— Призвали одного мужика и на построении спрашивают, — голосом, обещающим страшный юмор, сказал Колобов. — Фамилия!
— Татарин.
— Ты по-русски понимаешь? Как твоя фамилия?
— Татарин моя фамилия, — обиженно отвечает.
— Ну хорошо, — чеша в затылке, соглашается сержант, а национальность?
— А национальность — грузин.
Он опять довольно заржал.
— Я этот анекдот еще в детстве слышал, — перелистывая брошюру, сообщил Ян. — Там армянин с китайцем были. Кто его знает, может, были бояре в роду…
— Точно были, — подтвердил юнкер. — Папаша как напьется, так и вспоминает имена до какого-то колена. Все соседи уже выучили.
— Хорошая бумага, — засовывая в карман листки, признал Ян, — на самокрутки в самый раз. А в остальном никуда не годная. Издательство требуется оштрафовать, а хозяина типографии долго со вкусом пороть. Нечего глупости выпускать. Юнкера обязаны были ежедневно уделять время для ознакомления с литературой — как классической, так и специальновоенной, — но не тратить на всякие глупости. Надеюсь, не платил?
— Бесплатно дали, — сознался Боярин. — А что не так?
— Да все. Красивые лозунги при полном отсутствии содержания. Самые замечательные идеи, воплощенные на практике, обязательно превращаются в страшную мерзость. Не бывает свободы вообще. Это отсутствие морали. Все позволено. Любая гадость запросто осуществляется, потому что у меня свобода, и ее ограничивать никому не дано. Это отсутствие власти. А где нет закона, там право сильного. И на этом твоя свобода кончается. Лучше вооруженный, а чаще просто более подлый, способный в лицо улыбаться, а бить ножом в спину, гораздо свободнее. За твой счет.
— А государство не тем занимается? — спросил с насмешкой Колобов. — Оно тоже существует за наш счет.
— Это только на первый взгляд. А на самом деле оно берет налоги и за их счет строит школы, больницы и содержит армию, чтобы не пришли завоеватели. И полицию, чтобы не грабили безнаказанно. Много чего. Другое дело, государство очень по-разному себя вести может. Оно тоже не идеально. Но оно берет и дает. И если мало дает, приходит… хм… генерал Салимов и выкидывает Кагана. Или того хуже, как в свое время во Франции толпа короля кончила. Хочешь не хочешь, а думать о народе приходится. А свободный тебе разве что тумаков даст. Зачем ему делиться даже частью? У него морали нет. Ему только для себя.
— А равенство? — подозрительно спросил Боярин.
— А это еще одна замечательная обманка. Люди неравны от рождения. Они все разные. Конечно, рождаются одинаково беспомощными… Но вот потом вырастают. Умные и глупые, честные и вороватые, агрессивные и трусливые, трудолюбивые и лодыри, просто разные физически. И не всегда дело в воспитании. Так обстоятельства сложились. Равенство просто предполагает одинаковое отношение закона к любому человеку. За одинаковые деяния судят соответственно, не глядя на происхождение. Одинаковые права и одинаковые обязанности, а не одинаковые доходы. Иначе что напрашивается? Возьмем и поделим на семьи… Нет, неправильно, подушно имущество. Всем поровну. Землю, лошадей, быков, зерно. Берем твою деревню. С завтрашнего дня у всех одинаковое количество. И что дальше? Быстро выясняется, что в одной семье пять здоровых работящих мужиков, в другой — вдова с тремя детьми, а в третьей отец пьяница беспробудный. Лет через пять в первой вместо двух коров три, вместо двух лошадей пять, во второй еле-еле концы с концами сводят, а в третьей хата обвалилась. И кто виноват? Ну разве что ОН. Да нет. Это просто жизнь. Вдова не виновата, она все время горбатилась, но неспособна наравне с пятью мужиками трудиться. А дети алкаша тоже ни при чем. Будем снова делить? Результат понимаешь, Боярин?
— Так после второй дележки мужики-то или съедут, или за вилы возьмутся, — со смешком сказал Колобов.
— А могут просто на печи лежать. Выработают на прокорм своей семьи да коров загонят на сторону. Но это одна деревня. А если в соседней волости неурожай, давай и на них делить? Вот весело будет при подобном равноправии! И это еще очень просто. А всяким докторам и инженерам тоже землю давать? А строителям или слесарям с токарями? А ведь они зарабатывают другим образом. Зачем им корова и семенное зерно? Значит, равноправия уже нет. У одного одно, у другого другое. Эти работают, а те на печи лежат. Вот я получаю больше тебя, но и ответственности на мне больше. Бабаев застрелит кого-то по пьяни, а мне отвечать. Ему тоже мало не покажется, но я при чем? А я командир. А будет у нас одно жалованье — нужна мне эта ответственность? Проще ни за что не отвечать. Деньги — это стимул. И делить поровну? Нет, — убежденно сказал Ян. — Человек должен стремиться улучшать свою жизнь. И семьи своей. Иначе он та же скотина. Обязан тянуться заработать больше и обеспечивать детям лучшую жизнь. А там уж как повезет. Кто-то сможет, а кто-то и нет. Для неудачников, но не лентяев или алкашей, должно быть пособие от государства. Чтоб жить могли не хуже других. Иначе на фига мне вдову оставлять, погибая на фронте, или, не приведи господь, инвалидом становиться? Государство обязано помочь при неурожае или каком другом бедствии. Не дать сгинуть людям. Они ему налоги платили — отслужи! Оно обязано одинаково относиться к людям и не различать — этот хуже, тот лучше. Один закон для всех. В этом истинное равенство! Не на словах — на деле… Так, — всматриваясь, сказал. — Это что за чучело нарисовалось?
Ян спрыгнул с телеги и быстро пошел вперед, где торчал странный тип в шароварах и обмотках, в заплатанном мундире сельской жандармерии. Он размахивал руками и чего-то добивался от юнкеров. Ближе стало видно, что расстегнутый из-за отсутствия пуговицы мундир не скрывал голой волосатой груди.
— А братство тебя, командир, тоже не устраивает? — спросил моментально пристроившийся сзади Колобов.
— У саклавитов братство сколько столетий существует? И что, нет старших и младших? Все равны? К слову шейха не прислушиваются? У людей всегда будет иерархия. Они иначе не могут.
Таинственный господин явно обрадовался при виде начальства и поспешно отрапортовал, что является самым старшим в здешних местах начальником. Тоже вроде коменданта. Даже звание имел — не просто так прапорщик, о чем недвусмысленно свидетельствовали погоны на том, что когда-то было мундиром.
— Как-как? — мысленно помирая со смеху, переспросил Ян.
— Иван Ивановский, — повторил прапорщик.
— А отца не Иваном звали? — пытаясь сохранить серьезное лицо, поинтересовался.
— Точно так — Иваном, — подтвердило чучело.
Этого юмора даже самые лучшие друзья из русских не поймут, не стоит и рассказывать. Запросто обидятся. В детстве в школе у него был учитель-поляк. Страшный националист, возмущенный необходимостью излагать историю на русском и по русским же учебникам. Он обожал при малейшей возможности вываливать на головы малолетним ученикам рассказы о подвигах польских богатырей. Повествования его отличались постоянной направленностью в сторону поиска недостатков Каганата, начиная с древности и заканчивая современностью. Причем комментарии были совсем неглупыми и много дали ученикам, обучая их критически рассматривать как официальные, так и неофициальные источники.
