Ромка опять хмыкнул и продолжил раскопки, шурша и роняя что-то невидимое в темноте. К сожалению, ни на глаза, ни под руки не попадалось ничего хоть отдаленно напоминающего приспособления для водных путешествий. Через несколько минут он чуть не закричал от радости, достав из-под перьевых накидок связку факелов и мешочек с трутом и кресалом.
Несколько взмахов руки, и вот уже веселый огонек заплясал на пропитанной вонючим рыбьим жиром ветоши. Отблески пламени заиграли на роскошной броне местного идола. Зайчики забегали по стенам. Глаза итальянца засияли почище, чем медный таз в лунную ночь.
— Синьор, оторвитесь наконец от созерцания. Уверяю вас, это далеко не самый богатый идол на нашем пути. Если, конечно, пути суждено продлиться. Что-то мне подсказывает, что жрецы этого храма вернутся к утру и будут не очень довольны учиненным нами разором. Тем более я, кажется, нашел что-то интересное.
Пустым взглядом оглядел итальянец раскиданные по полу куски материи, распахнутые сундуки с золотом и драгоценными камнями, уроненные Ромкой светильники и остановился на большом квадратном люке в полу, прикрытом деревянной крышкой с массивным кольцом.
— Куда ведет этот лаз? — спросил флорентиец.
— Понятия не имею, — ответил приободрившийся Ромка, втыкая факел в поставец на стене. — Но если вы поможете мне справиться с крышкой, мы скоро это узнаем.
Вдвоем они ухватились за кольцо и потянули. Петли скрипнули, из квадратного отверстия в лицо им пахнуло уже знакомой вонью, но на этот раз запах был столь сильным и резким, что дон Лоренцо отшатнулся. Кольцо вырвалось из вспотевших Ромкиных ладоней, чуть не сорвав набитые мозоли. Крышка упала, прихлопнув невыносимое зловоние.
— Извините, дон Рамон. Просто не ожидал, — давя рвотный позыв, пробормотал флорентиец.
— Бывает, — ответил молодой человек, стараясь дышать ртом. — Поднесите, пожалуйста, вот тот ларец. Вставим его в щель, а потом подрычажим копьями.
Через полчаса телесного напряжения и вдыхания едва выносимой вони им наконец удалось отбросить заслон. Оба в изнеможении опустились на край лаза. Ромка опустил вниз руку с чадящим факелом.
Всю ширину проема занимала каменная лестница с такими длинными ступенями, что обычный человек мог преодолеть каждую, сделав два, а то и три шага. Низ ее терялся во тьме, которую не мог развеять слабый свет. Ромка поджег от догорающего факела новый и разжал пальцы. Палка с разгоревшимся огнем на конце полетела вниз, кувыркнулась по камням и потухла внизу, выбросив напоследок сноп искр.
— Глубоко, — промолвил флорентиец.
— Боюсь, ниже уровня озера, — ответил Ромка.
— Боитесь?
— Боюсь, что яма — это подземелье для отправления каких-то их дьявольских ритуалов, а отнюдь не выход.
— И то верно, — легко согласился итальянец. — Давайте тогда ее прикроем да обследуем поверхность. Ходить по острову с факелом не след. А утром перед рассветом можно будет пройтись вдоль берега. Посмотреть, не найдется ли чего плавающего.
Ромке показалось, что вопрос спасения не очень занимает итальянца. Ему не терпится вернуться к золотому идолу.
— Давайте все-таки узнаем, что там внизу. Мне кажется, я слышу, как там плещется вода. Вдруг это какой-то тоннель и лодка у пристани привязана?
— Ну что ж, давайте попробуем, — неохотно согласился Лоренцо. Ему почему-то был совершенно не интересно. Или, может, он прятал за напускным безразличием страх?
Ромка взял из стойки одно из длинных копий и, держа его, как гарпун, острием вниз, стал спускаться по ступеням. Флорентиец двинулся следом.
С каждым шагом вонь становилась гуще, а тьма непрогляднее. Казалось, она наваливается на огонь и пытается затушить его в своих липких объятиях. Духота и тепло поднимались снизу волнами. Лохмотья на спинах конкистадоров промокли от пота. Соль ела глаза. Плеск воды стал слышнее и глушил все другие звуки.
— Неуютно тут, — раздался за Ромкиной спиной голос итальянца. — И факел скоро догорит. Глубоко там?
Ромка только пожал плечами, опуская ногу на следующую ступеньку, и ткнулся в твердое раньше ожидания. Ступеньки не было. Впереди тянулся ровный пол. Неужели спуск закончен? Молодой человек перехватил копье острием вперед и замер в полумраке. Факел спустившегося флорентийца озарил круглого сечения коридор, совсем близко, у самого лица капитана перегороженный кованой решеткой из толстенных, часто набранных прутьев, покрытых зеленоватой слизью. Древко копья, найдя одну из дырок, тонуло во мраке, лишь поблескивал впереди наконечник.
— Конец пути? — спросил итальянец.
— И света не видно, — в тон ему ответил Ромка и облегченно вздохнул.
— Можно наконец возвращаться? — обрадовался дон Лоренцо.
Прежде чем он успел сделать шаг назад, из тьмы за решеткой вынырнула ужасная морда с горящими в темноте красными глазами. Распахнула зубастую пасть. Тростинкой хрустнуло толстое древко, лишившись наконечника.
Глава восьмая
Мешикский двор ликовал. Радовался и сам Куаутемок, несмотря на изнуряющие приступы болезни. Советчики и приближенные ульем роились у подножия трона, наперебой восхваляя полководческий гений и проницательность великого правителя. Жрецы падали на колени, вознося хвалы богам, наставившим на путь истинный и даровавшим победу. Слуги незаметно тащили яства с затянутых белыми скатертями столов и запихивали в себя без разбора, справедливо полагая, что в животе все равно все смешается. Музыканты, раздувая щеки, выводили переливчатые трели, стучали в небольшие барабаны, перебирали воловьи жилы, натянутые на инструменты с длинными грифами. Танцовщицы колыхались в замысловатых хитросплетениях собственных тел. Покрытые шрамами укротители таскали за хвосты ядовитых змей, одергивали молодых ягуаров, которые, заигравшись, начинали грызться всерьез и пытались охотиться за шныряющими вокруг слугами. На вечно сжатых губах великого правителя играла мягкая улыбка.
Впервые с той памятной ночи, которую испанцы окрестили «Ночь печали», мешикская армия смогла одержать победу над teules. Потери белых людей с востока были не так велики, как хотелось бы Куаутемоку и его военачальникам, — всего около десятка человек, но зато талашкаланцев полегло несколько сотен, а завоеватели были вынуждены отправиться домой без рабов и добычи.
Истапалан, конечно, жаль, устроенная лазутчиками волна превратила красивейший город почти в руины, но победа того стоила, а жители… Ничего, поживут в землянках, а когда белые люди будут изгнаны, правитель распорядится помочь со строительством. Отстроят лучше прежнего. Так и надо, ведь именно с него, с битвы при Истапалане, начнется великое изгнание. Продолжится оно битвой за Чалько, правда, особой славы там не снискать, завоеватели уже покинули город, но тем скорее и показательнее будет захват. Две тысячи больших лодок с двадцатью тысячами воинов — большая сила. А он, великий правитель Куаутемок, навсегда войдет в историю своей страны и всего мира как победитель божеств и равный им. И про него напишут такие же книги, как писали белые пришельцы о героях своей древности.
