ОНА НЕ МОЖЕТ СКАЗАТЬ, СКОЛЬКО ЕЙ ПРИХОДИТСЯ ЖДАТЬ, НО ГИДРА НАКОНЕЦ УТИХОМИРИВАЕТСЯ, И ПО ГЛАЗАМ ЕЕ МОЖНО ПОНЯТЬ, ЧТО В НЕЙ ЖИВЕТ ПАМЯТЬ О ТОЙ, КТО НЕКОГДА НАЗЫВАЛ СЕБЯ АЛАНДРОЙ.
«ИДИ К ДЕТЯМ, АЛАНДРА. ИДИ!»
ГИДРА С ВОЕМ И СТОНАМИ НАПРАВЛЯЕТСЯ ТУДА, ГДЕ НАД РАЗЛОМОМ ЛЕЖАТ НОВАКИН. КОГДА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЖЕЛЕЗНЫХ ДЕТЕЙ ВИДЯТ ЖУТКУЮ ТВАРЬ, ОНИ НИСКОЛЬКО НЕ ПУГАЮТСЯ, НАОБОРОТ, УЗНАВ ЕЕ, ОНИ УЛЫБАЮТСЯ. ИХ МЕТАЛЛИЧЕСКИЕ ТЕЛА СКРЕЖЕЩУТ ОТ НАПРЯЖЕНИЯ, МАЛЕЙШЕЕ ДВИЖЕНИЕ — ДАЖЕ ЕЛЕ ЗАМЕТНАЯ УЛЫБКА, МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К ТОМУ, ЧТО ИХ РАЗОРВЕТ НА ЧАСТИ.
ВЦЕПИВШИСЬ В КРАЯ РАЗЛОМА ИЗЪЕДЕННЫМИ РЖАВЧИНОЙ, РАСТРЕСКАВШИМИСЯ ПАЛЬЦАМИ, ОНИ МЕДЛЕННО ПОВОРАЧИВАЮТ ШЕИ И ГОВОРЯТ:
«АЛАНДРА!»
«МЫ СОСКУЧИЛИСЬ ПО ТЕБЕ!»
«НАКОНЕЦ-ТО ТЫ К НАМ ПРИШЛА!»
ГИДРА ОПУСКАЕТ ГОЛОВЫ И ВОДИТ ИМИ В ВОЗДУХЕ НАД НЕДВИЖНЫМИ ДЕТЬМИ, НО ВДРУГ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ, КАК БУДТО ОПАСАЯСЬ, ЧТО ЕЕ ПРИКОСНОВЕНИЕ МОЖЕТ ПРИНЕСТИ ИМ ВРЕД. ОНА ЗЛОБНО РЕВЕТ, ПОДНЯВ ГОЛОВЫ К НЕБЕСАМ И ИЗРЫГАЯ ОГОНЬ. В НЕИСТОВСТВЕ БУРИ ПЛАМЯ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В МАСЛЯНИСТУЮ СУБСТАНЦИЮ, КОТОРУЮ ГИДРА СЛИЗЫВАЕТ ВСЕМИ СВОИМИ ЯЗЫКАМИ С НЕБЕС И, ВЫТЯНУВ ДЛИННЫЕ ШЕИ, С ЛЮБОВЬЮ СМАЗЫВАЕТ ЯЗЫКАМИ ПРОРЖАВЕВШИЕ ДЕТСКИЕ ТЕЛА И СУСТАВЫ.
КРОЛИК СОДРОГАЕТСЯ ОТ ВИДА ЭТОГО ЗРЕЛИЩА, А ДЕТИ СТОНУТ ОТ ОБЛЕГЧЕНИЯ, ПОВТОРЯЯ:
«СПАСИБО ТЕБЕ, АЛАНДРА!»
«ТЕПЕРЬ МОЯ ОЧЕРЕДЬ!»
«И МЕНЯ ТОЖЕ ОБЛИЖИ!»
ГОЛОВЫ СПИРАЛЯМИ ДВИЖУТСЯ ВО ВСЕХ НАПРАВЛЕНИЯХ, ОБВОЛАКИВАЯ ЦЕЛИТЕЛЬНОЙ СМАЗКОЙ КАЖДОГО РЕБЕНКА. ДЕТИ ОБЛЕГЧЕННО ВЗДЫХАЮТ, И ЗВУКИ ЭТИ РАЗДАЮТСЯ В УНИСОН С ДОВОЛЬНЫМ УРЧАНИЕМ, ИСХОДЯЩИМ ИЗ САМОГО ЧРЕВА ГИДРЫ, КОТОРОЕ, КАЖЕТСЯ, ТОЖЕ ПРИЗВАНО ОБЛЕГЧИТЬ СТРАДАНИЯ НОВАКИН И ИСЦЕЛИТЬ ИХ. ПОТОМ АЛАНДРА РАСТЯГИВАЕТСЯ НАД РАЗЛОМОМ, ВОНЗАЯ ОГРОМНЫЕ КОГТИ С КАЖДОЙ ЕГО СТОРОНЫ, МЫШЦЫ ЕЕ НАБУХАЮТ ОТ УСИЛИЙ ТУГИМИ УЗЛАМИ.
«АЛАНДРА, — КРИЧИТ ЕЙ МАБАТАН, — МНЕ НАДО ИДТИ».
ОДНА ИЗ ГОЛОВ ПОВОРАЧИВАЕТСЯ К МАБАТАН, И ПОПЕЧИТЕЛЬНИЦА НОВАКИН КИВАЕТ ЕЙ СО СПОКОЙНЫМ ДОСТОИНСТВОМ. ИЗ ЦЕЛИТЕЛЬНИЦЫ ДЕТЕЙ ОНА ПРЕВРАЩАЕТСЯ ТЕПЕРЬ ЕЩЕ И В ИХ ПОПЕЧИТЕЛЬНИЦУ. МАБАТАН ЕЙ ПОЧТИ ЗАВИДУЕТ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, АЛАНДРА НАШЛА СВОЕ МЕСТО ТАМ, ГДЕ В НЕЙ БОЛЬШЕ ВСЕГО НУЖДАЮТСЯ, И ОНА БУДЕТ ОСТАВАТЬСЯ ЗДЕСЬ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ОНИ НЕ ОДЕРЖАТ ПОБЕДУ ИЛИ ПОТЕРПЯТ ПОРАЖЕНИЕ. А МАБАТАН, НАОБОРОТ, НАДО ПРИНИМАТЬСЯ ЗА РЕШЕНИЕ СЛЕДУЮЩЕЙ ЗАДАЧИ, ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЯ НЕ ТОЛЬКО О ТОМ, ЧТО ОТ НЕЕ ПОТРЕБУЕТСЯ, НО И ПОЧЕМУ ЭТО КОМУ-ТО НАДО. НО ДЛЯ НЕЕ ЭТО НЕВАЖНО — ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ, ЧТО СТОИТ ЛЮБЫХ ЖЕРТВ, ЭТО ВОЗВРАЩЕНИЕ ЭТИХ МЕСТ К ТОМУ СОСТОЯНИЮ, В КОТОРОМ ОНИ ПРЕБЫВАЛИ В СТАРОДАВНИЕ ВРЕМЕНА.
И ПОТОМУ, БРОСИВ ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД НА ДЕТЕЙ, МАБАТАН СКАЧЕТ ПРОЧЬ, В СТОРОНУ ОТ РАСШИРЯЮЩЕЙСЯ БЕЗДНЫ, И ЗАВЫВАНИЯ ВЕТРА НЕУМОЛИМО ВОЗВРАЩАЮТ ЕЕ ОБРАТНО В МИР.
ДНЕВНИК РОУНА РАЗЛУКИ
ТО БЫЛО КОШМАРНЕЙ ЛЮБОГО ВИДЕНИЯ,
НО КРИСПИН СВИДЕТЕЛЬ ТОМУ И ВАЛЕРИЯ:
ГЛАЗ КАЖДЫЙ ВРАЩАЛСЯ В СВОЕМ НАПРАВЛЕНИИ;
КОГДА ОН СМОТРЕЛ НА ТЕБЯ В ПРИБЛИЖЕНИИ,
КРИЧАЛ ТЫ ОТ СТРАХА, ОТ БОЛИ, СМЯТЕНИЯ,
А ЖИЗНЬ ПОКИДАЛА ТЕБЯ, ВНЕ СОМНЕНИЯ,
НЕСПЕШНО, ПО КАПЛЕ ПРОДЛЯЯ МУЧЕНИЯ,
НЕСЯСЬ В ПУСТОТУ, ЗА ПРЕДЕЛ РАЗУМЕНИЯ,
ЗА ГРАНЬ ТОГО ВЕЧНОГО УСПОКОЕНИЯ,
ЧТО СМЕРТЬ ВСЕМ ПРИНОСИТ НАМ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ.
БАРТОЛЬД, ВИДЕНИЕ № 782, 38 ГОД ДО НАШЕЙ ЭРЫ,
ДНЕВНИКИ КРАЯ ВИДЕНИЙ ПЕРВОГО ВНУТРЕННЕГО ПРЕДЕЛА
Я проклят навечно, — читал старик. — Я навлек на мир неисчислимые бедствия. И кара моя оказалась настолько страшной, что любые действия, какие бы я ни предпринимал в жизни, чтобы сохранить этот мир, вели лишь к большему его разрушению. Тогда я понял, что не могу в одиночку выстоять против этого бедствия. Чтобы исправить все, что я сотворил, понадобятся совместные усилия трех поколений.
Ты, Роун из Негасимого Света, вместе с сестрой своей возглавишь это движение, потому что это мой грех, а в жилах ваших течет моя кровь. К тому же в вас воплощено наследие Негасимого Света. Чтобы вы не были одиноки в предстоящей борьбе, со мной объединились другие, и они пообещали, что их потомки вас поддержат. Отверженные тоже встанут на вашу сторону. Они лучше других смогут понять, кто вы такие на самом деле. Один из них, кто к тебе ближе всех остальных, поможет тебе обрести веру в себя, когда ты будешь меньше всего на это рассчитывать, но когда она больше всего тебе понадобится.
Уже принесены неисчислимые жертвы; но впереди вас ждут еще более тяжелые испытания. И хотя шансы на успех невелики, мы сделали все, что в наших силах, чтобы удача сопутствовала вам там, где мы потерпели поражение. Этот дневник — лишь одно из наших многочисленных усилий, направленных на то, чтобы вам помочь.
Можешь судить меня как угодно строго — мне нет прощения за грехи мои. Единственное, о чем я прошу тебя, — никогда не принимай мои ошибки за намеренное зло. Я верил в то, что открыл чудо — гораздо более легкий путь к божественному началу, чем кто-то мог бы вообразить. Но я ошибся. Я слишком поздно понял, что все мои благие намерения оказались ничем по сравнению с жаждой власти. То, что я счел даром свыше, человек, которого я полагал своим другом, решил использовать в качестве оружия… и тот раскол, который образовался между нами, заполнила тень. С того самого момента я пытался понять своего врага и собрал здесь все свои знания и опыт. Для тебя. Воспользуйся ими как можно лучше.
Когда старик прервал чтение, Роуна передернуло. В его мыслях и чувствах царил такой сумбур, что он закрыл глаза и мысленно попытался все разложить по полочкам. Сильнее других чувств в нем бушевало негодование — это точно. Он испытывал к Роуну Разлуки такую же ненависть, как к Святому и ловцам видений. Все они видели в нем не самостоятельного человека, не его самого, а некое существо, у которого не было выбора. Но именно это обстоятельство вселяло в него некоторую надежду. Он был «не один».
И крыса была с ним с того самого дня, как он совершил первое странствие в Край Видений. Значит, вазя были на его стороне. Это ведь крыса в нынешнем поколении была хранителем их истории и традиций. Она должна была быть потомком Аитуны, той самой, которая присоединилась к Роуну Разлуки в его борьбе. А это означало, что и Мабатан, точно так же, как сам Роун, должна была поддержать дело, которое он отстаивал. А кто еще? Виллум, Энде, Кира? Надо будет спросить их, когда он с ними снова увидится. С другой стороны, Роун никак не мог согласиться с тем, что вместе с ним это движение было предназначено «возглавить» его сестре. Ведь это означало, что она должна будет вернуться в Город. Не надо ей туда возвращаться!
Роун открыл глаза и увидел сияющее от гордости, улыбающееся лицо Лампи. «Один из них, тот, который к тебе ближе всех остальных, поможет тебе обрести веру в себя, когда ты будешь меньше всего на это рассчитывать, но когда она больше всего тебе понадобится». Лампи тоже, получается, был предугадан и предречен задолго до своего появления на свет. Предугадан и избран… Кем — сверчками? Но он вроде в эту схему не вписывался. Ведь получалось, что грехи, тяжким бременем лежавшие на нескольких поколениях, к нему не имели никакого отношения. Значит, он пошел за Роуном, поверив, что дело его правое. И это стало самым сильным аргументом за то, что он должен взять на себя предназначенную ему ответственность.
