Апогей плотным кольцом окружали клирики, значит, боя не избежать. Поэтому Энде решила принять вызов. Она рассчитывала без особого труда разбить врага с двенадцатью лучшими своими воительницами. Им надо будет слиться с толпой, быстро подобраться к синим мундирам, внезапно напасть на них, разбить, а потом совместными усилиями опрокинуть и разрушить замаскированное оружие Дария. Камьяр предложил, чтобы вместо Энде и ее двенадцати отважных апсара задачу по уничтожению страшного оружия выполнили бы его сказители, потому что, добавил он, подмигнув, диверсии и уловки по введению противника в заблуждение тесно взаимосвязаны. И тем не менее большую часть ночи он провел, затачивая вязальные спицы.
— Возможно, Энде изменила бы свое мнение, если бы увидела свою позицию отсюда, — Лампи опустил бинокль и беспомощно взглянул на Мабатан.
— Энде сама может о себе позаботиться.
— Знаю.
Мабатан поняла, что обидела его своей резкостью, но так сильно переживала сама, что никак не могла подобрать нужные слова, чтобы успокоить друга.
— Надеюсь, они быстро справятся со своей задачей, — с тревогой проговорил Лампи, — и тут же оттуда уйдут.
Внезапная вспышка в стороне Карьера, где добывали и обрабатывали снадобье, отвлекла их внимание от площади. После непродолжительной паузы раздался звук сильного взрыва. Мабатан воскликнула:
— Вот и началось!
По периметру огромной шахты начали взрываться заранее заложенные мины, и через несколько секунд ее стены обрушились внутрь. Бетонный бункер разнесло вдребезги, и в небо взметнулось черное облако. Почва вокруг него просела, и вскоре на всем этом пространстве образовалась огромная впадина. Снадобье было погребено под тысячами тонн бетона и земли.
Мабатан внезапно охватила тихая радость, и она сосредоточилась на образе своего отца — Хутуми. Отец, сегодня снадобью настал конец.
От восточной части гетто Потерянных донесся громкий вой сирен.
— Сколько ты их там видишь? — громко спросил Лампи.
Она считала машины, сердце ее билось все сильнее и сильнее.
— Семь… нет, девять, десять. Десять. Десять грузовиков, в каждом человек по двадцать клириков. Все направляются к Карьеру. Сработало! Теперь, как мы и надеялись, ворота защищать почти некому. Смотри! Братья. Ты их видишь?
Выставив перед собой Усмирители, воины Волка рассредоточились по равнине. Клириков, способных остановить их вторжение, практически не наблюдалось.
В душе Мабатан волной всколыхнулась надежда, наполняя все ее существо гордостью и страстным стремлением к победе.
— Посылай сигнальную ракету, Лампи! Давай, стреляй! — Но повернувшись к Лампи, она увидела, что по щекам его текут слезы. — В чем дело?
Лампи не ответил. Он пустил из арбалета сигнальную ракету, и она ярким пламенем вспыхнула над гетто. Потом опустил арбалет, склонился к ней и тихо сказал ей на ухо:
— За последние несколько недель эти апсара стали моими друзьями, Мабатан. Я только что подал им сигнал… и теперь чувствую себя палачом.
Отвернувшись от нее, он смотрел вниз, на раскинувшуюся невдалеке под ними площадь.
— Они ведь наши друзья, Мабатан, — внезапно воскликнул он. — Наши друзья!
* * *
Стоув вошла в большой Зал Путешествий, следуя сразу за Архиепископом. Владыки почтительно стояли подле своих стеклянных кресел. Дарий скользнул взглядом по единственному еще сидевшему Владыке. По крохотным красным искоркам, отскакивающим от его плеч, Стоув поняла, что Старейшего не просто что-то тревожит — он был в ярости. Виллум сказал, что Помешанные Владыки готовы уничтожить все что смогут, в надежде ослабить оборону Дария и проложить Роуну путь к победе. О том, что предпримет Дарий с Корданом и другими его подручными, предстояло узнать ей.
Как только Хранитель коснулся осунувшегося лица слуги, единственный его глаз раскрылся, а сам он резко подался вперед.
— Архиепископ, Помешанные Владыки повержены.
— Да неужели, мой дорогой Кордан? И какой же ценой?
— Бастион, Антлия, Водоворот и Глазок… все уничтожено.
— Ты сказал: они повержены. Что это значит? Они мертвы? Я хочу, чтобы они были мертвы.
— Мы заманили их туда, где они попали под воздействие притяжения Спиракали. Она их поглотила. Они должны быть мертвы. Они должны быть… Хранитель…
В этот момент дверь распахнулась, вошел Керин, а за ним клирики внесли расчлененные тела трех Помешанных Владык.
— Код, открывающий дверь в темницу, был изменен. — Казалось, Владыка Внушения внимательно вглядывался в лица всех присутствовавших в помещении одновременно. — Очевидно, это сделал тот же человек, который снабдил их снадобьем.
Владыки заговорили все разом.
— Убрать их с глаз моих! — прошипел Дарий.
Но Керин еще ближе подошел к Старейшему, голос его перекрыл стоявший в помещении гомон. Указав на тела Помешанных Владык, он громко произнес:
— Они занимались не только саботажем — разрушен Карьер и все его строения.
Внезапно в комнате воцарилась полная тишина, но ужас, отразившийся на лицах Владык, быстро сменился сомнением и неверием.
Дарий криво ухмыльнулся.
— Это уже не имеет значения. Снадобье себя изжило! Оно нам больше не нужно!
Всех охватил ужас. Ужас и подозрение…
— Не нужно? — глуповато ухмыльнулся Владыка Фортин. — Да как же такое может быть, Старейший?
— Пойдемте, друзья мои. Я покажу вам. Помешанным болванам не удалось причинить вред моему самому выдающемуся достижению! Пойдемте со мной, и я покажу вам такое могущество, о котором никто из нас не мог и мечтать… Кордан, раздай всем снадобье. Это последний раз, когда вам приходится к нему прибегать, друзья мои. Могущество моего Трона сделало снадобье анахронизмом.
Но ни один Владыка не решался сесть на свое место.
— Вы смеете подвергать мои слова сомнению?!
Стоув хотела отойти от него немного назад, чтобы не создавать впечатления, что она с ним заодно. Но делать этого было нельзя — одно неверное движение, и Дарий может попытаться ее убить.
— Объясни мне, Фортин, что ты имеешь в виду?
Владыка Фортин открыл рот, но говорить не мог — он лишь невнятно что-то бормотал, тихо всхлипывал и пускал слюни.
Она чувствовала, как Старейший овладевал неразвитым разумом Фортина. Стоув видела внутренним взором, как его обволакивает склизкая, мерзостная зеленая оболочка и безжалостно сжимает все сильнее и сильнее. Но одновременно она видела и то, что наблюдали все остальные Владыки, — руки управляющего были прижаты к телу, ладони сжаты в кулаки, лицо его, казалось, окаменело, он задыхался, из глаз сочилась кровь. Несколько минут Фортин еще конвульсивно дергался, будто изображая марионетку, которой всегда на самом деле и являлся, а потом замертво свалился на пол.
