– Радуйся, и ты Диомед сын Тидея, наследник калидонский, мой любимый внук...
Наследник калидонский? Диадема! Ах, вот оно что! В первый раз дед меня так назвал. Впрочем, говорим мы с ним редко. Раз в год.
– Докладывай! – это дядя Эгиалей. Шепотом.
Хорошо, что он успел предупредить. И что в Тронный зал пойдем, и что дед сам мой план послушать захотел. А то бы я точно подумал, что дед о Калидоне спрашивать станет.
(Наследник калидонский? Да что случилось-то?)
А вот и столик несут. Это уже для меня. На столике доска каменная, а на доске той – рисунок знакомый. Не весь Номос, правда, а только наша Ахайя. А рядом – часы песочные. Они – тоже для меня, чтобы времени не тратил зря и все доложить успел.
– Приступай...
Это тоже дядя. Говорит, а сам часы переворачивает.
Эх, если бы я с самого начала знал, где говорить придется! Если...
Все! Время пошло!
– Богоравный ванакт! Старший эфеб Диомед получил задание подготовить план захвата Фив Беотийских, называемых также Семивратыми...
Боги! Что я подумал, когда значки на остраконе разобрал! Еще до конца не дочитал, а столько всего вспомнить успел! Столько всего...
Фивы!
«– Я, Адраст, сын Талая...
– Я, Амфиарай, сын Оикла...
– Я, Гиппомедонт, сын Сфера...
– Я, Тидей, сын Энея...»
«– На этом камне, пред ликом владыки нашего Зевса Величайшего, Повелителя Ясного Неба, царя богов и царя мира, мы, Семеро, клянемся честью, кровью и жизнью своей...»
«– Это ловушка, Ойнид!..»
...Сначала о том, кто и как в Фивах правит. Недаром я Ферсандра расспрашивал! Басилей Лаодамант: характер, привычки, способности. Потом – Тиресий-прорицатель, слепец-скопец, без которого в Фивах и вороны не каркают. Затем – басилеево войско, Серебряные Палицы, дружины гиппетов, эфебы, укрепления. Ну, а за всем этим – ошибки Семерых: медленное выдвижение, разделение на отряды, беспорядочный приступ...
И тут я похолодел. Про ошибки я должен был дяде Эгиалею рассказывать! Ему, а не деду! Ведь кто тогда войско вел? Кто папу и всех остальных погубил?
Холодны были глаза Адраста Злосчастного, и не было в них ничего – ни интереса, ни гнева. Но я знал: дед помнит! Помнит, не должен забыть! И кто ему сейчас про Фивы эти проклятые рассказывать будет? Мальчишка, которому на войне и десятком калек командовать не поручат? Наследник неизвестно чего с чужим венцом на голове?
А песок сыплется, сыплется...
Эх, пропадай, Собака Дурная!
* * *
– Капанид! Эй, Капанид!
Пахнет сеном, конским потом и почему-то благовониями – чуть-чуть. Тихо, кони сеном заняты, в маленьких окошках сумрак вечерний...
Дома Сфенела не оказалась. Собственно, я забежал венец управляющему отдать, а потом понял – надо с Капанидом поговорить. Просто так, ни о чем. Иди даже выпить – чуть-чуть...
...Ничего не ответил мне дед, ванакт Адраст Злосчастный. Выслушал, ни о чем не спросил, кивнул.
Все!
– Капани-и-ид!
Здесь он где-то! Управляющий точно сказал: лошадей пошел смотреть. Ведь завтра Сфенелу колесницу гонять! И дядя Эгиалей там будет, и все будут.
...А с дядей мы потом долго говорили. Долго! И не зря! Понял я...
– Сфенел, даймоны тебя!..
Конь, тот, что рядом стоял – вороной красавец с длинной гривой – удивленно покосился, мотнул головой, снова в сено уткнулся. И действительно, ходят тут всякие, голос повышают!..
Тут никого, а там, у окна...
– Здесь я, Тидид! Я...
Отозвался!
– Ой!.. – это уже я (отворачиваясь).
– Ай! – это она.
Да-а-а... Как говорит дядя Эвмел, муза, воспой! Муза, воспой Капанида Сфенела, гиппета из первых знатных мужей аргивянских, божественной крови владыку! Много имеет он стад, много тучных полей и угодий. Всем он велик, многомощен – но с дулькой сбежал на конюшню. Горниц, видать, не хватило в именьи его многошумным...
И это же какая муза такое должна воспеть?
– А я... А я думал, ты позже...
Хитон он уже накинул – в отличие от нее. Опять – только браслеты на руках!
Ну, Капанид!
– Мы... Мы вот...
– Радуйся, богоравный Диомед!
Хоть бы не пищала так! А хитон, кажется, она и надевать не собирается. Да и где тот хитон? Неужели такой и пришла? В браслетах?
– Ничего, Капанид, просто погулять думал.
– Так погуляем! – почему-то с облегчением отзывается мой друг (ба-а-асом). – Мы просто... А ты не?..
А при чем тут, интересно, я?
На этот раз наша Глубокая пуста. То есть, не совсем, конечно. Еще рано, открыты ставни, соседская рабыня кувшин с водой от колодца несет. Зато пеласгов нет, и драться не надо, можно просто гулять – сначала от Трезенских ворот к храму Трубы, потом от Трубы к воротам. Гулять, болтать о пустяках...
...А план войны у дяди Эгиалея давно готов! Прямо он не сказал – но намекнул. И план этот чем-то на мой похож. А чем-то и нет. А чем именно – не у дяди же спрашивать!
Тайна!
А еще он сказал, что венец, тот, что я у Сфенела взял, – не зря. Будущий басилей калидонский должен не только мечом махать и на колесницах гонять. Вот и решили меня проверить.
Обидно? Обидно, конечно. Но, с другой стороны, на что я рассчитывал?
Ах да, замечтался! О чем это Капанид? Неужели о дульке?
– Она, понимаешь, в храм возвращаться боится. Там главным жрецом Стрепсиад, злой, как собака... То есть, я имел в виду...
– Понял, – кивнул я. – Как дурная этолийская собака.
Смутился, бедняга. Неужели думает, что я обижусь? Ладно, пусть смущается, это ему за дульку! Ишь, Приап Конегривый!
...И ведь что интересно? Мы с дядей о дорогах немного поговорили – тех, что в Фивы ведут. Когда я (лавагетишка сопливый!) свой план измышлял, то исходил из того, что война начнется сейчас, осенью-зимой. Потому и дороги проходимые выбирал. А дядя... Он те же дороги выбрал! Значит, осень и зима? Но ведь осень уже началась!
И кто мне скажет, почему в храме Афродиты Горы главным жрецом какой-то Стрепсиад? Мужчина, в смысле. Афродит нашелся, понимаешь!
* * *
Думал, война приснится. Зря, что ли, я четыре дня только об этих Фивах и размышлял? А если не война, то все премудрости, мою бедную голову забившие. И что же? Вместо Фив, вместо семи ворот, вместо Серебряных Палиц (лучшая сотня басилеева!), дорог, крепостей приграничных, Тиресия Боговидца (вот бы с кем поговорить!), приснилась мне дулька.
