Я понимающе кивнул. Неудивительно… Помнится, новоприбывший властитель этого княжества родом из Базилики. Видимо, князь Лисей — крещеный.
— Это еще не все, масса Стив! — выпалила мокрая мулатка, нервно помахивая мачете. — Кто-то разрушил чтище Мокоши! Насмерть зарубил старую жрицу! Распугал всех русалок на реке Санде!
— Видимо, дела рук нового князя… — задумчиво прогудел из-под забрала глубокомысленный жрец Акундин.
— Не думаю, — усмехнулся я. — Едва ли князь Лисей настолько глуп, чтобы заваривать кашу в собственной вотчине. Скорее всего… здесь снова замешан Сварог. Ему нужно нейтрализовать князя Лисея. Выбить его из игры — хотя бы на пару дней. И знаешь зачем?
Акундин попытался пожать плечами, закованными в ржавую броню.
— Затем, что через земли этого княжества скоро будет проходить Чурила! Сварог делает все, чтобы его внучек двигался без задержек. А иноземный князь Лисей может сдуру выступить против Чурилы — вот Сварог и принимает превентивные меры… Вносит хаос и энтропию.
— Масса Стив! Масса Стив! А что мне делать? — Вила Ром нетерпеливо тряхнула влажной прической; в ушах колыхнулись тяжелые неравновеликие серьги.
— Что делать? — Я поднял брови. — Сидите в воде и продолжайте вести мониторинг. Если покажется князь Лисей…
— Броситься и зарубить насмерть? Правильно, масса Стив?
— Не совсем. Просто сообщите мне, как только он выйдет за пределы деревни. Да, и еще… — Я строго покачал головой. — Снимите эту майку и наденьте нормальный купальный костюм. Иначе через пять минут здесь будут все окрестные рыбаки мужского пола в возрасте от 15 до 75 лет…
Она быстро кивнула, зажала мачете в зубах, и вдруг…
— Да не сейчас… не сейчас снимайте! Подождите хоть, пока я отключусь! — взревел я, из последних сил вырубая монитор. Безобразие! Тяжело все-таки с ними, с молоденькими рейнджерами. В этом смысле старухи, бесспорно, менее разнузданны.
Проклятая Ром! Когда она задрала свою маечку, я успел заметить… да-да. Опять стоклятый пирсинг на пупке! Как странно смотрится он на лиловатой коже — совсем не так, как на нежно-розовом, чуть золотистом от искусственного загара, впалом животике Ники… Что такое… опять?! Это болезнь мозга. Я что же, не могу не думать о ней? А?
Лихорадка по имени Ника. Вы думаете… я здесь развлекаюсь, в игрушки играю? Нет, друзья мои: я лечусь. Только Древнерусская Игра помогает хоть на время позабыть об этой крылатой твари с пирсингом в маленьком пупке. И никто. Никто из моих очаровательных вил, никто из тупых жрецов не поймет, чем болен великий вебмастер… Даже ты, Ракета. Эге, парень… ты что, по-прежнему сидишь в джакузи?
Я и не заметил, как спустился на третий этаж, в оздоровительный комплекс. Здесь светло и уютно: тихо мурлыкает из-под потолка разблюзованная чужими ремиксами пани Богушевич. Да автоматический полотер, успокоительно попискивая зелеными лампочками, ползет по искрящейся плитке. Да торчит из бурливой воды бритая башка сребрского юнака Ракеты — и слышно, как голый головорез напевает себе под нос:
— Славей птичка мала. Сваком щасте дала…
— Привет, дружище Ракета. — Я похлопал его по наждачно-сизому темени. — Как дела? О чем грустишь?
— Стефане! — обрадовался юнак, блеснул крупными зубами. — Ты очнулся? Слава Богу.
— Я то очнулся. А тебе, как и прежде, мерещится вокруг холодная гулкая пещера? Или все-таки угостить стаканом мартини?
Ракета поморщился.
— Я расскажу тебе, Стефане. Нет никакого дворца! Поверь мне. Два часа ты лежал в позабытьи, улыбался и бредил. Я будил тебя, но ты не отзывался.
— Опять старый глюк… Послушай, добрый юнак! — Я присел на мраморный бортик и взял его за крепкое предплечье. — Хватит тебе сидеть в ванне. Пойдем наверх: покажу тебе библиотеку и кинозал. Или хочешь: забьем на все болты и — айда гонять по озеру на джет-ски! А? Как идея? Развеемся!
— Я бы рад, да не могу, — угрюмо буркнул юнак. — Стены каменны вкруг. А в твои мечты мне попасть неможно.
Он вдруг быстро протянул руку перед собой — и будто уперся ладонью в невидимую преграду:
— Вот… Не веришь? Ощути: здесь хладен каменный свод. Я увидел, как он давит ладонью в невидимую воздушную стену, изо всех сил напрягая вздувшиеся трицепсы — будто первоклассный мим. Я нахмурился и осторожно вытянул руку… Господи… кончики пальцев больно ткнулись о прохладную невидимую грань. Закрыл глаза — на ощупь как холодный камень. Снова открыл — воздух под пальцами! Нажал сильнее — нет! не могу продавить! Мистика…
— Ну каково? — В карих глазах Ракеты блеснула надежда. — Ты понял?
— Ерунда все это, — злобно прошептал я… вдохнул любекса и — резким толчком вогнал пальцы в незримую препону. — Нет никаких стен.
— Стефане! Нет! Не засыпай… Очнись! — Ракета вдруг метнулся ко мне, обдавая брызгами, — я вырвался и отскочил от края джакузи:
— Нет никаких стен, Ракета! — с размаху вогнал руку почти по локоть — туда, где только что были твердокаменные своды. — Ха-ха! Смотри на меня, юнак. Преград больше не будет?
Я рывком обернулся и выбежал из зеркального зала. Бритый идиот. Ну и кисни в своем джакузи, если хочешь. А я… а мне бы виски. Хоть полета грамм! Эх, жаль: не хватает вдохновения! Придется опять водку с мартини тянуть.
Раздраженно обрывая листья с искусственных пальм, дергая пластиковые лианы и пиная треноги с курительницами, я прошагал по длинному коридору — от лифта к приемной. Там, развалясь в замшевом кресле, сидел человек в черном, сильно испачканном дорожном костюме с широким белым поясом на бедрах. Огненный вук Берубой. Завидев меня, поднялся, мгновенно уплывая головой под потолок — бледное злое лицо резко, до зелени высветилось в электрической ауре неоновой лампы.
— Вы уже вернулись, полковник? — удивленно заметил я, морщась от неприятного deja vu. Протянул руку, ощутил мягкое, будто жидкое, рукопожатие, скользнул взглядом по долгоносому профилю семаргла: он отвернулся, пряча глаза.
— Задание выполнено, новый хозяин.
— Заходите! — Я толкнул дверь в кабинет, попутно принимая у Ракии бокал с пылающим авокадовым ликером. — Докладывайте. Вы передали берестяное письмо и перстень?
— Прикинувшись пословным человечком
[49]
, попался я на пути у Мстиславки с двумя дружинниками его. Позволил себя споймать и запутать в узы. Мстиславка нашел при мне бересту и Чуткий перстень. Все отобрал и немедля присвоил. Меня приказал в Глыбозеро везти, к тамошнему князю — в темнище сажать. Приставил ко мне ярыжку своего — Травеня, дабы охранял. Ну, я от Травеня того освободился и прилетел.
— Травеня похоронил? — поинтересовался я.
— Да не… — Семаргл пожал плечами. — Всего-то один раз ударил. В глаз. Очухается еще — парень-то крепкий, недаром дружинник.
