Роун ненадолго остановился и огляделся, чтобы сообразить, в каком направлении идти дальше. Потом печально улыбнулся, задумавшись над странным стечением обстоятельств — в последний раз он путешествовал в одиночестве, когда бежал от божества братьев, а теперь сам искал его и, по всей видимости, потерялся.
Единственным, на что он надеялся, было туманное объяснение Мабатан о том, что собой представляют линии энергии земли. Мир, по ее словам, в чем-то подобен телу, а потому, используя чувства, можно попытаться найти эти линии, подобно тому, как целители иглами воздействуют на энергетические потоки человеческого тела. Вдоль этих линий расположены места, где концентрируется земная энергетика, и, если им следовать, можно найти то, что ищешь. Теория эта была хороша, как и любая другая, но Роун уже начал отчаиваться, сомневаясь, что такие места существуют, не говоря уже о своей способности их отыскать.
Он взглянул на размытый в туманной дымке солнечный диск и понял, что утратил всякое представление о направлении, в котором двигался. Тогда Роун вынул флейту, сел на промерзшую землю, выкинул из головы все мысли и заиграл. Звуки музыки, как тлеющие угольки, разлетались во все стороны, воспламеняя невидимые волны, сплетавшие вокруг него едва заметное магическое поле. Никогда еще его музыка не звучала настолько проникновенно, она уверенно тянула его в одном направлении, побуждая встать и идти.
Когда он снова пустился в путь, в голове у него зазвучали слова Роуна Разлуки: «…то была удивительная сила проявления снов и видений каждого землепашца, ремесленника, студента, учителя, ребенка и взрослого». Какой бы ни была вина его предка за изобретение блокираторов — думать об этом Роуну не нравилось, — если Друг существовал потому, что в него верили люди, тогда то, как они в него верили, могло его изменить. Может быть… А может статься, это все муть в голове от голода и бессонницы.
Роун очнулся, внезапно почувствовав, что не то задремал на ходу, не то просто отключился. Он не знал, как долго шел в таком состоянии, остановился и мутным взглядом уставился на густые заросли, переплетенные черными древесными лианами и перевитые колючим кустарником. Он присел передохнуть, и до слуха его донеслось тихое журчание небольшого ручейка. С большим трудом он прорубил в густых зарослях узкую просеку к ручью. Вода была обжигающе холодной. Роун опустил голову, чтобы напиться, и перед глазами его впереди мелькнул просвет. Сверчок в мгновение ока спрыгнул у него с плеча, и юноша не раздумывая последовал на четвереньках за насекомым. Острые шипы впивались ему в тело, но руками он ощущал странную пульсацию, как будто внизу, где-то под ним, находился самый центр земли. Следуя за сверчком, Роун медленно продирался сквозь узкий просвет в зарослях, пока наконец не очутился на открытом месте.
Белый сверчок снова угнездился у него на плече, Роун встал на ноги и вдруг почувствовал, что сердце его бьется в такт с пульсацией земли. Он понял, что русло ручейка извивалось по странному лабиринту. Чтобы не бояться и не думать о том непредсказуемом, что ждало его, он погрузился на ходу в медитацию. Скоро он вообще забыл о времени и, продолжая двигаться вперед, оказался в самом центре лабиринта. Он представлял собой идеально очерченный круг шагов пятнадцати в периметре, причем на всем этом пространстве не было и следов корней и колючих кустов.
Сверчок прыгнул в самый центр круга, Роун сел рядом с ним. Он совсем забыл о голоде, жажде и усталости, все его чувства были теперь сосредоточены на запахе, исходившем от кустарника, дрожавших усиках сверчка, холодной жесткости глины. Донесшийся вдруг шелест сухих листьев на земле заставил его вздрогнуть. Ветра он не чувствовал, но видел, что листья перелетают с места на место, будто на них что-то дует. Вскоре движение листьев прекратилось так же внезапно, как началось.
Прямо перед ним от земли стала подниматься легкая дымка, вьющееся облачко которой оформилось в узкую гибкую полоску и потянулось к нему. В какой-то миг молниеносным броском, подобным нападению гадюки, полоска обвила ему шею, руки, лицо, зажала нос и рот так, что Роун не мог дышать. Он в отчаянии бросился на землю и судорожно извивался в приступе удушья. Поняв, что сопротивление бесполезно, Роун совладал с собой и стал пытаться замедлить биение сердца.
Кто ты?
Ответ последовал незамедлительно. Странная дымка обвилась вокруг его груди, пульсируя докрасна раскаленным свечением. Сначала ощущение было даже приятным, но в следующий миг Роун почувствовал себя так, будто его поджаривают на костре. Он кричал от боли, видя, как тело его покрывается пузырями и волдырями, как из грудной клетки испаряется вся вода и на месте груди не остается ничего, кроме горящих внутренних органов. В слепящей болевой агонии Роун, тем не менее, понимал, что все с ним происходившее было лишь иллюзией, фантомом, наваждением. Чем еще можно было объяснить, что он все еще находился в сознании? Жуткая дымка терзала каждую клеточку его тела как в кромешном аду, но, чтобы выжить, ему надо было не обращать внимания на нестерпимую боль. Предельным напряжением силы воли ему удалось достичь цели, трансформировавшись в непроницаемую сущность своего астрального тела.
Боль постепенно ослабевала, а дымка клубилась, густела и разбухала, пока не нависла над ним огромной пульсирующей массой, которая скручивалась или свивалась до тех пор, пока не превратилась в пару рогов. Между ними возникли два белесых глаза, прорезанных извилистыми линиями красных прожилок, а вокруг них стала возникать гигантских размеров голова. Голова быка. Из отвислой кожи на его шее образовались складки плоти. Потом начал вырисовываться могучий торс. На мощных мышцах выступали толстые пульсирующие синеватые кровеносные сосуды, словно грозившие прорвать кожу. От этого невероятного существа исходило ощущение такой непреодолимой силы, с которой Роуну никогда раньше не приходилось сталкиваться. Оно пахло землей, дыхание его нагоняло ветер.
На теле возникавшего из дымки монстра как роса на заре весеннего дня набухали капли пота. Мощный позвоночник выступал из спины, ноздри грозного существа вздувались и трепетали.
Стараясь сохранять спокойствие, Роун послал ему мысленный сигнал. Ты — Друг?
Челюсть минотавра оставалась неподвижной, но в голове Роуна раздался странный мелодичный голос. Ты в этом сомневаешься?
Красные прожилки в белых глазах Друга чем-то походили на зазубренные беспорядочные трещины, как будто грубо вырубленные в глазных белках. Нет. Просто я… мне казалось, что ты — человек. Человек, сразивший быка.
Убийца и убитый — в одном лице.
В видении я убил быка.
Сосуды на бычьей морде запульсировали от нахлынувших чувств. Да, и моя кровь исцелила Новакин. Но чтобы так случилось, тебе придется исполнить мою просьбу.
Роун напрягся от ярости, в любой момент готовой вырваться наружу. Ведь именно во имя этого божества были созданы те жестокие ритуалы, которые привели к уничтожению Негасимого Света и его жителей. Но, с другой стороны, ведь Роун сам искал встречи с этим чудовищем. Подавив охвативший его гнев, он решил противопоставить божеству доводы разума, против которых оно не могло бы устоять. Я ни на что не стану соглашаться, пока не узнаю, чего ты от меня хочешь.
