Для них обоих.
30
Ад: согласно исламским верованиям. Ад делится на семь разных областей – по одной для мусульман, иудеев, христиан, сабеев (приверженцев языческого культа, почитавших Орфея как бога), зороастрийцев, идолопоклонников и лицемеров
12.51
Понди и Торни ведут Криса по специальной лестнице, соединяющей квартиру Криса с крышей (такие лестницы имеютсяв квартирах всех братьев). Спустившись, Понди коленкой распахивает дверь в холл, и они затаскивают Криса внутрь.
Их приход спугнул уборщицу. Торопливо спрятав тряпку и моющую жидкость, она проскальзывает мимо троицы, едва кивнув головой, и выходит через парадную дверь квартиры.
Крис повис между братьями, обвив руками их шеи. Он не очень-то нуждался в помощи, мог бы и сам с крыши спуститься, но, раз уж они соизволили предложить свои услуги, было бы невежливо отказываться. Кроме того, Понди настаивал на том, чтобы именно таким образом препроводить его сюда, как будто не верил, что Крис способен самостоятельно преодолеть лестницу. Да, Понди на него сердит, а когда Понди сердится, лучше ему не прекословить.
Узнав собственную квартиру, Крис начинает напевать:
– Снова я дома, снова я дома, тра-та-та-та, – а потом спрашивает: – Выпить не желаете?
– Сюда, – угрюмо говорит Понди, обращаясь к Торни.
Они ведут Криса в гостиную и плюхают его на один из зефироподобных диванов.
– Бар – там. Угощайтесь, – предлагает Крис, качнувшись не в ту сторону. И падает на бок.
Понди хватает его за смородинно-фиолетовый лацкан и рывком – так, что при этом пиджак трещит по швам, – возвращает брата в вертикальное положение.
– Но-но, поосторожнее с костюмом, – ворчит Крис, разглядывая дырку в подкладке рукава. Потом с видом оскорбленного достоинства расправляет складки, которые Понди оставил на лацкане.
Между тем Понди устраивается на краешке базальтовой глыбы, служащей кофейным столиком, прямо напротив Криса. Он упирается руками в мощные обнаженные ляжки, расставляет локти и, набычившись, подается вперед.
– Посмотри на меня.
Крис пытается сфокусироваться на лице Понди, но это дается ему с трудом. Лицо Понди – словно движущаяся мишень, которая убегает во все стороны: вверх-вниз, вправо-влево, взад-вперед. Очень трудно сосредоточиться.
Вдруг в левой половине Крисова поля зрения вспыхивает фейерверк, взрывная волна отбрасывает его голову вбок. Боль, с запозданием на секунду, обжигает левую половину лица, будто кислота.
– Ой, – стонет Крис, осторожно хватаясь за щеку. – Зачем ты это сделал?
Боль утихает, сменяясь покалывающим онемением. Онемение принимает форму ладони Понди – настолько отчетливо прорисованной, что Крису мерещится, будто он чувствует отпечаток каждого пальца в отдельности.
– А теперь посмотри на меня.
На сей раз Крису сопутствует больший успех, ему удается сфокусировать взгляд на чертах лица старшего брата.
– Если ты хоть на секунду отведешь взгляд, я тебя снова ударю. Понял?
Крис кивает.
– Вот и хорошо. А теперь расскажи мне кое-что. Во-первых: ты оделся так, отправляясь вниз, для того, чтобы выглядеть полным, круглым идиотом, или у тебя имелась другая причина?
Крис пускается в объяснения, с чувством отстаивая свой выбор в одежде, но Понди останавливает его, подняв руку – ту самую, что недавно ударила его.
– Я не собираюсь выслушивать никаких длинных и затейливых объяснений. Мне нужен краткий ответ: да или нет?
– Да. То есть нет. Не знаю.
– Народ так редко видит кого-либо из нас, – говорит Торни, – что всякий раз мы должны производить самое лучшее впечатление. А значит, ты, выставив себя идиотом, выставил идиотами и всех нас.
– Вот именно, – подытоживает Понди. – И это подводит меня к следующему вопросу. С помощью «Глаза» мы наблюдали за тем, как ты беседовал с начальниками «Книг» и «Компьютеров». Так что ты им сказал? Только в сокращенной версии, ладно?
– Я вынес право… крово… кривогор…
– Приговор.
– Я вынес приговор в пользу «Компьютеров».
– Да? Ты в этом уверен?
– Уверен.
Понди переглядывается с Торни.
– Значит, не полный провал.
– А тебя кто-нибудь там огорчил, Крис?
– Что-то не припомню такого. Правда, они очень долго разговаривали.
– Да, это мы сами видели.
– Но я решил… – Тут Крису приходит в голову, что лучше не уточнять – каким именно образом он принял решение. – Так, как вы мне велели решить спор. – Да, способ тут не имеет значения. Важно лишь то, что, благодаря удаче, он достиг верного результата.
– Я бы не советовал врать мне, Крис, – говорит Понди. – Позже я все проверю, потребую отчета от начальников обоих отделов, так что лучше сейчас выкладывай всю правду. И если она потом разойдется с тем, что я выясню…
Внезапно Криса охватывает леденящий страх, и он терзается сомнениями – расколоться ли, признаться ли в том, что спор он разрешил с помощью своего «осмия». Может, если облечь это все в героические тона, заявить, что он воспользовался карточкой точно так же, как Александр Македонский воспользовался мечом, чтобы разрубить… чтобы разрубить… Какой-То-Там узел. Как же его? Гордый узел? Нет. Похоже, но не то… Без толку, ему ни за что не вспомнить. К тому же Понди вряд ли на это купится. Да, он сам признает, это было не очень-то профессионально, хотя оба начальника так на него давили своей правотой, что ему просто не пришло в голову никакого другого способа рассудить их. Вдобавок, этот метод всегда так хорошо действовал в пабах…
Остается только уповать на то, что Понди все-таки ничего не узнает. Начальники отделов скорее всего не упомянут об этом. Они же не станут говорить ничего такого, что выставит одного из братьев Дней в дурном свете? Не хотят же они лишиться работы.
– Я все рассказал, – отвечает Крис. – Мне нечего добавить.
– Ну ладно. – Понди вздыхает. – Хорошо, младший братец. Кажется, ты не так страшно опозорился, как я опасался. Только не обижайся, ты же меня серьезно подвел – всех нас подвел, – сам свое слово нарушил и напился перед тем, как туда пойти.
Крис догадывается, что сейчас не время сообщать о той лазейке, которую он обнаружил в их уговоре. Понди это очень не понравится.
– И еще, – продолжает Понди. – Ты злоупотребил доверием братьев и запятнал нашу репутацию, так что я ума не приложу, что делать. Узнай о твоем поведении Чедвик и остальные, я уверен, они окажутся в еще большей растерянности. Но я сделаю тебе одно одолжение. Я им ничего не сообщу. И Торни тоже. Это останется нашей тайной. А чтобы это осталось нашей тайной, мне нужно, чтобы ты до конца дня был здесь. Пей, спи, смотри свои вонючие дневные телепрограммы – в общем, делай, что хочешь, только не приближайся к Залу заседаний. Мы с Торни расскажем братьям, что зашли к тебе после тенниса и обнаружили тебя трезвым, хотя и в праздничном настроении. Понял? Значит, ты держался молодцом, все сделал, как было велено, ни капли в рот не брал до того, как отправиться вниз, но потом, когда уже поднялся к себе, решил, что теперь-то можно расслабиться – и расслабился. Поэтому, если кто-нибудь зайдет к тебе сегодня и обнаружит, что ты нализался как свинья, – не забудь: ты надрался до такого состояния уже после того, как мы с Торни от тебя ушли. Ясно?
