Рана пульсирует, но боль теперь кажется чем-то далеким. Как будто моя рука отдалилась от меня на пять метров. Пуля прошла навылет, оставив сквозное отверстие. Я перебинтовал его, как мог.
Я чувствую себя слабым, как жертвенный ягненок.
Сколько раз я представлял себе этот момент, но все же оказался не готовым к реальности. Я не ожидал, что мне придется умереть вот так, на дне колодца без выхода, в городе, заполненном привидениями и призраками.
Мне приходят в голову тысячи воспоминаний, не связанных друг с другом, как осколки разбитого зеркала.
Шаги уже в нескольких метрах от колодца. Скоро мои преследователи нагнутся над ним, смотря вниз.
Я закрываю глаза.
И не надеюсь открыть их снова.
Белый луч разрывает темноту.
И еще один.
Два электрических фонаря шарят во мраке.
— Капитан, он здесь! — кричит какой-то голос, искаженный противогазом. Спокойные, размеренные шаги приближаются к кромке колодца.
Даже сквозь фильтр я могу узнать голос Дюрана:
— Доктор Ливингстон, я полагаю? Как ты туда залез?
— Здесь есть металлическая лестница.
— Тогда поднимись по ней обратно, будь добр. Ты безоружен?
Я киваю в знак согласия.
— Ты безоружен, Джон? — спрашивает он снова нетерпеливо.
— Да! — кричу я.
— Тогда вылезай. Давай, я хочу тебя видеть.
39
СЕМЬЯ СНОВА ВМЕСТЕ
[102]— Ну, святой отец, заставил же ты нас побегать! Это было приятно — понять, что ты это именно ты. С другой стороны, когда мы разглядели, что это ты, мы уже успели немножко пострелять в тебя, и поэтому было бы странно сказать: «Эй, Джон, это мы, твои друзья из Ватикана». Когда мы вернулись в эту чертову церковь на колесах, то были удивлены, обнаружив, что тебя там нет. Как ты смог освободиться? Видел бы ты Поли, он разъярился, как зверь, и кричал: «Никто не может освободиться из моих узлов, никто!»
Пока он это говорит, капрал Диоп обыскивает меня. Учтиво, но очень тщательно. От него и зубочистку не скроешь, наверное.
— Он чист, капитан.
— Хорошо.
Дюран спрыгивает с края колодца и снимает маску.
Теперь я наконец понимаю, на кого он похож.
На того русского политика, президента Путина. С тем же холодным взглядом и командным видом.
— Веришь или нет, но я рад, что мы тебя нашли, — говорит капитан, улыбаясь, и протягивает мне руку.
Я показываю ему на свое раненое плечо. Он делает раздраженную мину.
— Капрал, осмотри рану, пожалуйста.
— Прямо здесь?
— Ну, для начала здесь. А уж потом мы перевяжем ее как следует. Итак, Джон, как же тебя сюда занесло? Есть ли у тебя хорошие новости для кардинала Альбани?
Я не отвечаю.
Капрал Диоп осматривает мою рану.
— Пуля вышла. Дырка чистая. Я перевяжу, на всякий случай, чтобы не пошла кровь.
— Никаких новостей? — настаивает Дюран.
— Если они и есть, я расскажу о них самому кардиналу, — отвечаю я ему.
Дюран качает головой:
— Да, верно. Очень правильно. Но ты знаешь, всегда лучше, как говорится, не класть все яйца в одну корзину. Мало ли что может случиться с тобой по дороге отсюда до Рима… Кто-нибудь должен быть в состоянии донести кардиналу…
Это заставляет меня улыбнуться.
— Это значит, что вы будете лучше заботиться о том, чтобы со мной не случилось ничего плохого.
— Хорошо сказано, священник, — смеется Марсель Диоп.
— Молчать, капрал! Так ты не хочешь сказать нам, что ты нашел за эти три дня?
— А что, прошло уже три дня?
Лицо Дюрана выражает неподдельное изумление:
— А что, ты не знал?
— Это невозможно.
— Что невозможно, так это то, что ты до сих пор держишься на ногах, — качает головой Венцель. — Посмотри на себя. Когда ты ел последний раз?
Дюран останавливает его жестом:
— Мы еще успеем наговориться. А сейчас пошли обратно на базу.
— Какую базу? — спрашиваю я. Но никто не удостаивает меня ответом.
— Пошли. Это не очень близко. Ты как, идти можешь?
— Если я скажу, что нет, что тогда?
— Один вопрос за раз, пожалуйста, — ухмыляется Дюран. — Ладно, пошли.
— Я никуда не пойду. Я не в состоянии.
Я сажусь в снег. Плечо болит все сильнее. Я устал. Мой желудок, кажется, вспомнил о том, что он пуст вот уже три дня.
Дюран опускается на одно колено. Его ледяной взгляд, видный и из-под маски, нависает надо мной.
— Тебе придется это сделать, священник. Или ты сейчас же поднимаешься, или я отправлю тебя к твоему Господу.
В его глазах тревожный блеск. Он не бросает обещаний на ветер.
Собрав воедино остатки сил, я поднимаюсь.
Мне приходится облокотиться на стену, но вот я уже стою на ногах. Дюран кивает и улыбается.
— У нас больше нет масок, но здесь достаточно низкий уровень радиации. Странно, что этот город пуст. В любом случае, ты можешь укрыться так же, как раньше. Шарфом, я имею в виду. Этого должно хватить. В конце концов, ты до сих пор этим пользовался и до сих пор жив. Поли, дай ему немного воды.
И он пускается в путь, не говоря больше ничего.
Мне не остается ничего другого, как следовать за ним, идя между Диопом и сержантом Венцелем. Их винтовки направлены в стороны, но я не сомневаюсь, что хватит одного моего неверного шага, чтобы они меня пристрелили. На секунду даже возникает желание это проверить. Но я должен довести свою миссию до конца, и я уже так близок к цели, что не могу позволить себе пустить сейчас все к чертям. Моими действиями не должно руководить отчаяние.
И вот, я решаюсь.
Вода, которой еще оставалось немного на дне фляжки Венцеля, придала мне немного сил.
Я иду, с трудом делая шаг за шагом, мысли мои путаются.
У меня такое чувство, будто я ростом с километр и моя голова — над облаками. И если я вдруг упаду, мое падение будет длиться часами.
Время от времени сержанту приходится поддерживать меня, когда он видит, что я не стою на ногах.
— Держись. Еще совсем немножко, — шепчет он мне.
