Книга Древнерусская игра. Много шума из никогда, страница 131. Автор книги Арсений Миронов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Древнерусская игра. Много шума из никогда»

Cтраница 131

Данила горько задумался, машинально разматывая в пальцах вышитую тесемку с головастиками, драгоценный подарок Михайлы Потыка. Очень похоже на какой-то особый знак, на значимую примету — по длине как раз хватает, чтобы завязать ремешок на шее… или нет: на голове поверх волос, как хипповскую фенечку. Может быть, именно по этому знаку Колокир должен распознать в незнакомце связного посланника от крещеных славян? Данька приложил полоску ткани ко лбу, обернул вокруг головы и завязал концы на затылке. Даже удобно — в глаза не лезут волосы… Кстати, здесь они отрастают чуть не вдесятеро быстрее прежнего: русая челка закрывает уже пол-лица! Данила захотел улыбнуться, но вдруг раздумал — словно сонной рукой коснулось спины нехорошее предчувствие. Показалось: за ним сейчас наблюдают.

Так и есть: через мгновение снаружи под окном что-то слабо пискнуло, глухо бухнуло о стену — недоброе рычание медведя, сдавленный стон и треск раздираемой ткани! Тут же на порог влетела перепуганная Бустя, позабыв вытереть все еще красные от слез глаза:

— Дядько Данила, Потап опять гостя дерет! Через миг Данька уже был снаружи — с лету влепив медведю веского пинка в дрожащий от раздражения зад, принялся отдирать зверя от обмякшего грязного путника, уже запрокинувшего набок серое лицо с заведенными глазами.

— Потап, забыть твою мать! Фу! Оставь гостя, хрен берложный! — заорал Данила, подхватывая на руки легкое тощее тело в изорванной сермяжке. — Мужик безоружный, в гости пришел, устал с дороги — а ты когтями машешь!

— Потапушка не привечает, когда подглядывают! — вступилась за медведя Бустя, глянув острым глазком — вспомнила, коза, как сам Данька подсматривал за ней в баньке.

— Поговори мне! — сдавленно прикрикнул Данька, протискиваясь в дверь с раскисшей ношей на руках. — Давай лучше гостя спасать, а то похолодел уже… Нацеди-ка нам остатки меда в чарку. Лечить будем путника — по Михайлиному методу.

Он осторожно положил бесчувственного гостя на скамью и отступил на шаг, разглядывая тощее тело в обрывках нечистой рубахи. Бустя подошла сбоку — и охнула, вцепилась Даньке в рукав. Было на что посмотреть: маленькое лицо незнакомца, едва различимое под ворохом поседевших от грязи волос, сплошь изрыто бурой ржавчиной проказы, прыщами и гнойными шрамами… Даже худая шея в кривом вороте пыльного балахона, торчащие из рукавов запястья покрыты желтоватой болезненной коростой.

— Ах… прокаженный! — простонала Бустя. — Это мохлютский охотник, с болота к нам забрел! Беда теперь, Данилушка… недобро было его руками касаться…

— Возможно, что с болота, — сказал Данила, разглядывая узкие ладони путника с тонкими пальцами… А ступни ног маленькие, почти детские; пятки под слоем грязи гладкие и нежные, без мозолей. — Может быть, прокаженный. А скорее всего — просто греческий актер. Ну-ка, Бустенька, растопи нам баньку да согрей воды! Попарим гостя, как брат Михайло завещал! Плечо, к счастью, цело — авось заживет…

Вскоре столь симпатичная Даньке печурка в углу ожила и загудела, пожирая аккуратные березовые дрова — снова сухо затрещали от жара половицы, забурлил разведенный квас в трехведерной шайке… Бустя, брезгливо уцепившись ногтями за подол рваной рубахи бессознательного гостя, потянула вверх, стягивая рваный балахон — и вдруг подскочила в воздух, как ужаленная: кратко взвизгнула и спрыгнула с лавки к стене. Данька уронил кочергу, обернулся — и замер. Под рубахой тело путника было совсем другим — розовым и чистым, как у младенца — лишь три-четыре родинки повыше пупка да легкая россыпь кремовых веснушек на белоснежных девичьих грудях с ярко-алыми бугорками сосков.

— Нет… я ошибся. Это не греческий актер, — пробормотал Данька. Опустил в теплый квас чистое полотенце и приблизился к девушке, осторожно провел мочалкой по уродливой изъязвленной щеке. Из-под многослойного налета грязи и краски просветлела полоска ослепительно-белой кожи — чуть голубоватой от обморочной тени на лице.

— Ой-ой, дядька Данилушка! Это ж лазутчица переодетая! — жарко зашептала в ухо встревоженная Бустя. — Мне дядька Потык про таких сказывал.

«Еще одна баба, — с тоской подумал Данька. — Опять неприятности». Он повторно провел мокрой тряпкой по измазанному личику лазутчицы — случайно зацепил засаленные черные патлы, и грязный парик легко съехал набекрень! Из-под накладной шевелюры словно оранжевым золотом ударило в глаза — как стянутая пружина развился пучок скрученных рыжевато-ржаных волос… «Снова баба, да покрасивей прежних. Как я устал…»

— Ну что, сразу прибьем или сначала медом напоим? — кисло улыбнувшись, покосился на Бустю.

— Сразу прибьем, — недрогнувшим голосом ответил подросток.

— Угу, — сказал Данила, и в этот момент лазутчица открыла глаза. Серо-голубые с темным ободком, как у волчонка. Четыре секунды прямо смотрела на Данилу, не моргая — только быстро облизала сизые от естественного грима губы. Потом прикрыла веки и — сладко потянулась, изогнувшись полуобнаженным телом по лавке, развела руки за голову и покрутила в воздухе кулачками. Чуть поморщилась — от боли в предплечье. Снова подняла ресницы на Данилу — и вдруг вздрогнула, замерла.

— Тихо, тихо! — на всякий случай сказал Данька. — Не надо резких движений.

Бустя — отважный ребенок — поспешно подступила на шаг, сжимая в руке кочергу. А Даниле стало страшно — почудилось, что в глазах измазанного рыжего волчонка пугливо мелькнула и скрылась, снова скользнула горячей звездой и замерцала… любовь. «Что за наваждение! Я же давно избавился от Метанкиных браслетов, зашвырнул на самую середину глубокого озера!» — подумал Данька и вдруг понял, куда устремлен серый взгляд лазутчицы. Повыше Данькиных глаз в русых волосах девушка разглядела светлый ремешок с вышивкой вручную — заветный подарок Михайлы Потыка.

Не отводя влюбленных глаз, она медленно поднесла ладошки к перепачканной мордочке и приподняла светлое золото прически над лицом — пальцы утонули в густой рыжеватой челке. Из-под огненных прядей вынырнула точно такая же тесемка, тесной лентой перехватывавшая белоснежный лоб под волосами девушки. Через мгновение тонкие ручки уже обвили Данькину шею, и лазутчица повисла на нем, тихо визжа от радости, ерзая локтями и тыкая кулачками в спину.

Нельзя сказать, что Данила растерялся окончательно. Он даже успел сделать самое необходимое в этой непростой ситуации: коротким жестом остановил подскочившую сбоку Бустю с занесенной в воздух дымящейся кочергой.

— Братец, любимый братец… — различил Данька птичье воркование рыжей лазутчицы у самого уха. — Нашла тебя, нашла-пренашла наконец! Как чудесно-расчудесно!

«Девчонка — сестра Михайлы. Значит, и моя тоже, — пронеслось в голове, и Данила с облегчением выдохнул, мягко обнял лапами узкую спинку сестры. — Напрасно Потык не рассказал о родственниках. Впрочем, в любом случае — неплохо. По крайней мере эта лазутчица теперь не захочет всадить мне нож в спину». Кстати, рукоять ножа Данила отчетливо ощущал нижней частью живота — девушка прильнула к нему искренне, позабыв о спрятанном кинжале за поясом.

— Братец! Уходи скорее, здесь опасно! — Она резко отпрянула, вскочила на ноги, дернула за рукав: — Берегись! Дворянин Белая Палица уже совсем близко! Он послал меня, он приказал мне разведать, не здесь ли прячется крещеный славянин… и вот, ха-ха, я нашла этого славянина! Это — мой любимый братец! Теперь… они придут и убьют! Бежим! В лесу моя лошадь!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация