Три шага – отпускаю руку царевны. Еще бы мгновение и она бы вскрикнула от боли, но я успел вовремя…
Невеста с трепетом ступила на свое место рядом с королем, как-то странно глядящий на нее, будто она не женщина, будущая супруга, а очередной договор: неприятный, но нужный. Что ж, Карл ты в чем-то прав.
Прости сестренка, но так надо…
Глава шведского Синода архиепископ Упсальский ждал короля и царевну за кафедрой, справа и слева от него во множестве стояли в богато украшенных одеждах служки, сзади них выстроился церковный хор. По знаку незаметного ретивого прислужника хор затянул негромкие песнопения. Они не мешали речи архиепископа.
Я стоял рядом с Оленькой, возле нее замер маленький царевич, он удивленно- заинтересовано смотрел на обряд, второй царевич – Иван остался в резиденции, спокойно посапывал во сне после кормления.
Не мешая венчанию, я украдкой глядел на свою возлюбленную с трепетом и искренним счастьем взирающую на церемонию. Карие глаза Оли светились неподдельным счастьем за радость других. Пусть она знала, что брак этот всего лишь трезвый расчет двух монархов, ищущих приемлемый вариант замирения. Царица в эти минуты верила, что любовь придет к этой паре, не сразу, но придет обязательно, ведь по- другому не может быть.
"Да любимая, верь и надейся, как бы мне хотелось верить в это, — горько подумалось мне, глядя на едва не скорбное лицо Карла, думающего о чем угодно, но только не о стоящей рядом молодой хорошенькой невесте".
Проводящий венчание архиепископ мастерски "вёл" обряд, да так, что патриарх Иерофан удовлетворенно качал головой. Глава шведского Синода сумел расколоть ледяную броню высших аристократов, ушла отчужденность, пропало множество ненавистных взглядов бросаемых дворянами в сторону русской царевны. Нет, они не исчезли, их стало меньше, много меньше. Даже женщины – самые непримиримые и одиозные враги и те перестали жечь взглядами спину Екатерины.
Обряд подходил к закономерному завершению, совсем скоро собравшиеся услышат два закономерных долгожданных слова "Да". И после этого останется последний штрих – выдержать праздничный обед без эксцессов. Не ударить в грязь лицом и доказать напыщенным гордецам, что Россия не страна медведей. Россия страна – умельцев и не важно, в какой области, мы и впрямь страна мастеров на все руки.
Возможно, что я мог бы заметить еще что-нибудь, но венчание закончилось, и под крышей собора были произнесены заветные слова. Белая холеная ладошка царевны, нет теперь уже королевы, легла поверх жилистой обветренной ладони Карла. Хор за спиной архиепископа и его служек затянул нечто торжественное. Гости тут же встали с мест, провожая взглядами жениха и невесту.
По статусу я выходил вместе с царицей и царевичем после молодоженов. Солнце радовало теплыми лучами, на небе ни одного облачка. Погода не подгадала. Справа от меня шла улыбающаяся Оля с Ярославом, все вроде бы замечательно. Задуманное свершилось. Так почему на душе, будто кошки скребут?
Да в чем дело?!
Немой вопрос едва не слетел с моих губ…
Молодожены между тем спустились к стоящей королевской позолоченной карете, толпа восторженно неистовствовала. А то, как же, на улицы уже выкатывали бочки с хмельным, скоро откроются все городские трактиры и до глубокой ночи будут поить желающих дармовым пивом и вином. Сегодня за все выпитое платит казна. Небывалый доселе случай.
Королевские гвардейцы, стоящие в оцеплении с неудовольствием глядели на сброд, собравшийся возле собора, еще бы им ведь придется этой ночью немало драк разнимать, а то и самим вступать в стычки с неугомонным мастеровым людом.
Подмастерья ведь первыми пойдут искать приключений на хмельную голову, захотят почесать пудовые кулаки о радостные пьяные рожи, дело ведь молодое, в чем-то даже полезное, если оное не доходит до смертоубийства.
Король с королевой еще не дошли до кареты, как вдруг один из солдат упал на мостовую будто подкошенный, завалился на спину, зажимая руками сочащуюся из- под пальцев кровь. Темное пятно быстро расползалось по мундиру, но меня волновало не это. Солдат стоял чуть поодаль от своих товарищей, поэтому упавшего не заметили, а на его месте возник хмурый тип с искривленным страшным шрамом лицом. В руках в него был кавалерийский пистоль, обладающий большой убойной силой на небольшом расстоянии, до двух десятков саженей включительно. А до кареты было и того меньше, дай Бог, чтоб полтора десятка, а то и вовсе дюжина…
— Стрелок! — заорал я что есть мочи, закрывая собой любимую с ребенком.
На крик тут же отреагировали только мои лейб-гвардейцы, стоящие рядом со шведскими собратьями, но много ближе к входу, чем к оцеплению. Карл недоуменно посмотрел на меня, потом повернул голову в сторону упавшего солдата. Изумленный он попытался укрыть жену, но не успел – выстрел прогремел, словно гром среди ясного неба.
Я словно в замедленной съемке видел, как летит приплюснутая пуля. Видел, но поделать ничего не мог, воздух вокруг был до невозможности густой, гуще меда и растопленной смолы. Мгновение растянулось до бесконечности. Я вижу, как неистовствует толпа – потерявшее разум людское скопище, нет больше лиц, остались рожи, нет глаз – одни буркала, нет рук – сплошные культи, кривые и омерзительные…
Пуля между тем преодолела большую часть пути. Стрелок целился не в королеву, как подумал я и как решил Карл. Убийца направил пистоль прямо в короля. Я не видел лица Карла, но могу с уверенностью сказать, что он был неприятно удивлен. Не думал король, что, пройдя десятки сражений не единожды взглянув Костлявой в лицо, он упадет бездыханным кулем под колеса собственной кареты на своей свадьбе.
Судьба-злодейка всегда непредсказуема, ей нет дела до людских планов, человеческого счастья.
Последние сантиметры до тела короля пуля, будто по жестокой шутке неведомого колдуна в моем восприятии летела с меньшей скоростью, я видел, как она вошла в левую сторону груди, аккурат в сердце. Карл слегка дернулся и начал оседать на брусчатку, из последних сил оттолкнув в сторону молодую жену. Тело короля еще оседало на мостовую, а солдаты оцепления уже бросились к убийце.
Толпа собравшаяся возле собора всколыхнулась и забурлила, будто живое человеческое море. Выстрел подстегнул животный человеческий инстинкт, люди в мгновение ока потеряли себя, остались полубезумные взгляды и не менее безумные желания: кинуться прочь, как можно дальше от смерти. На площади началась давка, люди не разбирали, кто куда бежит, падали женщины и старики, умирали в толчее здоровые мужики, не успевшие сгруппироваться и теперь валяющиеся на мостовой, затаптываемые грязными босыми ногами и полусгнившими туфлями бедняков.
Гвардейцы, быстро выстроились в двухшереножный строй и бегом бросились за убийцей, кое- как пробирающимся сквозь людское месиво, активно помогая себе рукоятью пистоля и щедрыми зуботычинами.
— Михаил выводи всех наших к черту из этого города! Царевну, тьфу королеву Екатерину под охрану и к нам в резиденцию! — не глядя на командира лейб-гвардии, кричу я, склоняясь над бездыханным телом Карла. — Черт!
