«Полочане» наблюдали все это действо с большим интересом.
Сомохов и Малышев больше внимания уделяли обрядам викингов. Это объяснялось профессиональным интересом первого и любопытством второго. Горовой, как глубоко верующий человек, счел своим долгом присутствовать на церемонии в церквушке, где поразил всех своей привычкой креститься щепотью и подпевать настоятелю.
Захар увязался за Тимофеем, в котором чувствовал более родственную душу, чем в чудаковатом интеллигенте и фотографе.
После похорон был общий пир. В большом зале дома ярла накрыли стол для дружины, семьи ярла и особо почетных гостей из городка, отца Варсонфия, купцов да старшин ремесленников.
Ели мясо жареного жертвенного быка, рыбу, пареную репу, капусту. Пили настоянную на меду брагу и крепкое ячменное пиво, оставшееся с праздника Середины зимы. Народ здесь не знал удержу и быстро хмелел. По мере увеличения выпитого пожелания мертвым начали сменяться здравицами в честь живых. Подымали рога и кубки в честь ярла, хевдинга
[37]
Святополка, самого кагана-князя Святополка, фру Ингистид, подарившей ярлу таких сыновей, спасенных торговых гостей, выздоровление раненых и прочая, прочая… Речь становилась все более вязкой, как загустевший кисель, а рев приветствий – все более нестройным.
Костя решил, что пришла пора сидевшим беглецам из тайного капища забытой богини обсудить дела свои горькие. Ярл еще раз при всех заявил, что рад освобождению гостей и готов отпустить их, куда те пожелают. Проблема была в том, что «спасенные торговые гости» толком не могли сказать, куда они сами желают отбыть.
Костя промычал трезвому, как стекло, Сомохову, что есть дело, которое надо решать незамедлительно, и потянул того на двор. Они не были первыми, кто вышел из-за стола. Подышать и отдать дань уважения тыловой стороне конюшни по очереди выходили практически все в зале. Да и что тут такого?
Четверо гостей, увешанных странными амулетами и чудными дубинками, встали и двинулась к выходу. Посадили их, кстати, на почетном месте. Не по правую руку, но недалеко от ярла, а это уже достижение для тех, кто недавно лежал связанными у исчадий Локи.
Никто из дружины, казалось, и не обратил внимания, что здоровенные полочане исчезли из пиршественного зала. Только маленький вертлявый мужичонка, сидевший у края накрытой для всякого пришлого сброда широкой лавы, натянул треух поплотней и юркнул следом.
…А говорить им было о чем. Каждый что-либо да оставил в своем прошлом-будущем. Вернуться домой хотели все. Только как это сделать, не знали. Жрецы чуждой богини растворились в просторах Балтийского моря. Искать их за тридевятью землями в абсолютно незнакомой ситуации, не зная реалий существующего вокруг них мира и, что уж там, не имея даже средств, было проблематично. Поэтому общим голосованием при трех «за» и одном «против» (Горовой, оставивший в своем времени жену и двух детей, предлагал немедленно идти в погоню за поклонниками культа Архви) было решено пользоваться гостеприимством ярла, пока они хотя бы тут не освоятся. На огнестрельное оружие с тем ограниченным запасом боеприпасов, каким они располагали, рассчитывать не приходилось, поэтому вникать в окружающую реальность надо было по полной программе: быт, язык, обычаи. Весной, которая понемногу вступала в свои права, по словам местных, пойдут торговые караваны в Европу, и им еще представится возможность пристать к одному из них и отправиться на поиски того самого приспособления или волшебства, которое так легко перекинуло их в этот мир.
Глава 2
В путь
1
Следующую неделю четверка «полочан», согласно собственному плану, осваивалась в новом времени. Язык общения, старорусский с вкраплением шведского и немецкого, постепенно становился более понятен, понемногу исчезали акцент и недопонимание. Чтобы занять гостей, ожидающих первого каравана на Запад, ярл предложил им потренироваться с молодой дружиной на ристалище за городом. К его удивлению, гости быстро согласились. Горовой довольно легко вписался в дружину ярла, быстро снискав уважение своей кривой турецкой саблей, передававшейся в роду подъесаула на правах фамильной реликвии от отца к сыну. Вместе с ним тренировались Захар и Костя.
В основном при работе с мечом или секирой изучались две методики: работа в строю со щитом и бой один на один. При стеновом щитовом бое в первый ряд становились лучшие воины, способные поражать врага из-за щита мечом или секирой. Второй ряд, прикрывая им головы щитами, бил поверх шлемов и между ног копьями, третий ряд добивал раненых врагов. Техника индивидуального фехтования не отличалась разнообразием. При битве в строю главное было не открыть бок товарища. В бою же один на один основной упор делался на силу и выносливость ратников, когда соперники обменивались чудовищными ударами по щитам, и побеждал тот, чья рука дольше выдержит и чей щит крепче. На вполне обоснованный вопрос Кости о том, как при такой тактике воин будет воевать, когда его щит придет в негодность, старый опытный Бьерн по прозвищу Гусак (за привычку вытягивать шею) ответил, что викинг в поход идет всегда с несколькими щитами. Дружинники с копьями да стрелки тренировались на краю ристалища, используя в качестве целей соломенные чучела. Лук здесь считался больше охотничьим, чем военным оружием.
На лошадях викинги не воевали, чем очень огорчили привыкшего к джигитовке казака. Но и в пешем бою у подъесаула было чему поучиться. Имея преимущество в росте, длине рук и весе перед любым из дружины, казак легко фехтовал своей саблей, которая по весу не уступала большинству мечей гридней ярла. При этом он крутился как волчок, приседал, ухал, уворачиваясь от саженных замахов дружинников, то увеличивая, то сокращая дистанцию. Даже поменяв саблю на деревянный учебный меч, он легко одолел всех молодых, а затем и нескольких старых опытных рубак из телохранителей ярла. При этом наотрез отказываясь взять во вторую руку щит. Тем не менее очень скоро пользу щита доказал ему все тот же Бьерн, заменив меч на длинное копье с широким наконечником. Не давая казаку сократить дистанцию, он трижды «наколол» его в течение минуты. После таких аргументов Горовой, так же как и все, начал фехтовать со щитом.
Захар отказался осваивать меч. При своем преимуществе в росте он предпочел более простую, но не менее эффективную секиру. Традиционное оружие викингов требовало недюжинной силы, которую те приобретали с двенадцати лет
[38]
, участвуя в качестве гребцов в бесконечных набегах на своих драккарах и терроризируя все побережья от Руси до Сицилии. Силы у сибирского промысловика было с избытком даже по меркам двадцатого века. Он довольно легко освоил щитовую рубку «стенка на стенку» и нюансы индивидуального боя на топорах и боевых молотах. Под одобрительное кряхтенье старых гридней, проводящих учения, затупленная секира в руках красноармейца летала как живая, а размеренные удары, которые он наносил по щитам соперников, напоминали работу хорошего лесоруба. Широкоплечие викинги только ухмылялись, когда под ударами Захарового оружия разлетались более хлипкие дружинники из Центральной Руси. Впрочем, молодые викинги держались немногим лучше. Как сказал Слугви Лисица, руководивший обучением молодежи, в бой пускать такого еще рано, годок пусть учится, но если что, то в щитовом строю, может, и выживет.
