А вид открывался отменный. Лавка Илая находилась почти у самого края уступа на скале Элкин–маунтин — в верхнем городе. А из окна его квартиры открывался вид на нижний город, на расцвеченные огнями улицы и дома у подножия скалы. Это создавало иллюзию полета даже ночью. А каково здесь днем, когда на юг плывут облака?!
Второе кресло стояло перед шоу–радиопроектором. Раз этот прибор имелся у Илая, то дела его шли не так уж и скверно. Так что, сидя в кресле, он мог смотреть новости, выступления артистов и недурно проводить пасмурные вечера.
Ну а третье кресло было повернуто к камину.
Все устроено так, чтобы хозяин этой берлоги мог, не двигая мебель и только пересаживаясь из одного кресла в другое, получать разнообразные удовольствия.
Еще в комнате наличествовал круглый стол, покрытый зеленой скатертью с золотыми рыбками, и два стула подле него. Небольшая этажерка с книгами и какими–то простенькими безделушками, маленькая кухонька была обустроена в углу под вытяжным шкафом.
Освещение неживое, электрическое. Ну так что же с того? Для уюта всегда можно калильную газовую лампу засветить или свечу.
Небольшая, но удобная кровать не бросалась в глаза, она стояла у самой двери, которая вела, очевидно, в прихожую.
Флай подошел к ней и распахнул ее.
Маленькая темная прихожая, закрытая на засов входная дверь выглядит надежной. Стойка для одежды и калошница рядом с ней. Дверь в туалет — узенькая, желтая какая–то.
Флай хмыкнул.
Желтая дверь в туалет родила в его голове какие–то странные, неуловимые ассоциации.
Различие — самое фундаментальное, самое глубокое и плодотворное качество в природе. Некоторые думают, что основа в сходстве и подобии. Но это заблуждение. Сходство и подобие бесплодны, бесконфликтны и не обогащают составляющих элементов.
Различие всегда глубже и плодотворнее. Тот, кто может в сходстве видеть различие, способен удивляться. А удивление — способность, по сути, в обыденном, неприметном и посредственном увидеть откровение, новость — отличие!
Судьба желтой двери озаботила Флая.
Как его сородич мог выкрасить дверь в такой не подходящий ни к чему в его жилище ядовитый цвет? Или он принес откуда–то эту дверь взамен старой, пришедшей в негодность, и повесил на петли, не озаботившись тем, чтобы перекрасить? Странно.
Флай вышел в прихожую и открыл желтую дверь. Она была желтой и с другой стороны. И больше ничего желтого в квартире не было.
Дверь могла бы гармонировать, да и то с натяжкой, со скатертью на столе — зеленой с золотыми рыбками. Но дверь была здесь, а скатерть — там. Флай вернулся в комнату.
— Мне нужно укрыться, — сказал он, напрямую переходя к делу.
Если решался вопрос с жильем, то все остальные вопросы решались автоматически.
Илай издал какой–то нечленораздельный, неопределенной эмоциональной окраски звук.
— Значит, некоторое время я поживу у тебя. Недолго, пока не найду другое место.
Снова нечленораздельный звук, но вроде бы утвердительный.
— Молот Исса! Почему ты не перекрасишь эту дверь?
— Какую дверь, Флай?
— Ту, что в туалет.
— А что с ней не так?
— Она желтая.
Некоторое время два фейери смотрели друг на друга с выражением полного непонимания на лицах.
— Илай! — вернулся к своему делу Флай. — Во время войны были ружья для сверхточной стрельбы. Я знаю это наверняка. Я проезжал через город Рэн. И вспомнил. Именно там, в Рэне, была мастерская Трейси Хартли. Оптическая мастерская. Они производили прицелы наподобие артиллерийских для установки на мощные ружья. Прицельная дальность обеспечивалась на один вэй.
— Разве такое возможно? — поразился Илай.
— Возможно, — заверил Флай, — мне это точно известно. Я однажды держал в руках такое ружье. Производство оружейных заводов Грина.
— Ты хочешь достать такое теперь? — догадался Илай.
— Не совсем так.
— Присядь к камину, — вспомнил про обязанности доброго хозяина дома Илай, — на улице дождь. Сейчас я приготовлю нам поесть. Может быть, калиновки?
— Да, да и да, — сказал Флай и опустился в кресло у камина.
Илай нажал ручку газового запальника, и дрова в камине быстро разгорелись. Принялись потрескивать, и волны тепла поплыли по комнате.
— Мне нужен добрый оружейник, — продолжал после паузы Флай, косясь время от времени на сородича, громыхающего в углу посудой, — желательно из наших. Но не обязательно. Главное, чтобы делал штучную работу и не был излишне любопытен или болтлив.
— Такого можно будет найти, — сразу прикинул Илай.
— Нужно будет найти, да побыстрее.
— Я, пожалуй, знаю одного. Он не фейери, но надежный человек.
— Что он делает?
— Драммеры. Даже длинноствольные! Для охоты.
— Это очень хорошо, что драммеры.
— У меня есть его карточка. Я дам тебе.
— Еще мне нужен оптических дел мастер.
— Оптик?
— Такой, чтобы мог изготовить зрительную трубу наподобие артиллерийского прицела и чтобы смог приспособить ее к оружию. К конкретному оружию. И очень быстро.
— Я не имею дела с мастерами–оптиками, но однажды мне пришлось выполнять замок на заказ для одного. Может быть, он справится с твоим заказом.
— Заказ несложный. Любой квалифицированный оптик справится.
— Ну, если ты так думаешь…
— У тебя есть карточка оптика?
— Есть.
— Дай мне и ее.
— Утром…
— Прямо сейчас!
— Хорошо.
Илай с неохотой оставил приготовление пищи и направился к этажерке. Он некоторое время рылся в шкатулке, затем принес Флаю две карточки.
— Вот — сказал он, — я написал на обратной стороне рекомендации.
— Хорошо. Карточки я оставлю. На всякий случай. А сходить к оружейнику и к оптику тебе придется самому. Завтра с утра.
— Хорошо.
— У тебя что–то подгорает.
— Нет, так и должно быть. Я научился этому блюду у одного южанина…
— Илай… Тебя не смущает эта желтая дверь?
— Нет.
— Как так могло получиться, что она желтая?
* * *
Клаус Шмидт по прозвищу Давилка — громила Карло–Умника, который негласно работает на синдикат Ортодокса Мулера, остановил паромотор у перекрестка.
Это был не тот паромотор, на котором он возил своего босса. Тот, с кузовом, украшенным фривольными барельефами, был слишком приметным. Он одновременно являлся титульным штандартом господина Карло Бенелли, чем–то заменявшим герб, которого господин Бенелли, занимавший неопределенное и даже двусмысленное положение в обществе, не мог иметь ни по праву рождения, ни по заслугам.
