Сколько же остроухих всего?
– Мне кажется, не меньше тысячи, – непослушными губами проговорил табалец. Похоже, последний вопрос Кир высказал вслух.
– Ерунда! – повернулась Пустельга. – Не больше четырех сотен. Панику мне не разводить!
Она окинула взглядом свое невеликое воинство.
– Стрелять только по команде!
Антоло кивнул. Как будто он собрался стрелять! Спору нет, заряжать арбалеты тоже нужно умение, но все же главная ответственность не на них.
– Страшно, Студент? – не удержался, чтоб не съязвить, Кирсьен.
– Страшно, – честно ответил табалец.
Гвардейцу стало стыдно. Он вымолвил через силу:
– Мне тоже.
– Страх – это правильно, – негромко сказал Тер-Ахар. – Кто не ведает страха, погибает в первой стычке. Но дрожать все-таки не надо.
– Я не потому дрожу, – поежился Антоло. – Мне кажется, все это уже было. Река, мост, рубеж обороны. С той стороны прет нелюдь. Много. Сотни, тысячи… А на этой стороне кучка людей, понимающих, что все они погибнут… Но они готовы сражаться с упорством обреченных.
– Где ж такое было? – удивился Кир.
– Не знаю. Может, в книге читал. Может, приснилось. Мне в медренских застенках и не такое чудилось…
Споро шагавший в первых рядах остроухий вдруг ткнул пальцем вперед и заверещал:
– Мин’т’эр! Мал’лэх мин’т’эр!
[43]
– Чего это он? – Пустельга толкнула Белого, но тот уже оборачивался.
– Чтоб вы сдохли, дураки! Чтоб печень ваша вытекла через зад! – шипел карлик.
Позади завала выстраивались со щитами в руках солдаты делла Робберо. Генерал, прихрамывая, прохаживался перед строем, гордый и решительный. Следом за ним лейтенант дель Прано волок полковое знамя. Багровое полотнище, золотая бахрома по краям, вытканные серебром буквы… Все правильно – одиннадцатая пехотная. Только зачем этот парад?
– Дураки… – застонал Антоло. – Они же и сами погибнут…
– Лежать! – словно плетью щелкнула Пустельга. – Что бы ни случилось, лежать!
Вся передняя линия дроу замедлила бег, поднимая длинные луки.
– Первый ряд, на колено! – скомандовал генерал.
Щитоносцы присели, открывая изготовившихся к стрельбе арбалетчиков.
– Цельсь! Бей!!!
Десяток щелчков слились в один. Чего-чего, а слаженности солдатам одиннадцатой пехотной было не занимать.
Но только карлики оказались не лыком шиты. Не первый раз они противостояли сасандрийской армии и отлично знали, чего от нее стоит ожидать.
Полсотни стрел сорвалось с луков, опередив на несколько ударов сердца залп арбалетчиков. Взлетели по высокой дуге, слегка замедлились будто бы в раздумьях и хищно ринулись вниз.
Да, многие из болтов нашли цель. Легкий кожаный доспех дроу не мог задержать граненые штыри. То тут, то там остроухие отлетали, отброшенные прямыми попаданиями.
– Заряжай!.. – успел выкрикнуть делла Робберо, и тут на короткую линию пехоты обрушилась сверху оперенная смерть.
Напрасно щитоносцы пытались заслонить себя и стрелков. Напрасно…
Падая почти отвесно, стрелы дроу втыкались в незащищенные части тела людей, ломали кости, резали жилы и сухожилия.
Строй сломался.
Генерал застыл в нелепой позе, глядя, как заваливается навзничь лейтенант дель Прано, как падает в грязь армейский стяг. Но солдаты попытались спастись, кинувшись кто куда. О сопротивлении больше никто не думал. Они бросали щиты, арбалеты, пики.
Второй залп остроухих довершил начатое дело.
Делла Робберо получил сразу три стрелы. Бедро, плечо и горло.
Третий залп, а за ним четвертый карлики делали, скорее повинуясь азарту, чем по необходимости.
– Да примет Триединый души героев… – пробормотал Антоло.
– Души несчастных, доверившихся глупцу, – поправил его Тер-Ахар.
Тем временем радостно завывающая толпа дроу кинулась к мосту. Многие из них опустили луки, размахивая тяжелыми тесаками – чем-то средним между коротким мечом и широким ножом.
– Приготовились… – Воительница вжала приклад арбалета в плечо.
Кир зарядил оружие и затаил дыхание, прикидывая, кому первому придется подавать.
Топот босых ног по земле…
Словно пощечины.
Пощечины, пощечины, пощечины…
Широкие ступни глумились над землей, которую люди пытались, но не могли отстоять.
– Целься…
Вот уже видны зрачки атакующих. Расширенные, опьяненные свежепролитой кровью. Перекошенные, подвывающие, повизгивающие лица. Грязные волосы, собранные в пучки на макушках, зачесанные гребнем, как у Белого, заплетенные в косы на висках, закрученные вокруг заостренных ушей…
– Бей!!!
И вот тут-то по столпившимся у моста дроу словно коса прошла!
Залп!
Второй!
Третий!
Наемники били наверняка – по такой куче все едино не промажешь. Целиться ни к чему. Болты пробивали не одного, а двоих-троих карликов, прежде чем теряли скорость и, наткнувшись на кость, застревали.
Остроухие взвыли – на этот раз к ярости примешалась изрядная доля страха и боли – и отшатнулись.
– Заряжай, не спи! – Пустельга повернула лицо, искаженное гримасой ненависти.
Парни заряжали. Куда деваться? Лежа, правда, не слишком удобно орудовать «козьей ногой», да ничего не попишешь.
– Шпень! – скомандовала женщина.
Как и было условленно, вскочили на ноги следопыты. Натянули рывком, «вразрыв» луки. Не успела первая стрела сорваться с тетивы, как следом за ней устремилась вторая, потом третья… Обычно охотники и «лесные молодцы» считали человека, удерживающего в воздухе три стрелы, великолепным стрелком. Но тут мужики в невзрачных гугелях, крашенных черникой, превзошли самих себя. Четвертую стрелу пустили, когда вторая и третья летели. Само собой, скопление дроу позволяло не тратить времени на прицеливание, а сосредоточиться лишь на скорости.
Помогал следопытам Белый. Он оскалился, упираясь широкой ступней в бревно, и бил, бил, бил по своим сородичам…
Лучники давали время арбалетчикам перезарядить оружие.
Конечно, не все остроухие растерялись. Утоптанная площадка перед мостом не могла принять воинов трех кланов. Не попавшие под обстрел ответили яростными криками и ливнем стрел.
Срезу два срезня ударили в грудь Шпеня, отбросили его. Бородатый следопыт с родинкой на щеке закружился на месте, вцепившись скрюченными пальцами в древко торчащей из живота стрелы.
