— Есть мысля, что ты и сам колдун, — поддержал приятеля русак, — и появился здесь не просто так, а чтоб свою проб… — Делка удивленно крякнул, заглушая слова молодчика, — …что в лесу отсиживается, от суда честных людей спасти.
— А заодно и Илию на этой сучке женить! — Красавчик сделал шаг в сторону для маневра.
— Ребята, ребята!.. Ну не надо! — подал голос бывший ухажер.
— Значит, я колдун? А может, тогда вас всех заколдовать, а? Так… для разнообразия и урока ради?..
Скорпо лихо подсек прыщавого, поддержав его таким образом, чтобы он не разминулся лицом с вытоптанной землей. Мало того, Каяс, наступив малому на спину, отпустил русаку такой удар в подбородок, что тот отлетел назад, заваливая своим телом низенький плетень.
Далее чародей направился к попятившемуся Илии.
— Я тебе говорил, что за все надо платить? — Каяс демонстративно убрал руки за спину. Парень перестал пятиться и кивнул, не отрывая глаз от поверженных товарищей.
— А теперь слушай! Повторюсь еще один раз: все, что произошло, случилось только по твоей вине. Это твоя вина и твоя ноша. И никому ее не передать! Ни друзьям, ни матери. У тебя своя голова на плечах. И своя жизнь. И как ты будешь жить… С чистой ли совестью или с грузом на душе, который и шагу не даст ступить спокойно, это решать только тебе! Чего хочет Аргия и что она решила, я тебе не скажу — ты сам должен сделать свой выбор!
Маг, развернувшись на каблуках, пошел прочь.
Старшина, глядя то на барахтающихся в пыли парней, то на полного смятения Илию, размышлял: а не самое ли что ни на есть настоящее чародейство он увидел сейчас? Ведь для того, чтобы излечить тело больного, требуется только умение, а вот для того, чтобы душу?..
Не удержавшись, Делка поддал под зад начавшему было подниматься прыщавому и отправился за Каясом.
«Надо же еды ему в дорогу собрать да до леса проводить. Лошадь, опять же, обещал. А то как это: обещать и не дать! Да и в хозяйстве, глядишь, пригодится. Хотя какое у него хозяйство? И опять же…» — привычно бубня про себя, широко шагал следом староста.
Втянув в себя узкими чуткими ноздрями воздух, тварь недовольно заворчала. Воздух был холоден и пуст. На расстоянии полночи бега лишь несколько мелких грызунов, затаившихся под толстыми корнями деревьев, да примерно столько же ширококрылых черных птиц, что устроились на ночлег на недоступных ветвях.
Завидев вышедшего из своего логова ночного бродягу, встревоженно ухнула сова. Ухнула и, резко набрав высоту, ушла прочь, стараясь как можно быстрее улететь подальше от проклятого места.
Тварь широко оскалилась, поводя пересохшим языком по осколку недавно выломанного клыка. Зуб зашелся немилосердной болью, которая немедленно отозвалась в голове, перебежала дальше в плечи и устремилась к спине. Совсем уж по-щенячьи заскулив, существо встряхнуло лысой головой, закрыло пасть и, дождавшись, когда боль наконец уйдет, снова прислушалось к запахам.
Ночь бесконечной темнотой спешно укрывала уставшую землю, зажигая на безоблачном небосводе желтые огоньки. Долгожданный порыв ветра принес с юга резкий запах гниющего мяса и чего-то еще. Тот, второй, был похож на запах жилища муравьев, однако так же пахли и земляные жуки, живущие так глубоко, что не стоило тратить силы, чтобы добраться до них.
Существо потянулось, разминая одеревеневшие от долгой неподвижности мышцы, и, еле переступая, поплелось на запах.
Это была старая, уже начавшая разлагаться собака. Наверно, псина ушла подальше от всех, чтобы спокойно встретить долгожданную смерть. Крупные зеленые мухи роились над оскаленной в агонии мордой, садясь на мертвые глаза.
Существо не любило падаль. Но то, что зовется желудком, было пустым, и голод натужно подвывал в пересохшем горле. Помогая передними лапами, осторожно, чтобы не потревожить больной зуб, тварь начала разрывать тонкую кожу собачьего брюха, сглатывая шерсть и маленьких белесых червячков, добираясь до кишок.
Засохшая черная кровь была безвкусной, а мясо царапало горло и язык. Но он ел и ел, глотая непережеванную пищу, недовольно косясь на жужжащих мух.
Добравшись до твердых ребер, тварь застыла, уставившись на яркий шар, что вдруг завис над самой ее головой.
Существо замерло, внутренне сжавшись, не понимая, что перед ним, и не в силах бросить свою добычу и пуститься наутек. А шар заискрился, стал расти и, переливаясь разными цветами, вытягиваться в высоту.
Тварь, забыв о падали, попятилась, не осознавая, что встает на задние лапы.
«Со… ско…» — взорвалось в разжижженном мозге.
«Иар… иар…» — завыла перед тварью мерцающая фигура не то бога, не то человека.
Существо закрыло глаза, чувствуя, как по дрожащим ногам потекла вонючая моча.
— ГАН УО! — звонко рассмеялся явившийся и, резко взмахнув подобием ноги, вмял ее в грудь твари, проламывая хлипкие кости грудины. — БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ, СМЕРД!
Опрокинувшись на спину, Инвар закричал и наконец открыл глаза.
Был день, и за покосившимся окном избы, весело щурясь, светило солнце.
Мальчик провел рукой над коленями, с ужасом понимая, что это случилось опять. Он поднялся с усыпанного соломой пола, соображая, где мать сложила выстиранное сухое белье и где сейчас Локо. И как не попасться ему на глаза.
Быстро переодевшись, Инвар вышел из спальни в подобие зала, пряча за спиной скомканную рубаху. Оторвавшись от печи, мать взглядом указала на стоящую у двери корзину с ворохом грязного белья.
«Она всегда все знает!» — покорно вздохнув, Инвар засунул свидетельницу ночного кошмара в глубь корзины.
— Садись ешь. — Абсолютно лысая женщина выставила на стол деревянную мису с дымящейся кашей. — Что тебе приснилось сегодня? — Села она рядом.
Отрицательно мотнув головой, младший сын подтащил к себе горячую тарелку, берясь за почерневшую от времени ложку. И только сейчас осознал, что во рту стоит запах мертвечины и…
Чтобы мать не заметила, он отвернулся, якобы заинтересовавшись чем-то на полу, и осторожно, двумя пальцами извлек из щели между зубами маленького белесого опарыша.
— Нынче у нас гость будет. — Лысая Мийяра смотрела в сторону. — Великий гость! — И добавила, горько улыбнувшись: — Пойди, рот прополоскай.
Привязав Гнедыша к столбу коновязи и пристроив рядом подаренную Делкой плохенькую рыжую кобылку, Каяс смело постучал в приоткрытую дверь.
— Не видно, что не заперто?! — раздалось в ответ. — Если хочешь, можешь даже зайти.
Удовлетворенно хмыкнув, маг перешагнул через порог.
— Ну, здравствуй, что ль, гость дорогой! — Голос шел из полумрака горницы. — Как там Аргия? Говоришь, подлечил девчушку? Да присаживайся, не стой столбом, как паж за троном.
— Спасибо. — Гость уселся на указанный табурет, с нескрываемым любопытством разглядывая хозяйку. Через глубокие морщины на раньше времени постаревшем женском лице проступали знакомые черты. Да и голос, сама манера говорить — все это было очень и очень знакомо!
