Таланов всего этого не видел, но хорошо слышал, а еще он услышал отчаянный вопль радиста:
— По Герцхеймеру движение! Гаязов говорит — бронетехника! Много! «Фингеры»!
Как ни странно, быстрее всех думал Терентьев.
— Наверх, там хороший обзор! — позвал он, бросаясь к лестнице. — Рацию не забудьте!
На площади взвод Крикунова открыл слаженный огонь по гироплану, но безуспешно, броня не поддавалась винтовочному калибру. «Спайк» опустился еще ниже и боком прошелся над площадью, едва не задевая верхушки деревьев, вздымая тучи мелкого мокрого мусора бешено вращающимися лопатками «вентиляторов». Спарка пушки и два пулемета выцеливали людей, разбегавшихся по сторонам, ищущих укрытия в тенях. Еще одна очередь догнала бегущего десантника и бросила оземь уже мертвое тело, разбрызгивая неглубокую дождевую лужу. Рой пуль ударил по стене приюта, пробежал по двери. От нее с хрустом и чмокающим чваканьем полетели щепки и шляпки клепок.
Расчет ДШК ждал до последнего. Стрелок стискивал рубчатую рукоять «косильщика», прикусив губу до крови от злости и напряжения, пока не увидел в полукружье прицела борт «Спайка», серый, маслянисто поблескивающий в бледно-желтом свете дождевого неба и фар приближающейся вражеской колонны. И только тогда пулеметчик отмерил гироплану длинную очередь по всей его длине, от кабины до кормового люка, рискуя перегреть ствол. От летательного аппарата полетели куски обшивки, что-то заискрило, в недрах гироплана оглушительно хлопнуло. Для того чтобы грохнуть летающую нечисть, этого оказалось недостаточно, но гироплан, в визге форсируемых движков, стрелой взмыл вверх и метнулся обратно, на север.
Взбежав по лестнице, Таланов и десантники миновали широкий коридор больнично-белого цвета с чередой безликих дверей и ворвались в широкую комнату на северо-восточном углу здания. В отличие от большинства окон приюта, высоких и узких, здесь были две стеклянных стены от пола до потолка, действительно дающих прекрасный обзор. Одного взгляда Таланову хватило, чтобы понять — дело плохо.
Вражеская колонна двигалась по улице Герцхеймера, быстро приближаясь. В неверном ночном свете очертания машин были искажены, но пару «Кацхенов» Виктор узнал. Остальные машины были ему неизвестны, что-то похожее на крытые грузовики. «Пфадфингеров» не было, скорее всего, они шли дальше и с этой точки были не видны.
«Конец, — подумал Таланов, — нарвались. — И сразу же следующая мысль плеснула в кровь щедрую порцию адреналина, взорвалась в мозгу вспышкой ярости и ненависти: — А не дождетесь!»
Можно было бросить все и скомандовать общее бегство. Дать графоману в лоб, скрутить и бежать так, чтобы пятки сверкали. Можно было попробовать прорваться к взводам, занявшим позиции на другой стороне улицы Герцхеймера. Но капитан не сделал ни того, ни другого.
Позднее Таланов и сам не мог объяснить, почему он принял именно такое решение. Было ли то отражением знания о несчастных детях, которых он еще даже не видел и которых в любом случае пришлось бы бросить ради прорыва? Может быть. Но в тот момент капитан просто командовал. Он не был уверен, что поступает единственно правильно, но руководствовался старым законом военного дела: принял решение — действуй не колеблясь, каким бы оно ни было.
— Луконин! — кричал он в микрофон. — Задымляй Герца, затем три мины вдоль улицы и бегом сюда! Первый взвод, прикрыть огнем, затем «Дегтярева» на горб и за минометом!
Противник проявил беспечность, не организовав серьезный дозор, вероятно, надеясь проскочить по улице, положившись на скорость и внезапность. В этом был единственный шанс группы — действуя очень быстро, собраться снова в плотный кулак и занять оборону в укрепленной точке, которую нельзя взять с ходу.
Только бы командиры взводов были на связи, каждая секунда промедления могла стоить жизни всем.
— Есть! — слитно ответили минометчик Луконин и комвзвода-один Горцишвили, и это было чудом.
Взвизгнуло, треснуло, часть остекления кабинета осыпалась водопадом искрящихся в неверном свете осколков, но отсюда открывался слишком хороший обзор, и уже не было времени искать новый командный пункт. Серая пелена задымления уже расползалась по улице, первые фигурки, пригибаясь, перебегали Герцхеймера. Короткими, экономными очередями огрызался ДШК. Вразнобой, но достаточно уверенно палили из окон-бойниц первого этажа ребята Крикунова.
«Ах, молодцы, — порадовался капитан, — ну какие молодцы! Все сами поняли».
— Гаязов, ты идешь за первым взводом! — отрывисто командовал он по рации. — Крикунов с третьим взводом — оборону по фронту, прикрывать всех переходящих улицу. Быстро, пока козлы не опомнились!
— Помогайте! — С этими словами Терентьев, уже убравший непонятно куда гранату, схватился за край огромного бюро со множеством выдвижных ящичков и с трудом приподнял его.
Басалаев и один из десантников подхватили гробоподобное сооружение и с натугой перевернули его. Бюро рухнуло, с хрустом дробя стекло на полу, образуя какую-никакую, но защиту.
— Сюда давай! — Терентьев помог связисту перетащить рацию. Таланов перекатом присоединился к ним.
Один за другим ухнули три минометных разрыва, из-за угла дома разрывов не было видно, лишь многократно отраженное от стен эхо прокатилось вокруг.
— Я вниз, — каким-то буднично спокойным голосом, как будто все происходящее было ему привычно и знакомо, произнес Терентьев. — Покажу вашим, куда лучше идти по первому этажу.
— Веди выше, — отрывисто, не оборачиваясь, сказал Таланов. — Для обзора и обстрела.
— Нет, со второго этажа — новостройка, стены тоньше, а первый — камень, больше метра толщиной. Если за бэтээрами идут танки — будет плохо. — Писатель был все так же странно спокоен и рассудителен, укладывая максимум информации в минимум слов. — Сначала занять первый, потом выше.
Виктор не знал, что такое «танки» и «бетеры», но суть понял. Так говорить мог только опытный боец, хорошо знающий, с чем имеет дело. Никак не книжный червь. И мысль «Где обычный графоман мог набраться такого опыта?» спряталась на задворки сознания, вытесненная более практичной: «Надо спешить».
— Действуй, — сказал как отрезал капитан. — Майор, ты с ним?
Со стороны Герцхеймера слаженно заработали крупнокалиберные пулеметы — противник оправился и перекрывал дорогу продольным обстрелом. А это значило, что второму взводу Гаязова придется очень плохо…
— А как же! — рявкнул Басалаев, перекрывая своим басом перестук вражеских стволов. — Тебе от меня никуда, писака хренов.
* * *
— Итого, с нами просто не стали связываться, — подытожил Таланов. — Не отвлеклись даже после потери грузовика и скольки-то там пехотинцев. Слишком спешили прорваться как можно дальше. По Маркса идет бронетехника, пост — на улице Гиммельфарба. Мы опоздали буквально на полчаса…
— То есть теперь мы в общем-то во вражеском тылу, — уточнил Терентьев.
— Да, — согласился капитан, автоматически взглянув на часы. Час ночи. Полчаса минуло с той минуты, как взвод Гаязова под шквальным огнем пересек улицу, чтобы укрыться в прочной постройке Рюгена. Опытные солдаты почти без команды и координации спешно занимали позиции, готовясь к отражению немедленного штурма.
