— Что ж, вы правы… И в этой связи я хочу вам сказать, что на неделю-другую собираюсь уйти.
— Тогда тебе нужно организовать надежную охрану, — сказала Кира, сделав вид, что эта новость стала для нее полной неожиданностью.
— Ну да… хотя нет, я пойду один и ничего с собой брать не стану. Так надо.
— Не слишком ли долго ты собираешься отсутствовать? — с упреком спросила она.
— У меня нет выбора. Я должен сделать это теперь или никогда.
Мабатан коснулась руки Роуна.
— Ты отправляешься на поиски Друга?
Роун кивнул.
— Надо же! На встречу с богом! Вот это и в самом деле немалый риск. Я бы на твоем месте взяла с собой пару штанов на смену, — хмыкнула Кира.
Проигнорировав ее язвительное замечание, Роун спросил Мабатан:
— Ты, случайно, не слышала что-нибудь о линиях энергии земли?
* * *
Роун нашел сказителей в читальном зале, они сидели вокруг разложенных стопок книг.
— Капли росы — что лучше может смыть пыль мира? — прочел Доббс.
— Басе — великий японский поэт, — крикнула Межан, явно довольная собой.
— Снова угадала, — вздохнул Доббс.
Прислонив тяжелый фолиант к возвышавшейся перед ней стопке книг, Межан продекламировала:
— Драгоценен твой сон, хотя много в нем страха… Много в нем страха, но сон этот дорог: для живого — тосковать — его доля, сон тоску оставляет для живого!
[2]
Скорчив рожицы, Доббс и Талия сердито переглянулись.
— Она снова нас обставила, — раздраженно буркнул Доббс.
— Да, это точно, — покорно согласилась Талия.
А Роун знал, откуда Межан взяла этот отрывок. Когда он был еще маленьким, ему читал его папа. Это была одна из его любимых цитат.
— «Эпос о Гильгамеше». Эти слова сказал Энкиду своему другу — Гильгамешу, когда тот понял, что скоро умрет.
— Роун, не хочешь к нам присоединиться? — спросила его Межан, надеясь вовлечь в игру.
— Мне бы очень хотелось, но я не могу, — ответил Роун. — Вообще-то я надеялся, что вы поможете мне загримироваться.
Эта просьба привела сказителей в неописуемый восторг.
* * *
Проведя час в руках трех талантливых гримеров, Роун сидел на кухне, радуясь, что наконец-то он остался в одиночестве, и за обе щеки уплетал еду перед дальней дорогой. Но одиночество его длилось недолго — оно было прервано появлением Алджернона.
— Слава богу, Лампи сказал, где ты.
При появлении старикана Роун улыбнулся.
— Ну что, Алджи, ты принес мне замечательные новости?
— Если бы эти чокнутые доктора не дергали меня постоянно своими дурацкими вопросами о блокираторах, я бы скорее смог расшифровать записи. Но все-таки я это сделал и хочу тебе показать, что в итоге получилось!
— Тебе удалось перевести еще часть дневника? — с надеждой спросил Роун.
Алджи вынул из кармана свиток, протянул его перед собой, держа обеими руками, как делают городские глашатаи, и уставился на написанные слова.
— Будь оно все неладно! — раздраженно пробурчал он. — Собственный почерк разобрать не могу.
Алджернон еще какое-то время смотрел на свиток, потом прочистил горло и начал читать: «Оптимизм мой стал беспредельным, когда я осмыслил возможности открытия, сделанного мною в Краю Видений. Я нашел подтверждение тому, о чем раньше лишь подозревал: то была удивительная сила проявления снов и видений каждого землепашца, ремесленника, студента, учителя, ребенка и взрослого. Если было бы придумано устройство для обуздания этой способности, наши возможности стали бы беспредельны. Я без всяких задних мыслей рассказал об этом Дарию. Моя вера в нашу дружбу в ту пору еще не была поколеблена. Но я часто задумываюсь: а что, если бы я подождал и хорошенько обдумал эту мысль, как она того заслуживала? Можно было бы предвидеть, что моя концепция блокиратора непосредственно приведет Дария к стремлению самому стать богом?»
Роун не мог поверить своим ушам. Его прадед не только обнаружил снадобье, он еще и блокираторы придумал. Алджи сочувственно посмотрел на него:
— Может быть, я в чем-то ошибся. Не очень точно передал смысл этого слова. Блокиратор. Гмм… Блокиратор. Дарий. Бог. Все это как-то связано. Не могу сказать, что эта мысль меня вдохновляет.
— Дело здесь не в мысли, Алджи. Это именно то, к чему Дарий стремится, — мы только не знаем, что он для этого делает. Но мы ведь это выясним, правда?
— Да, да, конечно.
— Как же мог мой прадед поступить так… глупо?
— Он был очень эмоционален, Роун. Это же очевидно! То, как он пишет об этой концепции… диаметрально противоположно тому, как применяет ее Дарий.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Гм… давай-ка поглядим… гм… вот здесь он упоминает сны. Все видят сны. И когда мы их видим, мы каким-то образом становимся частью Края Видений. Конечно… И с видениями происходит то же самое, хотя они, конечно, случаются реже, но это явления одного порядка. Мне думается, твой прадед хотел сказать, что если много людей видят одинаковые сны или их посещают одинаковые видения, тогда они становятся реальными — они проявляются. Мне кажется, он надеялся помочь людям в развитии способности… делиться своими снами… чтобы они стали реальностью. А Дарий действует ровно наоборот. Его блокираторы иссушают жизненную силу, разрушают биополе человека. Уверен, что ты обратил внимание на эту безжизненность. Как тебе известно, это было одной из причин, заставивших меня покинуть Город. Мотивы этого чудовища были вполне понятны — власть и контроль над людьми. Будь он проклят! Я просто не мог там оставаться. Хотя я так понимаю, что там, куда ты собрался, тебе от всего этого никакого проку не будет.
— Это еще бабушка надвое сказала. А Лампи ты об этом рассказывал? Пока я буду в отлучке, ему здесь придется за всем присматривать. Эти соображения по поводу снов наверняка его тоже заинтересуют.
— Ну что ж, я об этом позабочусь. Прямо сейчас. Надо же — сны… А почему?
— Ты понимаешь, некоторые люди теряют способность видеть сны. Не могу отделаться от мысли, что это все как-то связано между собой. — Улыбнувшись престарелому гюнтеру, Роун набросил на плечи поношенную накидку бедного землепашца. — Спасибо тебе, Алджи, за все.
Застенчиво кивнув, старый гюнтер направился к выходу.
— Желаю тебе удачи в твоих странствиях, Роун из Негасимого Света.
