во всяком случае для Валии и для меня. Без твоего вмешательства нас ждала участь рабов где-нибудь в Африке. Ты помог нам стать воинами, и я этого не забыл. Как не забыл и того, что мой старший брат Аталав не сделал ровным счетом ничего, чтобы вырвать или выкупить из неволи меня и мою мать. Боюсь, что он просто забыл о нашем существовании.
Сар был поражен. Собственно, он никогда не предавал большого значения своему тогдашнему поступку. Он выкупил детей и женщин из плена, заплатив за них немалые деньги, без всякого расчета, просто для того, чтобы оправдаться в собственных глазах. Ибо в глубине души отлично понимал, что перешел он на сторону Рима не только для того, чтобы освободить жену и сына. И вот теперь, спустя десять лет, он вдруг осознал, что совершил тогда один из самых дальновидных в своей политической деятельности поступков. Ибо дети, освобожденные им, не забыли ни благородства Рима, ни предательства собственных отцов и старших братьев. Теперь эти мальчики стали вождями и воинами, и судьба империи находится во многом в их руках.
– Так что потребует от нас Рим за голову рекса Сигабера?
– Рим предлагает вам союз, – спокойно произнес Сар. – Наша помощь понадобится готам и древингом уже завтра. Без поддержки римских легионов вам не одолеть своих многочисленных врагов.
– А что ты потребуешь лично от меня, магистр?
– Мне нужен верный человек в Аквитании, рекс Тудор. У Рима в Галлии проблем не меньше, чем в Испании.
– Хорошо, – резко поднялся с кресла древинг. – Я согласен.
Смерть рекса Сигабера наделала много шума не только среди готов, но и среди барселонских обывателей. В частности, Орозий так сокрушался по этому поводу, что удивил своего гостя магистра Сара.
