– Ты очень высоко взлетел, Маркиан, – покачал головой Евтапий. – Впрочем, твое грядущее падение ничто по сравнению с крахом великой империи. Я не верю, что Валентиниан настолько безумен, чтобы бросить вызов всесильному кагану, который долгое время был его покровителем. Со стороны Валентиниана такой шаг будет выглядеть черной неблагодарностью. Надо полагать, Плацидия и Аэций объяснят это при случае молодому императору.
– Положим, он не так молод, – возразил Маркиан. – Если мне не изменяет память, ему уже исполнилось двадцать пять.
– И что с того? К сожалению, Валентиниан до сих пор не стал мужчиной и продолжает жить по указке своей властной матушки.
– Меня интересует не Валентиниан, а его старшая сестра Гонория, – пояснил Маркиан. – Она ведь до сих пор девственница.
– Ты меня пугаешь, Маркиан, – притворно ужаснулся евнух, – неужели ты решил изнасиловать еще одну сиятельную девицу?
– Я оценил твой юмор, дорогой папа, – усмехнулся патрикий. – Но в данном случае я собираюсь выступить в роли свата. Ты знаком с высокородным Туррибием?
– Припоминаю, – наморщил лоб Евтапий. – Он был, если не ошибаюсь, комитом агентов у божественного Гонория.
– Сейчас он служит Гусирексу, – кивнул Маркиан и протянул пергамент евнуху: – Прочти, что он пишет.
Евтапий был сбит с толку. До сих пор он считал, что неплохо разбирается в людях, но это в основном касалось мужчин. А вот женщины порой удивляли евнуха. Он никак не мог понять, как у распутной язычницы Галлы Плацидии могла родиться дочь, одержимая святостью.
– Она что же, всерьез считает, что может обратить варвара в Христову веру? – спросил потрясенный Евтапий.
– Попытка – не пытка, – пожал плечами Маркиан. – Туррибий сейчас находится в Медиолане, думаю, вдвоем нам удастся сотворить чудо, способное изменить судьбу мира.
Евтапий глянул на патрикия с восхищением – каков, однако, подлец! Стравить Рим с гуннами, дабы спасти Константинополь! А ведь это выход, причем единственно возможный. Каган Аттила должен клюнуть на эту приманку, ведь брак с Гонорией придаст законность его неограниченной власти не только в глазах ромеев, но и в глазах варваров, что немаловажно. У Аттилы слишком много врагов внутри Великой Гуннии, чтобы он мог вот так просто отмахнуться от столь выгодного предложения. Конечно, прольются реки крови, конечно, Рим, скорее всего, падет, зато у Византии появится шанс уцелеть, ибо Вечный Город не сдастся без боя. Сиятельный Аэций, величайший полководец гибнущей империи, сумеет дать отпор зарвавшемуся кагану и если не разбить гуннов, то, во всяком случае, обескровить.
– Я верю в тебя, сын мой, – торжественно произнес Евтапий. – И да поможет тебе Бог в твоих благородных начинаниях.
В Медиолане византийское посольство приняли более чем прохладно. Высокородный Марпиалий был этим обстоятельством обескуражен и не нашел ничего лучше, как обратиться за поддержкой к магистру двора Валериану. Чем чрезвычайно позабавил высокородного Туррибия, прибывшего ко двору Валентиниана в качестве посла князя Верена. Вандалы, заключив договор с Римом, выгодный на данном этапе обеим сторонам, свято его соблюдали, к удивлению многих патрикиев, полагавших, что с варварами нельзя иметь дело. Рим не испытывал недостатка в продовольствии. Вандалы сумели навести порядок во Внутреннем море и сделали то, что не удавалось римским императорам едва ли не со времен Цезаря, – разгромили пиратов в Сардинии и обезопасили водные пути. Союз, заключенный префектом Галлии Аэцием с рексом Тудором и князем франков Кладовладом, хранил империю от набегов варваров с запада и севера. Что немедленно сказалось на процветании не только Рима, но и его провинций. Вечный Город почти искренне славил своего императора, имея, впрочем, в виду не столько вздорного и капризного Валентиниана, сколько его мудрую матушку Галлу Плацидию, которая не собиралась пока выпускать власть из рук. И уж конечно, вдовая императрица не захочет лишиться преимуществ, полученных в результате мирного существования с варварами, ради призрачного единства с Византией, утратившей в результате войн едва ли не две трети своих земель. Все это высокородный Туррибий с охотою донес до ушей византийского посла, с которым его познакомил светлейший Маркиан.
Нельзя сказать, что римляне не сочувствовали византийцам в их беде, но одно дело – сочувствовать, а совсем другое – лить кровь за чужие интересы. Высокородного Марпиалия и его свиту разместили в одном из самых богатых палаццо Медиолана, принадлежавшем императрице Плацидии. Дворец был доверху набит языческими идолами и картинами сомнительного содержания, забавлявшими Маркиана, но шокировавшими набожного дукса. Марпиалий расценил это едва ли не как насмешку коварной Плацидии над религиозными чувствами византийцев, но всезнающий Туррибий объяснил ему, что императрица здесь абсолютно ни при чем. А виной всему покойный сенатор Пордака, построивший этот дом и собравший под его крышей скульптуры и картины едва ли не из всех уголков империи.
– Ты еще подвала не видел, высокородный Марпиалий, – усмехнулся Туррибий, салютуя кубком загрустившему дуксу. – Там Пордака разместил жуткие образины, доставленные из Нумидии, Ливии и Венедии. Вот это ужас так ужас. В тех подвалах киснет даже вино, не говоря уже о христианских душах. Говорят, что сенатор Рутилий Намициан, казненный по обвинению в ереси и разбоях семь лет тому назад, именно там черпал вдохновение для своих сатанинских оргий.
– Я попрошу магистра Валериана подыскать для нас другое помещение, – взволновался Марпиалий.
– Напрасный труд, – покачал головой Туррибий. – Неужели ты еще не понял, дукс, что вы здесь гости далеко не желанные и римские чиновники сделают все возможное, чтобы вы убрались из Медиолана поскорее?
– Но сиятельный Валериан обещал похлопотать за нас перед императрицей, – усомнился в словах вандальского посла дукс.
– Валериан, конечно, человек со странностями, – усмехнулся Туррибий, – но все же не до такой степени, чтобы навлекать на себя гнев божественной Плацидии.
По мнению Туррибия, помочь Маркиану встретиться с сиятельной Гонорией могла только Климентина, супруга магистра двора Валериана. Сделать это было крайне сложно, ибо сестру императора стерегли едва ли не как самое главное сокровище империи. Ни Валентиниан, ни Плацидия не были заинтересованы в браке Гонории, и уж тем более не жаждали сюрпризов в лице незаконнорожденных младенцев. К сожалению, супруга Валентиниана сиятельная Евпраксия родила ему двух девочек, и вопрос о наследнике мужского пола в Риме стоял по-прежнему остро. Тем более что император окончательно охладел к Евпраксии и проводил время в обществе чужих жен, а то и вовсе девиц легкого поведения. В Медиолане не было притона, который не посетил бы сладострастный Валентиниан. Честь Гонории защищал верный пес императора евнух Гераклион. Говорили, что он даже спал у дверей царственной девственницы, что было, конечно же, преувеличением.
– Подкупить Гераклиона вряд ли удастся, – поморщился Туррибий. – Это очень хитрая бестия. К тому же он богат, обласкан императором, а потому предан ему всей душой. Конечно, можно привлечь на свою сторону доместика Петрония Максима, но командир императорских гвардейцев не имеет свободного доступа к покоям Гонории, к тому же он очень дорожит своим местом. Петронию оно досталось после того, как император окончательно рассорился с другом своего детства Ратмиром. Теперь Ратмир находится в Галлии вместе с префектом Аэцием.
