— Это неудачная шутка, — тихо сказал Данька. — И совсем не новая: однажды меня уже принимали за какого-то славянского кузнеца. Это было в Мораме — вчера тамошний десятник Разбита по ошибке пытался схватить меня и засадить в темницу. Но… ведь я не кузнец. Я — воин. И я сумел убедить в этом людей Разбиты — кажется, их было четверо… Умирая, они клялись, что никогда более не спутают меня с ремесленником.
— Ты лжешь! — Серый взгляд блеснул коротким клинком Даньке в глаза, и рука в перчатке изогнулась, как кобра перед боем. — Я узнала твой лживый голос, эти волчьи глазки! На твоей кольчуге еще видны пятна крови славного Облак-хана… Ты лжешь, дубрович, — и ты умрешь!
«Ты лжешь, дубрович…» — прозвенело в голове, и Данила понял, что одержал победу.
— Добрая моя Смеяна! — Данька поднял голову. — Я уважаю твою подозрительность и прошу предоставить мне возможность убедить ваши сердца. Я сделаю это быстро. Есть доказательства…
— К черту доказательства! — взвизгнула кошка, вскакивая на ноги. — Свищ! Оторви ему голову!
— Я обязательно сделаю это, любовь моя! — Горец поднял жесткую ладонь, и кошка разом смолкла — только помутневшие от злобы глаза блестят из-под черного крыла разволновавшейся челки. — Я оторву ему голову позже. А сейчас пусть произнесет свои доказательства.
— Сколько вам нужно доказательств — два, три, дюжину? — Данила выступил на шаг и, задрав голову к потолку, задумался на миг. — Итак, доказательство первое: я никогда в жизни не вкушал пищи. Во-вторых: я умею летать в облаках и жить в морских пучинах как рыба. Довольно ли вам? Хорошо, вот еще: я черен лицом, горбат и слеп, мне четыреста лет и я родился женщиной!
Пауза длилась недолго. Первым догадался Скараш: картинно закрыл лицо руками и расхохотался, откинувшись на спинку стула.
— Ха-ха-ха! Блестяще! Это великолепно! — простонал он наконец, обводя окружение повлажневшим темным взглядом поверх дрожащих от смеха ладоней. — Он сделал это. Свищ, он доказал…
Слегка поклонившись, Данька вновь отступил к стене, мягко улыбаясь.
— Ты понимаешь, моя любезная Смеяна: он солгал! — Подчеркнуто жестикулируя, волшебник обернулся к смертельно побледневшей женщине. — Солгал у нас на глазах несколько раз подряд! А это значит, что он… не дубрович! Дубровичи не умеют лгать, понимаешь? А он умеет, и весьма складно!
— Все правильно. — Данила ниже поклонился взбешенной воительнице. — Если я говорю, что я никакой не Данька-дубрович, это значит, что я им действительно не являюсь. Если бы, напротив, я был Данькой, то не смог бы этого опровергнуть… Это сложно понять, но это логическая истина.
— К черту твои колдовские истины, кузнец, — прошипела Смеяна. — Меня интересует иное доказательство, куда более верное… Покажи нам свою правую ладонь… Клянусь камнями египетской пустыни: на руке не хватает двух пальцев — потому что я сама отрубила твои мерзкие когти в схватке на постоялом дворе в Дрогожиче! Вот что я называю истиной, дубрович! Обнажи ладонь — и навсегда заткни свою лживую пасть!
Стараясь не смаковать собственного триумфа, Данька молча стащил с десницы кольчужную рукавицу. И повертел перед лицом широкой пятерней с крупными пальцами. Странно: он впервые слышал про схватку на постоялом дворе… Очевидно, это случилось еще до пожара на кузне.
— Ты удивлена, милая Смеяна? — мягко произнес он наконец. — Что ж… я могу удивить тебя еще больше. Послушай, что я скажу, и постарайся вспомнить: душный вечер… солнце садится за светлый Итиль… по каменному мосту мимо бестиария стучат колеса кибиток — народ возвращается с торга в кочевья…
Он не видел ее глаз, потому что совсем потерял серый взгляд в черных россыпях прически — но чувствовал, что каждое слово проникает в цель. На секунду даже показалось: он и вправду помнит, как играл в дорожной пыли вместе с тоненькой смуглой девочкой с прозрачными глазами породистой кошки.
— Мы действительно знакомы с тобой, Смеяна. Только я не славянский кузнец… Меня зовут Даниил Казарин, сын Мокиев. Отец мой был жрецом каменных таблиц, а твои родители жили на соседней улице. Мы были одногодками и часто играли вместе… После пришествия славян и разрушения Саркела отец бежал в землю кривичей, в сумасшедший город Сполох. С тех пор я не встречал тебя, моя милая Смеяна, — только слышал от отца о твоих подвигах… Я ждал этой встречи тринадцать лет — и счастлив видеть, что ты превратилась в прекрасную женщину, в великую воительницу. Это всего лишь неприятная шутка судьбы: ты увидела врага в старом и верном друге.
Смеяна замерла на лестнице, вцепившись в узкие перила — маленький рот полуоткрыт, в льдистых глазах колючие слезы. На мгновение Данила почти пожалел ее — она не знала, что чувствовать и как говорить! Чудесное сходство или дьявольский обман; враг, похитивший воспоминания ее детства, или вновь обретенный друг? «Свищ… я боюсь! Я не узнаю его! — едва слышно проговорила она, страшно бледнея и оттого хорошея безудержно: — Я не помню… не знаю!»
Бритый главарь разом оказался рядом: подхватил длинной рукой задрожавшую ломкую тень — слабо брякнули цепи и заклепки, бессильно скользнул по полу леопардовый хвост… Смеяна повисла у него на шее — потоки черных волос обрушились Свищу на грудь, железный ворон тяжко запрыгал на своем насесте, ловчей перехватывая когтями.
— Тише, любовь моя, все хорошо! — едва слышно сказал Свищ, подхватывая на руки легкое тело. — Успокойся… пойдем наверх. Скараш! — Уже наверху лестницы он обернулся. — Расскажи Данэилу о задании. Верни ему личину и потайный знак, выдай оружие. К вечеру все должно быть готово к началу дела.
Тяжелые сапоги продавили верхнюю ступень — крышка чердачного люка с треском обрушилась вниз, разом обрывая солнечные лучи. Размеренные шаги прогрохотали по потолку в дальний угол… Снова протяжно и нехорошо вздохнула в сенях грязная тень Вретеня. В наступившей тишине стало слышно, как тихо стучит ножом на кухне хозяйка-славянка. Громко простонала наверху, на чердаке женщина, будто радостно удивляясь чему-то — и снова дробный перестук кухонного ножа… Скараш демонстративно развел руками и сокрушенно улыбнулся.
— Вот так всегда… Кому-то выпадает доля утешать женщин, а старик Скараш должен рассказывать о задании! — Магистр поправил малиновый бант и не спеша пригладил серебряные пряди на висках. Потом вдруг лукаво подмигнул Даниле: — Твоя подруга Смеяна излишне трепетно переживает встречу… Ну, ничего: Свищ быстро успокоит ее. Они занимаются этим день и ночь — а вся тяжелая работа достанется нам с тобой…
— Добрый Скараш, я опечален, — хрипло проговорил Данька, подсаживаясь к столу. — Она приняла меня за славянина. Я ожидал более теплого приема.
— Забудь о женщине, о избранный из воинов! — Скараш сдвинул брови и стал похож на развратившегося Шона Коннери. — Ты прибыл сюда не в поисках прекрасной Смеяны: сегодня нам предстоит не любить, но убивать! Уничтожать…
Внезапно, словно проникнувшись гремучим смыслом собственных слов, он вскочил со стула — долгие полы аспидно-черного плаща взметнулись, просияв в солнечных полосах алой подкладкой; волшебник разом пробежал шага три по комнате до соседнего стула, вцепился тонкими пальцами в спинку:
