Бочка глухо ударилась обо что-то - это колесо телеги подпрыгнуло на неровных булыжниках, а затем ощущение движения на миг пропало. И вдруг бочонок грубо повалили на бок и покатили по широким доскам вниз, в погреб. Скеллан чуть не вскрикну. Шок внезапной перемены был мучителен и вызывал тошноту. Тело его больно билось о внутренние стенки бочки, лицо ударялось о крышку. Но бешеное вращение прекратилось так же резко, как и началось. Печать на его деревянной тюрьме была сломана.
Когда его спаситель снял крышку, Скеллан разогнул спину и рванулся вверх, отчаянно стремясь выбраться из этой тесноты. Он задыхался, как ныряльщик, выбравшийся на поверхность после долгого пребывания под водой, и жадно, едва не захлебываясь, глотал затхлый подвальный воздух. Потом его вырвало.
Подручный Хелленфюра, Хенрик, вскрывал вторую бочку бретонского белого. На лице мальчика, вгоняющего острие железного ломика между пломбой и деревом, застыло выражение полнейшей сосредоточенности. Фишер изнутри толкнул крышку обеими руками и вывалился из бочонка.
Когда Скеллан попытался встать, ноги его подкосились. Он едва успел ухватиться за стойку какого-то хитроумного деревянного приспособления, представлявшего собой нечто среднее между упряжью и лебедкой. Несколько секунд он простоял так, дрожа как в лихорадке. Хенрик помог Фишеру подняться. В маленьком прямоугольнике света над трапом появилась голова Холленфюра, кивнула, и крышка люка захлопнулась. Мгновение спустя они услышали отчетливый щелчок кнута и скрип телеги, медленно разворачивающейся, чтобы вернуться к винному погребу на Кауфманштрассе.
Скеллан огляделся. За долгие годы холодные камни пропитались сыростью и украсились узорами из ползучей черной плесени. Хенрик протянул мужчинам их оружие. Скеллан убрал в ножны меч и заткнул за пояс арбалет. Запасные стрелы он запихнул за голенище сапога. Фишер проделал то же самое. С мечом на боку ощущение собственной уязвимости поутихло. Он даже ободряюще хлопнул друга по спине.
Низкий потолок вынуждал рослого Фишера горбиться. Сутулясь, он подкрался к двери, ведущей к кухне.
- Не отступать и не сдаваться,- шепнул Скеллан, сделал глубокий вдох и последовал за товарищем.
У дверей они остановились. Из кухни просачивался шум бурной деятельности. Там, без сомнения, вовсю трудились орды поваров и поварят, готовя изысканные блюда к графскому пиршеству.
- Если у нас не получится,- прошептал Фишер, в темных глазах которого поблескивал страх,- какое существование ты бы выбрал в следующей жизни?
- То же, что досталось мне в этой: счастливое существование безвестного фермера, живущего на задворках Империи со своей доброй женой. Я бы отдал все, только чтобы вернуться в то время. Стать тем, кем я был, а не тем, кем стал.
Фишер понимающе кивнул.
- Мне бы тоже хотелось вернуться,- признался он. - Хотя я бы, наверное, предпочел на втором круге погибнуть вместе с ними, а не жить, как сейчас.
На этот раз кивнул Скеллан.
- Хватит болтать, дружище. Смерть ждет.
Сказав так, Скеллан взвалил на плечо маленький бочонок с портвейном, распахнул дверь и уверенно зашагал по узкой лесенке. Фишер следовал за ним, отставая на две ступеньки. Не обращая внимания на взгляды кухонной обслуги, Скеллан направился прямиком к человеку, который, судя по его виду, был тут ответственным за все.
- Куда это нести, сэр? - спросил он, побарабанив пальцами по бочонку.
Повар задрал нос и отмахнулся:
- Туда, к остальным. А потом иди, почисться. Ты же грязен как свинья. Граф с тебя шкуру спустит, если застукает в таком виде.
Скеллан фыркнул и отвернулся. У дальней стены стояли несколько маленьких бочонков и один побольше. Он опустил свою ношу возле них и пошел к выходу. Коридор здесь разделялся на три: один тянулся влево, второй вправо, а третий продолжал идти прямо. Не зная, куда направиться, Джон решил, что целесообразнее выбрать прямой коридор. Так будет легче найти путь назад, если окажется, что выбор ошибочен.
Блуждать в утробе замка в поисках ведущей наверх лестницы им пришлось недолго.
Шум подсказал путь к главному залу. Число коридоров множилось, холодные каменные стены сменились роскошными гобеленами, изображающими охоту или полулежащих красавиц; каждый проход вливался в другой, пошире, пока наконец-то впереди не открылся огромный зал, а глухое гудение не переросло в оглушительный гул.
Главный зал так и кишел перемещающимися с места на место людьми. Сам воздух здесь буквально жужжал от разговоров. Все гости были в специальных масках в форме черепа, так что казалось, что все они только что поднялись из могил. Когда Скеллан и Фишер вошли в зал, из ниоткуда выпорхнули две служанки и сунули им в руки маски. Скеллан с благодарностью принял свою и поспешно прикрыл лицо.
- Черт побери, как мы его отыщем, если на всех эти проклятые личины! - выругался Фишер.
В зале уже царили жара и духота, воздух загустел от влажных испарений. И неудивительно, учитывая количество присутствующих. Крутясь на месте и озирая сборище, Скеллан заметил немало дам, беспрестанно обмахивающихся веерами. Буйство контрастирующих друг с другом красок резало глаза. Перед обсидиановым троном графа выстроились в ряд скрипачи и виолончелисты, вдохновенно исполнявшие симфонию: они играли Третий концерт Адольфуса, в котором каждая нота своей простотой и безукоризненностью подчеркивала гениальность, граничащую с божественностью этого слепого монаха, служителя Сигмара. Скеллан застыл посреди давки, подставив лицо и душу сокрушительной и освежающей волне музыки. Она была прекрасна; никакое другое слово просто не смогло бы описать ее.
По другую сторону трона возвышался огромный помост, на котором стоял портрет Изабеллы фон Карстен, прикрытый до поры алым полотнищем.
Гости плавно и гармонично передвигались по залу с тягучей грацией, словно все они участвовали в каком-то всеобщем танце, но представление в целом явно носило оттенок не столько утонченности и изысканности, сколько некоего ритуала.
Скеллан озирал калейдоскопическое кружение масок, надеясь распознать людей, прячущихся за костяной личиной. Холодный комок ворочался в его животе: Айгнер был среди них. Он знал это. Одна из масок скрывала человека, убившего его жену.
Скеллан принялся проталкиваться сквозь толпу.
Фишер пытался не отставать.
Темп музыки нарастал. Распаренные тела напирали со всех сторон.
Скеллан вглядывался в маску за маской; отвратительный танец смерти разыгрывался на его глазах. Безнадежно. Подойти так близко: вот она, добыча, рукой подать - и оказаться бессильным опознать преследуемую жертву. Он сжал кулаки. Больше всего сейчас ему хотелось накинуться на кого-нибудь, выплеснуть свою досаду.
Музыка изменилась, став мягче, меланхоличнее. Скеллан стоял в центре главного зала, вертя головой влево и вправо. А потом он поднял взгляд на галерею, нависающую над залом. О балюстраду красного дерева облокотился молодой человек с бледным лицом, изучающий толпу танцующих с такой гримасой, как будто он наблюдал за роем мух, ползающих по полуразложившемуся трупу давно уже мертвого зверя. Он не скрывал своего отвращения к происходящему. За его спиной стояли пятеро. Двое из них поразительно походили на графа. Семейное сходство, решил Скеллан. Остальные трое явно были охранниками - мускулистые, готовые вмешаться в любой момент, если что-то в зале пойдет не так: разойдется ли подвыпивший буян или рассерженный приграничный барон закатит сцену.
