Места на пустынной верхней палубе между подвешенным на шлюпбалках спасательным ботом и вентиляционными трубами машинного отделения было достаточно. Противники некоторое время кружили, примериваясь, нанося жалящие удары руками и ногами, впрочем, не достигавшие успеха.
Вдруг высокий и мощный главарь «продажных», видимо, разом решив покончить дело, нанес молниеносный прямой удар левой рукой в челюсть. Он ожидал, что Хайд, пользуясь тем, что ниже на полголовы, прижмет подбородок к груди и пригнется, концентрируясь на ударе и уклоняясь. Но от внимания Хайда не ускользнуло, как тот опустил правую руку, занося ее для могучего крюка снизу. Поэтому ни пригибаться, ни двигаться вперед он не стал. Удар с левой было неудобно блокировать, но он блокировал распрямляющейся правой наотмашь и нанес открытой ладонью левой прямой удар в подбородок.
Главарь «продажных» клацнул зубами, всхрапнул и покачнулся назад. Хайд, не прерывая контакта своей правой руки с левой рукой противника, двинулся на него. Тем более что крюк снизу не получился. Совсем…
Хайд нанес сокрушительный удар в печень. Сделал полшага назад и хлестким ударом правой в голову срубил своего противника, как удар молнии срубает одиноко стоящее сосновое дерево.
Джентльмены объяснились.
Командир группы силеров шарахнулся во весь свой рост о палубу. Голова его с деревянным стуком коснулась настила. И остался лежать.
Но двое других «продажных» не были джентльменами и бросились на Хайда. Он едва успел с горем пополам перехватить плеть первого из нападавших, как рядом возник водитель грузовика Торнтон. Он еще на подходе видел окончание поединка по «беску» и был возмущен поведением секундантов, набросившихся на победителя.
— Эгей! — крикнул он. — Что за дела?!
Тут же развернул одного из нападавших, цепко схватив за ватный наплечник под мягким сюртуком, да и врезал с ходу, без предисловий, прямо в наглую рыжую физиономию.
Рука у водителя грузовика была тяжелая. Рыжего силера крутануло, и он полетел на палубу, теряя шляпу и остатки гордости. Оставшийся в одиночестве против двоих противников силер отступил, отчаянно вращая воющей в воздухе плетью.
— Это что за дела?! — вновь зарычал водитель. Но паузы оказалось достаточно, для того чтобы поднялись и главарь, и сраженный Торнтоном рыжий.
Взвыли плети. Одна из них обернулась вокруг шеи Торнтона, а вторая вокруг руки Хайда. И огромный кулак, ударивший в лоб, закрыл для водителя грузовика весь мир.
Когда он пришел в себя, то увидел звездное небо и почувствовал боль в горле и в голове. Привстав на локтях и мотая тяжело головой, он увидел своего пассажира в разорванном сюртуке. Больше никого на палубе не было. Хайд отправил за борт одну из черных шляп, что держал в руке.
Торнтон осмотрелся.
Никаких следов, кроме нескольких пятен крови, на досках палубы не было. А его случайный пассажир вел себя странно. Он стащил с себя брюки и ботинки.
—Что вы де… — начал было он, но тут, когда пассажир скинул рубашку, он и увидел разом и удлиняющийся на глазах хвост, и распрямляющиеся стремительно чешуйчатые, стрекозиные крылья.
— Ох! — сказал Торнтон. — Да ты эльф!
Жуткое зрелище мифического существа поразило его сильнее, чем удар кулаком.
Много страшных сказок рассказывали о них. Они фигурировали в наиболее драматических легендах и апокалиптических предсказаниях.
— Ох! — сказал он, не в силах отвести взгляд от омерзительной твари, которая, шлепая босыми ногами по доскам палубы, собирала свои вещи и запихивала их в узел, сделанный из дафлкота.
Но вот тварь повернулась к нему.
Особенно впечатлили в этот момент Торнтона не хвост и крылья, а непристойно болтающиеся совершенно человеческие половые органы. Это было выше сил.
— Благодарю за помощь, дружище, — сказала тварь, — я дважды в долгу перед тобой!
— Как скажешь… — промямлил Торнтон.
Крылья завибрировали, издавая протяжный гул, и все тело монстра начало мелко дрожать, будто двоилось и троилось. Он сделал несколько прыжков по палубе, окончательно теряя сходство с человеком, вспрыгнул на леер, оттолкнулся от него так мощно, что погнул толстую стальную трубу, и скрылся в ночи за бортом.
Торнтон сел на палубу. В той стороне, куда упорхнуло чудовище, уже разрастались огни порта. Паром прибывал в Гэмбер.
— А я пошел искать его, — пробормотал Торнтон, — хотел, гада, спросить, не желает ли воспользоваться моим грузовиком и дальше. Хорошим парнем показался… Это что же выходит? Я привез в Мир ангела Последнего Дня? Это что же тогда? Всему конец? А ведь я чувствовал, что мир портится… Мог бы догадаться. Старый я дуралей!
И бедняга Торнтон закрыл лицо руками и завыл, покачиваясь из стороны в сторону.
* * *
Флай, конечно, не стал бы обращаться за помощью, если бы мог этого избежать. Но сейчас он нуждался в ком–то, кто его укроет и снабдит кое–чем важным для осуществления его плана.
Торг с Илаем занял довольно много времени, но к этому Флай был готов.
Поднявшись по узкой винтовой лестнице в квартиру торговца, имевшую, совершенно очевидно, и отдельный вход, Флай увидел типичное для сородича жилище. Оно представляло собою одну просторную комнату с очень высоким потолком. Окно — единственное, но зато практически во всю стену и закрываемое тяжелыми плотными портьерами.
Флай сразу представил себе, как владелец скобяной лавки, зашторив окно и раздевшись, расправляет крылья и повисает в воздухе под потолком. Маленькая тайная радость для фейери, которой Флай был лишен долгие годы в тесной камере.
А потом, закутавшись в халат, Илай сидит перед огромным окном, раздвинув шторы, и смотрит на звезды или на плывущие облака. Жалкая компенсация невозможности летать открыто. Однако и это лучше, чем ничего.
Илай, может быть, и вправду давно не расправлял крылья в том смысле, какой вкладывают фейери в это словосочетание, но сделал все, чтобы максимально комфортно пережить это неудобство жизни среди людей.
— Я понимаю, — сказал Илай, жестом обводя помещение, — совсем не то, что тюрьма. Совсем не то, что тебе пришлось пережить, но это ведь тоже заточение. Вся наша жизнь среди них — заточение.
— Нет нужды оправдываться, — сухо сказал Флай, нарочито сутулясь, — нет нужды. И нет надобности сетовать на судьбу. Я же не сетую.
— Ты другое дело…
— Другое? Чем? Пока было возможно мириться с заключением, я считал покорность за благо. Я мирился с судьбой. Но я знал, что однажды все изменю. И как только стало возможно покинуть серые стены, я сделал это. Так и ты. Миришься с судьбой. Но можешь ее изменить.
— Я не могу… — Илай покачал головой. — Нет, только не я.
— Твой выбор, — закрыл тему Флай.
В комнате были пухлые кресла, обтянутые рыбьей кожей с серебряным шитьем. Они стояли словно бы хаотично, однако проницательный человек догадался бы, что их расстановка имеет смысл. Одно кресло было повернуто к окну. Для того чтобы любоваться видом.
