Это не шар.
Я держу человеческий череп: вот глазные впадины, потом неровная поверхность зубов… Я выпускаю находку из рук. Мои пальцы касаются других предметов, показавшихся мне палками, но это, должно быть, кости.
На четвереньках я отползаю назад, пока спина не наталкивается на что-то твердое. Это стена. Гладкая. Опираясь на стену, я поднимаюсь на ноги и поначалу слышу только свое тяжелое дыхание в противогазе. Шум крови в ушах.
Потом замечаю еще какой-то звук — настолько тихий, что мне кажется, будто это мое воображение.
Но потом я понимаю, что это не так. Что в темноте передо мной действительно есть что-то, от чего исходят ужасные звуки: рычащее животное. Оскалившееся. Огромное.
Оно все ближе.
Я смотрю вверх.
Ничего.
Мелкий снег падает мне на лицо и колет глаза. В темноте я его не вижу.
Животное всего в нескольких шагах от меня. Оно останавливается. Я чувствую, что оно рассматривает меня.
Я стараюсь задержать дыхание. Не делать движений.
Какой-то шорох в темноте справа от меня.
Звук чего-то рвущегося слева внизу.
Прикосновение чего-то к моей ноге.
Это не одно животное. Их несколько. Прижавшись спиной к стене, я оказываюсь в кольце.
Они стоят совсем близко.
Внезапно сверху спускается полоса света. Потом вторая.
Они освещают меня и режут мне глаза.
Открывшаяся мне сцена леденит кровь.
Три ужасающие создания удирают от пролившегося сверху света. Прикрывая глаза руками, они спотыкаются в глубоком снегу. Лучи их ищут, поражают их.
— Держи! — кричит голос и кидает что-то. На лету оно попадает в мое поле зрения, я вижу металлический отблеск, а затем предмет исчезает, провалившись в снег у моих ног.
Я наклоняюсь, чтобы поднять его. Это нож с лезвием не менее двадцати сантиметров в длину. Он заточен, им можно убить.
— Пусти его в ход, козел! — кричит другой голос.
Свет фонарей передвигается, давая монстрам возможность атаковать. После секундного колебания, все трое возвращаются и снова окружают меня.
— Надень очки! — кричит кажущийся мне знакомым голос.
Сначала я не понимаю. Потом дотрагиваюсь до прибора ночного видения, находящегося на шлеме, и опускаю его.
Мои очки не настолько современные, как у других членов команды. Они сильно потерты и как минимум на два поколения старше, чем у Буна и капитана Дюрана. Но они выполняют свою задачу, и сразу, потому что свет выключается, и огромная яма, в которую я попал, снова погружается в темноту.
Три светящиеся фигуры двигаются около меня, как эктоплазма, выделяясь из зеленого тумана, в который прибор ночного видения преобразует темноту. В таком виде они еще ужаснее. Живые мертвецы, как в кино. Они передвигаются медленно, но их движения неожиданны, животны, несмотря на то, что они не могут быть животными. Это человеческие существа, это должны быть человеческие существа, хоть и ужасно мутировавшие. Я чувствую запах гнилого мяса даже через противогаз.
Ни один из них не вооружен. Они двигаются осторожно. Они боятся меня. Моего ножа. Они каким-то образом знают, что я вооружен. Они ходят вокруг меня, рассматривают меня. Они видят в темноте.
Как будто прочитав мои мысли, один из них кидается вперед, пытаясь застать врасплох. Его рука — его коготь — ранит мое плечо. Острая, жгучая боль. Другие руки двигаются, ищут меня, ранят меня. Я инстинктивно реагирую. Нож летит вперед, пронзает плоть. Это рука. Кровь растекается, как пятна света на застывшей фигуре. Я наношу еще один удар. И еще один. Я двигаюсь вперед, дважды ударяя в пустоту, после чего снова попадаю по чему-то живому. Одна из фигур падает на землю, извиваясь, как комок змей. Что-то царапает мою шею сквозь одежду. Я рублю с плеча. Рык, падение. Теперь охотник — я. Последний стоящий на ногах монстр отступает, двигаясь прыжками. Не отдавая себе отчета в том, что я делаю, я размахиваю руками в снегу, рычу, как медведь, бегу за ним, валю его на землю. Я пронзаю его спину ножом, трижды, охваченный ужасом от раздающегося дикого крика, пока наконец не понимаю, что этот животный рев — мой.
Я оборачиваюсь, готовый к новым ударам. Одно из созданий двигается, катаясь по земле. Я наношу ему удар по голове. Еще один. Раздается звук чего-то раскалывающегося, и тварь больше не двигается.
Крепко держа нож в правой руке, я сгибаюсь, тяжело дыша. Я дышу в противогаз, поэтому очки моментально запотевают. Все становится расплывчатым. Я срываю с лица прибор ночного видения, и правильно делаю, так как внезапно множество полос света спускается сверху, освещая дно ямы. Я смотрю вверх. В мерцании падающего снега я вижу лучи шести мощных ручных фонарей. Все кажется мне волшебным, как когда в детстве просыпаешься от кошмара и одну за другой опознаешь вещи, которые тебя испугали.
От крови снег стал розовым, как клубничное мороженое. Три темных тела лежат в беспорядочных позах. Одно из них еще шевелится. Дергает ногой, рукой. Приходит в себя. С высоты раздается выстрел, и голова монстра взрывается. Две, три фигуры спрыгивают на дно ямы.
— Давай, священник! Вылезай!
Рука Буна протягивается ко мне.
— Ты прошел испытание, священник. Давай, ты же не хочешь остаться там в компании этих гнойных мешков?
Я ошарашенно смотрю на три тела. Распухшие лица в гнойниках и язвах. Ногти, длинные и острые, как когти.
— Что… Что это? — мямлю я.
Бун пожимает плечами.
— Они не такие, как зомби из кино. Они живые. Люди, живущие в руинах. Мародеры, по самые яйца пропитанные радиацией. Посмотри на лица. И это еще довольно свеженькие. Видел бы ты по-настоящему гнилых. Вот те действительно похожи на живых мертвецов.
Он тянет меня за плечо в сторону металлической лесенки, висящей на двухметровой высоте на стене, выложенной ужасно грязным голубым кафелем. Без видимого труда подсаживает меня, и я вскарабкиваюсь по лесенке. Четыре руки помогают мне перелезть через бортик.
Я оборачиваюсь.
Бун вернулся назад, к противоположному краю ямы. Храпя, как лошадь, он разбегается. Его ноги мелькают с бешеной скоростью, перемалывая утрамбованный на дне снег. За полтора метра до края он делает прыжок и хватается за нижнюю перекладину лесенки. Вскарабкавшись ловко, как обезьяна, он усаживается передо мной, широко расставив ноги и состроив гримасу.
— Битка! — кричит он. — Проверь, не наделал ли святой отец в штаны.
Связист ухмыляется, но остается на месте.
Бун протягивает мне мой прибор ночного видения, а потом дает пощечину.
