Про «семашко»… В любом случае среди винтовок своего класса он ничем особенным не выделяется ни в лучшую, ни в худшую сторону. Вес, дальнобойность, точность практически те же, как у заграничных массовых образцов. Где-то чуть лучше, где-то чуть хуже — никаких особых провалов и достижений. Зато винтовка проста и прекрасно подходит даже самому дремучему парню из глухой дыры, ни разу не державшему в руках механизма сложнее молотка. Еще и дешева в производстве. «Маузер» стоит раза в полтора дороже. При пересчете на миллионы штук — серьезная дополнительная нагрузка на государство. Я подозреваю, что мы потому и ходим в сапогах, а не обмотках, что деньги лишние остались. Шесть дирхемов пара — до войны стандартная цена. Вот и стоит задуматься, что важнее — стоимость и простота или лишние полкилометра дальнобойности…
Возле штаба взревел ревун. Все головы невольно повернулись в ту сторону. Потом зазвучал горн с хорошо знакомой мелодией. Общее построение. По планам ничего такого не ожидалось. Опять неприятности.
— Поэтому дело не только в оружии, важнее — люди, — торопливо закончил Ян. — Если они умеют правильно использовать достоинства, а не рыдать над недостатками, они способны победить и превосходящего по силе и технической оснащенности врага. Командуй, — приказал Гусеву.
— Взво-о-о-од! Равняйсь, смирно! Напра-а-а-а-а-во!
Начальник училища надполковник Ерошевский в гробовой тишине зачитал зычным голосом воззвание. Вооруженные Силы объявили о решении принять на себя ответственность за управление страной. Ян отметил, что среди подписавших воззвание офицеров было только два генерала. Очень хорошо знакомая фамилия Салимова и неизвестный ему Чанталов. Все остальные рангом пониже и почти все из Одиннадцатой армии. В столице обретался только Дорошин из разведки, но что это за тип, он имел смутное представление. Где-то слышал, но без подробностей. Не его уровень. В шифровальном отделе что-то болтали, поминая высокое начальство, но тогда было неинтересно.
Он скосил глаза на стоящего рядом с надполковником с довольной физиономией Юнакова и еще раз попытался прикинуть — а какого шайтана тот грохнул бывшего командира роты. Не из карьерных же побуждений! Лишняя головная боль на две роты разрываться, да за те же дирхемы. Дуэль они устроили, что ли? Так зачем тогда изображать неведение? Конечно, в военное время запрещено и запросто можно получить по шапке, но среди своих такие дела редко скрывают, обычно все знают, — а тут что-то странное. Не то чтобы сейчас было важно, но всего несколько вопросов дневальным — кто, когда и где был — и догадаться несложно. Правильно сделал, что не стал прямо дознаваться. Поинтересовался, вроде бы между прочим и совсем по другому поводу, и вылезло моментально наружу. Офицер совершенно не умеет обтяпывать делишки — почти открыто все проделал. Ну его. На Шаповалова бы с удовольствием доложил, а чего мне плохого майор сделал? Пусть сами решают свои проблемы — чтобы мне дома не увидеть, если надполковник не в курсе.
«Если повелитель правоверных, — чеканил Ерошевский, — присваивает себе общественное достояние и расточает его, если он без законной причины умерщвляет, заключает в тюрьму и изгоняет своих подданных и творит насилия, если он затем, поклявшись вернуться на стезю добродетели, нарушает клятву, создает смуту, вызывает междоусобные кровопролития, то подлежит ли он низложению? Священный Закон гласит — да!»
«Езус Крайст и Дева Мария, — невольно потянувшись перекреститься и мгновенно забыв про Юнакова, подумал, — они ж Кагана свергнуть решили! Это что ж творится на Руси!»
Зибров, стоящий впереди своего взвода, открыто ухмыльнулся. Этому все равно, лишь бы хорошо кормили и поили. Недостающее сам надыбает. Проскальзывало у него иногда в поведении и разговорах страшно знакомое. Не мазурик, но точно терся где-то рядом по малолетству.
«Единственный источник несчастий, постигший страну и сотрясающий ее, — это существующий режим. Мы считаем необходимым достичь согласия между всеми народами и обеспечить всем подданным без исключения равные права».
А вот это мне нравится! Еще бы выполнили не только на словах…
«Мы направим все наши усилия к целостности и единству Руси, восстановлению порядка и внутреннего мира, необходимого для развития страны. Мы обязуемся проявлять уважение к основным законам, дающим гарантию общих реформ, прав и политических свобод!»
Интересно, как это все сразу и одновременно?
«Мы собираемся выполнить миссию, возложенную на нас народом. Он не просто мечтал о переменах, он кричал о них во весь голос!»
— Отправлено сегодня, — сказал надполковник, — в шесть тридцать утра. Я целиком и полностью поддерживаю и собираюсь выполнить поступивший приказ. Наше училище всегда имело незапятнанную репутацию и останется верным присяге, обязующей выполнять приказы высшего командования. Впрочем, — еще больше выпрямляя спину, с сильным холодком в твердом голосе, заявил, — никого неволить не стану. Кто-либо имеет какие-то сомнения?
В строю перешептывались, но возгласов возмущения не прозвучало.
— Если кто-либо не согласен — два шага вперед.
Майор Шаповалов, печатая шаг, вышел:
— Я не согласен! Я отказываюсь идти против Аллахом данного нам Кагана.
— Ну что ж, — достаточно громко, чтобы слышно было всем, сказал надполковник. — Это ваше право. С этого момента вы не принадлежите к Вооруженным Силам. Пройдите в канцелярию училища и в ближайшее время получите все необходимые документы об увольнении. — Кто-то еще?
Из строя вышло человек десять. Все до одного из сержантов. Некоторых Ян знал. Судьбой правоверных и лично Кагана они были обеспокоены меньше всего. Хорошая возможность сорваться домой с чистыми документами. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: остальным еще долго на вольные хлеба не выйти. У Цизина дома семеро по лавкам, Маасинг рвется в родной Крым вином торговать и отвлекаться на всякую ерунду категорически не согласен. Габаев давно мечтал из армии слинять. У Слепнева отец серьезно болеет. И так все. Причин много — суть одна. Задерживаться желания нет. Поколебавшись, вперед вышел и Черемисов. Оглянулся на роту и с виноватой улыбкой развел руками.
— Команды «вольно» не было, — не поворачиваясь, сказал Ян на недовольные выкрики юнкеров из-за спины. — Не глухие, прекрасно слышали: в армии никого держать насильно не станут. Некоторых еще и вышибут. Это в первую очередь вас касается. Дисциплины пока не отменили.
Нестройной группой недовольные протопали в канцелярию. Надполковник что-то обсудил с ротными и отправился туда же.
«Хорошо бы больше с ними не встречаться, — подумал Ян. — Не хотелось бы увидеть на том конце мушки знакомого».
— Тульчинский, — озабоченно сказал Юнаков, — берешь роту — и марш-марш на железнодорожный вокзал. Некому больше поручить. Задачу знаешь?
— Взять под контроль пассажирскую и товарную станции. У приезжих проверять документы. Солдатские и офицерские удостоверения, командировочные предписания и направления. Справки из госпиталей и прочее. Дезертиров ловить, оружие отбирать. Вагоны с грузом, паровозы и депо охранять. Легко и просто! Вы смеетесь? Здесь узловая станция и больше сотни путей. Полно складов. В Ярославле население четверть миллиона, и каждый день десятки эшелонов с людьми и грузами. И вот этой сотней сопляков, — понижая голос, — я должен все разрулить? Не дать возникнуть пробке на железке, создать условия для своевременной разгрузки и распределять грузы, держать часовых у складов, занять телеграфную станцию и обеспечить ее бесперебойную работу, выяснять правильность выписанных документов, когда и сам в тонкостях не разбираюсь, а они вообще в первый раз увидят?
