— Можно ли вам верить? — спросил Кортес, стараясь подальше убрать шею от холодящего ее клинка.
— У вас нет выбора. Отпустить вас я уже не могу.
— Хорошо, я пойду с вами, — проговорил капитан-генерал. Он чувствовал — флорентиец не врет и терять ему действительно нечего. — Только прежде, чем я выпью отраву, скажите, какую награду посулили вам мои недоброжелатели? Может, я смогу предложить больше? Плюс дам гарантии свободного проезда до Вера Крус?
— Увы, мой бывший капитан-генерал, дело тут не только в деньгах, — в голосе дона Лоренцо послышались грустные нотки.
Ромка же уловил за его спиной какое-то движение. Один из воинов с зеленом плюмажем, опрометчиво занявший место меж домами так, что его не видели другие, завалился назад, всплеснув руками. Еще один исчез в дверном проеме быстрее молнии. Третий схватился за горло и выпучил глаза, разевая рот в беззвучном крике. Мирослав?! А кто еще?
К похолодевшему Ромкиному сердцу вновь прихлынула горячая кровь. Теперь правильно сыграть. Он стал косить глазами в сторону, противоположную той, где бесшумно один за другим умирали воины в зеленых плюмажах. Флорентиец, заметив его ужимки, чуть отвел взгляд. Ромка скользнул вперед и просунул левую руку между горлом Кортеса и лезвием ножа. Холодная сталь прорезала толстую перчатку, кожу, плоть, чиркнула по кости. Ромка взвыл и с размаху врезал флорентийцу гардой по скуле. Тот упал, увлекая за собой Кортеса. Ромка в длинном выпаде достал грудь одного из мешикских воинов. Уцелевшие испанские солдаты взяли в мечи еще двоих. Конкистадор, прикрывший донью Марину, захрипел и вцепился обеими руками в древко копья, пронзившее не защищенное кирасой горло. Кто-то истошно закричал по-испански, призывая на помощь. Мешикская знать, увлекая с собой Куаутемока, бросилась к лодкам. Ромка рубанул почти не глядя и с трудом выдернул застрявший в теле врага меч. Мешики, собравшись в строй, насели, возведя перед собой стену из сверкающих осколков обсидиана. Ромка срубил одного, попытался достать другого, но получил по шлему тяжкий удар. В глазах потемнело. Он оступился и упал. Над головой блеснул испанский кинжал. Это Мирослав соскочил с крыши, прикрывая друга. И больно получил дубинкой по плечу. Ромка привстал на колено, как кочергой шуруя мечом по нижнему уровню. Мирослав отпрыгнул назад, уходя от копья.
— Что так долго не шел? — выдохнул Ромка, подрубая под колени наскакивающего воина.
— Решил дать ему раскрыться полностью. Россказни послушать. Уф-ф. Ну и устроил он кашу. На Марину еще чуть подозрения не перевел.
— Я не про флорентийца. Вообще. — Ромка отбросил от себя очередного мешика.
— Ну ты это… Не много ль от меня хочешь-то?! Уф-ф! Смотри, драпают как свитские. Задержи Куаутемока, а я пока вон с тем разберусь. — Мирослав указал кинжалом на мускулистого мешика со странно вывернутой левой рукой, одетого лишь в набедренную повязку и шапку с пышным плюмажем, перерезающего горло одному из последних оставшихся солдат. — Это их главный. Инатекуатль.
Ромка узнал коричного убийцу. Он бросился по мосту догонять процессию. Черной змеей выскочив из-под настила, обвил его ногу длинный хлыст, громыхнув костяными вставками. Дернул. Ромка взмахнул руками и рухнул на податливые доски. Завидев вылезающего из-под моста мешика, взмахнул мечом. Подхватил в левую руку оставшуюся без хозяина плеть, вскочил и побежал дальше.
А вот и причал. Перед входом несколько солдат. Королевская гвардия. Ромка взмахнул хлыстом. Один воин схватился за рассеченную щеку, второй захрипел, пытаясь содрать с горла обвившую его полоску сыромятной кожи. Третий упал, пронзенный клинком. Остальные разбежались. Ромка дернул хлыст, освобождая придушенного мешика. Кончик зацепил жаровню, та опрокинулась, рассыпая по настилу веер искр. Кончик хлыста задымился. Некогда тушить. Проскочив вдоль отчаливающих лодок знати, он добежал до корабля Куаутемока.
Великий правитель с ужасом смотрел на Уицлипочтли с огненной змеей Шиукоатль в руке. Этой змеей, словно мечом, он отрубает головы его воинам, как когда-то отрубил голову Койольшауки.
И разбегаются его солдаты, словно сыновья Коатликуэ.
Ромка спрыгнул в лодку, ударом ноги выбил за борт стражника с копьем. Вскочил, приняв на острие меча другого. Смахнул голову третьему и ударом колена пониже пупа отправил вниз четвертого. Тяжелый арбалетный болт воткнулся под ключицу пятому, прятавшемуся за покрытым дорогим сукном высоким резным стулом правителя. Гребцы сами попрыгали за борт. Ромка шагнул к Куаутемоку, сдернул его на днище, чтоб напугать, да и чтоб не попали случайно, и взялся за весло. В несколько сильных движений подогнал лодку обратно и накинул канат на кнехт. За шиворот выволок великого правителя на причал и огляделся.
Подоспевшие на крик испанские мечники добивали полуголых воинов с зелеными плюмажами. Кортес сладил с флорентийцем и вязал ему руки его же собственным кушаком. Мирослав и касик бились на ножах. О, что это было за зрелище! Они не набрасывались петухами, не делали ложных замахов и уходов. Они знали, что в ножевом бою все решает одно движение, и медленно крутились друг вокруг друга, выискивая слабые места и выжидая, кто первым совершит смертельную ошибку. Их движения, похожие на танец двух кобр, завораживали. Клинки блестели в руках, как ядовитые зубы. В глазах не было ничего, кроме холодной и расчетливой готовности убивать.
Первым не выдержал мешик, острие его стеклянного ножа блеснуло у самого горла Мирослава. Не дотянулось совсем чуть-чуть. Длинный испанский кинжал до половины погрузился в его живот.
Воин постоял с несколько секунд, удивленно глядя на сочащуюся сквозь пальцы кровь, и рухнул лицом вперед. Все было кончено.
Ветерок гонял по небу легкие облачка. Солнце ласково гладило суровые обветренные лица испанских капитанов, собравшихся на корме «Сантьяго» полюбоваться видами до основания разрушенного города Мешико и одинокой виселицей, поставленной прямо посреди площади, на которой произошли памятные события. Тело в петле облепили крупные мухи.
Кортес приобнял за печи раненого, прихрамывающего Ромку:
— Вы все еще грустите по его поводу?
— Да нет, не особо, — ответил Ромка. — Предателю кнут и петля. Это закон!
— Сегодня утром я отправил алькальда разобрать его вещи. Он нашел письмо от архиепископа Хуана де Фонсеки, покровителя губернатора Кубы Диего Веласкеса, с которым у меня не очень хорошие отношения, и председателя совета по делам Индий. В письме он лично приказывает Лоренцо Вала убить меня, намекая на то, что в противном случае будут обнародованы письма дона Лоренцо одному юноше… Ну, вы понимаете?
— Да, понимаю. Это сделало б его изгоем во всех странах, до которых дошла бы весть. А в Испании и Британии он и вовсе подлежал бы немедленной казни. Это серьезная причина.
— Да, вот что делают с нами наши грехи. Ладно, дело прошлое. Дон Рамон, я помню, вы не раз изъявляли желание отправиться домой, но долг испанского дворянина и воинское братство возвращали вас в строй. Теперь острая необходимость в этом отпала: из Вера Крус к нам идет огромное подкрепление. Мешики повержены, вассальный договор подписан, но… — Голос капитан-генерала дрогнул. — Мне было бы приятно, если б вы остались в рядах моей армии и продолжили крепить мощь Испании и твердость истинной веры на этом континенте. Только об одном я хотел бы вас попросить — отправьте домой своего слугу. Пока он здесь, мне неспокойно. Ну, вы понимаете?
