За месяц, проведенный в дороге, возницы не перемолвились друг с другом почти ни словом и не спешили брататься с людьми Познера, хотя с Гансом иногда заговаривали приглушенным голосом. Эти пять кучеров отчего-то смутно тревожили Ганса. Что-то такое в них было - какое-то общее свойство, которым они все обладали. Пятеро глубоко погруженных в себя людей практически одинакового телосложения, сосредоточенных исключительно на дороге, словно сама их жизнь зависела от того, как они управляют поводьями, постоянно закутанных как от непогоды, несмотря на сухие и теплые ночи позднего лета, плавно переходящего в осень. Капюшоны скрывали лица почти полностью, но все же возницы даже в темноте видели на мили дальше, чем Ганс днем.
Над горизонтом забрезжил свет зари, и далекий силуэт Эшена обрел четкость.
Абрис города обескураживал своими масштабами - совсем не этого ожидал Ганс в такой близости от границ провинции. Эшен не дотягивал до Дракенхофа, но был достаточно крупным городом. В розовеющее небо вздымались шпили и наползающие друг на друга крыши двух- и трехэтажных зданий. Костяшки пальцев Ганса побелели, с такой силой он сжал дверную ручку кареты. За домами на скалистом холме возвышался Эшенский замок - задумчивый часовой, наблюдающий за улицами и строениями внизу. Но удивительнее всего было то, чего Ганс уж никак не ожидал здесь увидеть: высокие стены. Эшен был укрепленным городом.
Учитывая близость границы Кислева, это имело смысл. Фортификационные сооружения способны отпугнуть зарвавшихся налетчиков.
Но чем ближе они подъезжали, тем определеннее становились подозрения Старины Ганса.
Стены были новыми и не имели никакого отношения к сдерживанию шаек грабителей.
Бунт Ротермейера оказался куда серьезнее, чем предполагал фон Карстен. Барон явно готовился к гражданской войне. Он обнес город стенами, и это было декларацией его независимости. Интересно, сколько еще приграничных баронов примкнули к нему? Лишь дурак восстанет в одиночестве против мощи Влада фон Карстена, а из того немногого, что Ганс знал о Хайнце Ротермейере, следовало, что человек этот отличается многими качествами: упрямством, благородством, ворчливостью, но только не глупостью.
Колеса карет громыхали по дороге, приближаясь к воротам города-крепости.
Придется пересмотреть ситуацию. Они отправились в путь для того, чтобы предостеречь заблуждающегося барона и не дать ему отбиться от рук, а не для того, чтобы подавлять растущее сопротивление. Внезапно Ганс почувствовал себя мухой, вползающей в липкую паутину.
Посреди дороги стояли два солдата, преграждая въезд в эшенские ворота. На укреплениях также застыли люди, в форме цветов Ротермейера. Ганс пригляделся. Они были разных возрастов, двое очень юные, еще одному явно за пятьдесят. И они нервничали. Об этом говорили их лица, их движения. Они были напряжены. Они ожидали неприятностей. И недаром - ведь их барон наверняка довольно долго плел интриги. Следующие несколько минут обещали быть интересными.
- Стоять! - приказал один из солдат на дороге. Передний экипаж замедлил ход и остановился - трепещущие ноздри лошади замерли в считанных дюймах от бесстрастного лица стражника. Человек даже не дрогнул. Его товарищ обогнул коня и подошел к дверце кареты.
Ганс высунул руку в открытое окно, дотянулся до ручки и открыл дверь. Из кареты он выбрался осторожно, не слишком доверяя ногам, затекшим от долгого путешествия.
- Мы просим аудиенции у барона, - сказал Ганс, направляясь к солдату. - Я надеюсь, что ты позаботишься о том, чтобы это известие дошло до хозяев замка, и нам устроят прием, подобающий нашему статусу эмиссаров самого графа.
Ганс изогнул шею, чтобы взглянуть вверх, и обвел взглядом солдат на укреплениях, одного за другим, давая им понять, что запомнит их лица.
- Барон Ротермейер не признает требований вашего хозяина, сэр. Если я и позволю вам въехать в Эшен, то только как обычному путешественнику. У вас есть средства, чтобы оплатить пищу и постой? Правила барона не допускают бродяжничества.
Ганс посмотрел на солдата и очень медленно покачал головой. Неторопливая улыбка растянула его губы.
- Слушай внимательно, - сказал Ганс, - и, будь так добр, не открывай пока рта, дабы не произвести на меня плохое впечатление. Итак, позволь представиться. Меня зовут Ганс, Старина Ганс, и я главный советник при дворе графа Сильвании. Что делает меня одним из самых могущественных людей на этой земле, согласен? А теперь я открою тебе один секрет, и мы начнем все сначала. Последний человек, обращавшийся ко мне в подобном тоне, в настоящее время пребывает в холодной грязи одной из многочисленных темниц Дракенхофа. Ну что, попробуем снова? Мы просим аудиенции у барона.
- Как я уже сказал, советник, барон не признает законности правления вашего хозяина. Вы вольны посетить наш город как путешественник. Впрочем, боюсь, достопримечательностей у нас не много. Вы должны понять, что любая аудиенция у барона пройдет на его условиях, если, конечно, он решит принять вас. Я также обязан сообщить вам, что в замке нет места для вашей свиты, только покои, которые могут быть предоставлены вам и вашему личному слуге. Вашим спутникам я могу порекомендовать «Герб претендента», просторную таверну на полпути к вершине Лавандового холма. - Он ткнул пальцем через плечо в направлении увенчанной замком скалы.
- Какой абсурд. - Ганс с отвращением тряхнул головой. - Неужели барон не осознает последствий подобного оскорбления? Ладно, не важно, не отвечай. Конечно же, он все понимает. Каждое действие влечет противодействие, это неминуемо. Ротермейер прекрасно знает, что фон Карстен пожелает покарать его за упрямую демонстрацию непокорности, и все же это его не останавливает. Отлично, солдат, отворяй ворота.
Второй стражник все еще стоял в стороне. Вдвоем солдаты подняли огромный деревянный засов на воротах и развели створки, открывая проезд черным каретам.
Первый возница щелкнул кнутом над головой лошади, и экипаж, громыхая, двинулся вперед. Остальные тоже въехали друг за другом через ворота на узкие улицы Эшена. Окованные сталью колеса гремели на камнях мостовой, конские копыта громко цокали в относительной тиши раннего утра. Улицы извивались, как русло горного ручья, но маячивший над их головами Эшенский замок ни на минуту не исчезал из поля зрения путешественников, медленно продвигавшихся к Лавандовому холму.
Таверна «Герб претендента» действительно стояла где-то на полпути к вершине. Два конюха и мрачный грум поджидали гостей у ворот каретного сарая. Мальчишки выглядели так, словно их силой выволокли из постелей и пинками выгнали во двор. Привратник, должно быть, послал гонца предупредить о прибытии путников. Наверняка у него существовала какая-то взаимовыгодная договоренность с таверной. При въезде во двор гостиницы карета Ганса поравнялась с коляской Познера. В щели между шторками оконца виднелось невозмутимое лицо самого Познера. Он был явно не весел из-за оскорбления, нанесенного ему бароном. Ганс махнул рукой, предлагая своему компаньону опустить стекло и поговорить.
- Я извещу тебя, как только устроюсь. Советую отоспаться, нынче ночью нам предстоит разобраться с этим идиотизмом Ротермейера.
