Мелкие нарушители правил торговли — направо. Эти получат слегка по шее или розгами, в зависимости от степени вины, и свободны. С несоответствиями в документах потом более вдумчиво разберутся. Подождут в камере. Что там отопления нет — так в другой раз хорошо подумают, прежде чем что-то говорить или делать. Налево.
Постепенно у стены пакгауза остались пятеро. Двое, без всяких сомнений, карманники или скупщики краденого — при обыске у них нашлось совершенно ненормальное количество продовольственных карточек. Один попался с новенькой формой, очень смахивающей на украденную, и вел себя не как торговец. И речь, и поведение приблатненного. Еще одного Головин прекрасно знал как бы не с довоенных лет, и за тем числились и грабежи, и кражи. Фамилия еще подходящая — Козлов. Козел и есть. Тупой, но агрессивный. Почему на каторгу не укатали, уже и не вспомнить. Не иначе, кому-то хорошо занесли. А может, на радостях от окончания войны из тюряги выпустили по амнистии или просто так. Поди разберись.
На еще одного показал Ян. Вполне прилично одетый мужчина за сорок. При выяснении оказалось, даже билет на вчерашний поезд сохранил. Чем он не понравился командиру, прапорщик не понял. Без разницы. Одним больше, одним меньше.
— Я очень не люблю, — сказал Ян с равнодушным выражением лица, — когда убивают моих людей. Воровство — это плохо, но убийство хуже десятикратно. За него только одно наказание. Властью, данной мне военным правительством, я лично определяю степень вины. — Он медленно шел мимо стоящих у стены и внимательно рассматривал лица. — И у меня нет сомнений — вы виновны в неправедном образе жизни. Поэтому, — вынимая из кобуры пистолет и передергивая затвор, сообщил он, — отсюда своими ногами уйдут только двое. Тот, кто первый расскажет, что меня интересует, и тот, кто скажет больше. И я еще проверю, кто не соврал. Довести дело до конца никогда не поздно. Места, где мазурики отсиживаются, где краденое скупают, и уж конечно, кто моего парня убил. Чем подробнее, тем лучше. С молчунами разговор короткий. Обязательно потом напишу очень красивую бумажку с приговором и подошью в папочку. Есть у меня такая, правильно оформленная. И там имена. Не вы первые, не вы последние. Начинаем. Ты, — показал Ян на крайнего в шеренге.
— А пошел ты, — сказал карманник, — чтобы я, даже если бы знал, своих корешей сдал!
Ян все с тем же спокойным выражением лица выстрелил ему в голову. Люди невольно шарахнулись в сторону от свалившегося трупа.
— Стоять! — заорал Гусев.
— Ты, — подождав десяток секунд, сказал Ян, глядя на хорошо одетого.
— Начальник, — с ощутимым напряжением в голосе ответил тот, — я же не мокрушник, я честный кент. Картинки к картинкам, литерки к литеркам. А крови на мне нет, и я с ними не знаюсь. Ты сам билет видел, я вчера приехал.
— Остановился где?
— Улица Каменщиков, семнадцать. Подтвердят.
— Саклавит?
— Суннит.
— А почему азартными играми балуешься? Запрещено.
— Может, ты и можешь меня застрелить, но перевоспитывать поздно. И не тебе этим заниматься. Побереги проповедь для других.
— Ладно, — согласился Ян, — постой пока. Ты, — потребовал он у Козлова.
— Где наша не пропадала, — достаточно громко сказал тот, — все скажу, — делая шаг вперед, заявил и, дико взвизгнув, метнулся на коменданта с ножом в руке.
Пуля попала ему в живот, и он с воем скорчился у Яна перед ногами. Тот молча наступил на руку и вышиб ногой нож, откатившийся далеко в сторону. Под аккомпанемент стонов Ян осмотрел оставшихся и покачал головой.
— Думаете, добивать буду? — спросил негромко. — Зачем? Пусть помучается. Легкую смерть я и так собирался дать. Не захотел. По делам и получил. Пусть пока полежит, почувствует.
На штанах второго карманника, на котором остановился его взгляд, спереди медленно расплывалось пятно.
— Я скажу, — быстро ответил тот. — Я все скажу!
— Я знаю, — обреченно сознался продавец формы. — Комендант, ты обещал!
— Тому, кто больше всех скажет, — кивнул Ян, — я обещаю жизнь.
Пулемет ударил сразу, не успел грузовик повернуть на нужную улицу. Лобовое стекло жалобно зазвенело, и из кузова поспешно посыпались люди, прячась за машину и заскакивая в соседние дворы.
Хорошо, не стукнуло в голову кататься на переднем сиденье, как начальству положено, глядя, как, подволакивая ногу, к нему присоединился водитель, подумал Ян. Удачно в кузов залез контролировать своих героев.
— Ранен?
— Вывихнул, когда выпрыгивал.
— Давай назад, нечего тебе здесь делать.
— Чего это они такие нервные? — присев у заднего колеса, спросил Зибров. — Не успели приехать — и нате вам! Хороши бы мы были, если бы оба грузовика успели к дому подъехать.
— Так не глухие, — выругался Ян, — услышали стрельбу в городе. Везде одновременно не получилось. Не сиди, лейтенант, — замерзнешь. Взял своих парней — и давай вокруг. Утекут задними дворами.
— Ага, — согласился Зибров и метнулся в сторону, на ходу подзывая второй взвод.
Пулеметчик старательно продолжал поливать свинцом длинными очередями испустивший дух грузовик. Из радиатора текла вода, от кузова отлетали щепки, и машина уже стояла на ободах, пробитые колеса не держали веса. В окно высунулся какой-то тип с винтовкой и начал суетливо стрелять во все стороны. Юнкера азартно отвечали. Зазвенели стекла, вокруг окна появилась масса дырок. На стрельбище большинство прекрасно попадало в цель. Здесь пули летели куда угодно, только не в стрелка. Впрочем, он заопасался и перестал высовываться, подставляясь. Со стороны двора добавилась еще стрельба. Если кто в округе умудрился проспать начало, сейчас он с интересом прислушивался.
— Колобов, — позвал Ян, не оборачиваясь: тот и так рядом в обязательном порядке, — пулеметчика.
— Сейчас, — ответил сержант. Он выстрелил и довольно хохотнул: — Есть.
Пулемет на чердаке резко замолчал.
— Двадцать восьмой, — с гордостью сообщил Колобов.
— Взрослый мужик, — с укоризной сказал Ян, — а дурью маешься. Не хватает только надрезов на прикладе. Знаешь, что мы на фронте с такими делали, если попадался?
— А ты не считал никогда?
— Никогда. Сначала некогда, потом неинтересно. Много их было.
Он отвинтил колпачок на рукоятке, прикинул расстояние и дернул за шнурок. Сделано по-идиотски, но благодаря длинной ручке удобно кидать. Тридцать метров — совсем не рекорд, а здесь намного ближе, и цель хорошо видна.
— Лежать всем! Граната! — привычно швыряя, предупредил Ян.
В доме ударил взрыв. Он кинул еще одну.
— Не бежать прямо на окна, — заорал, вставая, для остальных. — Сбоку, им так неудобно целиться. Пе-э-э-эрвое отделение атакует, второе прикрывает. Необязательно попасть: не давайте им высунуться! Пошли!
