На поверку длинноухие – скряги похлеще гномов, из-за чего между Эладарном и подгорными жителями не раз случались войны.
Чур меня, думать о деньгах. Все, концентрируюсь на поисках лежбища сэкки и выходе из храма.
Лестница, сделанная из поблескивающего металла, вывела меня на нижний этаж, в темный зал. Свет факела ложился на замусоренный пол. Фигурная цветная плитка растрескалась, добавляя в напольные узоры элементы, похожие на черные молнии.
Я поднял факел повыше. Из тьмы проступили неясные очертания, заставившие насторожиться. Вновь чужой взгляд, от которого кожу словно колет крохотными иголками.
Вытащив из-за спины съехавшее набок при падении копье, я измазал наконечник несгораемым маслом с факела. Паладинское оружие воспламенилось, на лунном серебре клинка задрожали отблески огненных язычков, развеивающих темноту. В зале с высоченными потолками есть где развернуться. Врагов предпочитаю не подпускать к моему бренному телу и держать от себя подальше, на расстоянии копья.
Мусор громко похрустывал под подошвами. Тихо не пройдешь, чтоб его. На весь храм раздается выдающий меня хруст.
На полу обломки рухнувших колонн. Подхожу к стене и замираю. В стенной нише неподвижно стоит эльфийский воин в полном вооружении, с длинным мечом-лепестком и щитом из того же растительного комплекта, в кольчуге до колен, будто из листьев, подпоясанный ремнем. Каменный воитель, блин. Нос ему отбили в жестокой битве, там же лишили ступни. Не упирался бы пяткой копья в мраморный постамент – рухнул бы.
Статуи ушастых героев стояли рядами вдоль потемневших стен. Ни одна не похожа на другую, разные лица, позы, вооружение и одежда. Мастерству ваятеля позавидовали бы многие наши земные скульпторы, до того точно он передал естественность эльфийских воинов.
Обратившись в слух, иду по замусоренному залу. Арочные стенные ниши с разбитыми вазами зияют провалами, их легко спутать с проходами в боковые комнаты. Когда-то из ниш росли цветы, украшавшие стены и сплетавшиеся в чудной красоты орнаменты и целые картины. Откуда я это знаю? Хм. Интересный вопрос. Сам хотел бы знать ответ.
Верховный улиточников толковал о запечатывании ведьмы эльфами в разрушенном городе. Где, как не в храме, ее заточили? По мне – самое надежное благословенное место, и благословили его божества ушастиков. Страж мог тысячелетиями питаться айгатой магического кристалла.
Старейшие лоа, развороченный дуб, пробудившаяся ведьма. Кусочки мозаики встали на свои места, образовав ясную картину происшедшего. Колдун призвал мощь повелителей Серых Пределов для уничтожения дуба, скорее всего, бывшего стражем. Уничтожив его и создав ход в храм, шаман оживил сэкку. Догадываюсь, кто провернул операцию по пробуждению и зачем она ему понадобилась.
Ладно, не буду отвлекаться. Мое основное задание сейчас – разыскать ведьмино логово. В зале холоднее, чем в небесной полусфере, и сильнее вонь разложения, хотя, казалось бы, куда уж сильнее. Привыкаю.
Ориентируясь по запаху потусторонней сущности, я прошел с десяток метров прямо. Сворачивать особо некуда, зал прямоугольный и длинный. Остановился, осветив развалины алтаря. Многотонная каменная плита опрокинута и расколота, под ней чернеет дыра подземного хода. Оттуда тянет удушающим амбре. И главное, в пыли различаются отпечатки босых тролльих ног и алеют кровавые полосы.
Логовище сэкка устроила в храмовом подземелье.
Первый уровень боевого транса – активация. Если уж идти в гости к тысячелетней ведьме, то подготовленным к неприятностям.
Накатила волна расслабляющего тепла, вливающего энергию в мышцы. Десять ударов сердца до полного вхождения в транс. Перестали болеть ступни и плечо, усталость от ночного марафона точно вымело из организма метлой.
Открываю глаза. Враг близко. Почему именно враг? Потому что друзья не смотрят на тебя с голодным интересом неравнодушного к будущей добыче зверя. Он на том конце хода глядит из тьмы, и ему любопытно, почему двуногий смертный сам идет к нему на кухню.
Это не ведьма. Ее взгляд злой. У существа внизу нет злости. Не буду заставлять его ждать. Мне самому хочется поскорее увидеть, что оно такое.
С копьем наготове спускаюсь по скользким, едва выступающим из земли ступеням. Ход будто прорыли в земле животные. Неправильной формы пологий тоннель, оплетенный корнями. Подошвы наступают на острые камни, осколки алтаря и напольной плитки.
К запаху разложения примешивается тонкий аромат свежепролитой крови. Кто-то уже позавтракал, проснувшись.
Ход вывел меня в просторную пещеру. Земляные стены, верх теряется во тьме. Эстетики высших эльфов нет и в помине. Под ногами захлюпало и захрустело. Опустив горящее копье, невольно сбавляю шаг.
Настоящее логово кровожадной сэкки. Всюду, куда ни посвети, кости с остатками гнилой плоти. И тролльи, и звериные перемешаны в отвратное хаотичное месиво. То там, то тут лоскуты ткани, клочки волос и шерсти. Я словно попал в общий могильник, куда сносились трупы животных и синекожих.
Тошнота подкатила к горлу, несмотря на боевой транс, притупляющий позывы организма. Живущая здесь тварь заслуживает уничтожения. Не посмертия в Серых Пределах, а окончательной, абсолютной духовной аннигиляции, длящейся столетиями.
Справа впереди зашуршало, зачавкало. Бросив в ту сторону факел, я рефлекторно схватился обеими руками за древко копья и принял боевую стойку.
Груда мертвых тел неподалеку от меня зашевелилась, и из-под нее выполз окровавленный ребенок. Голый, худенький, как и большинство детей троллей, бегающих по деревням. Разве что от его необычной светло-серой кожи исходило свечение.
Поднявшись с четверенек и не обращая на меня внимания, он забрался на плоский, заляпанный бурым камень, смахивающий на надгробие, и уселся, уставившись на меня антрацитовыми глазищами. Кровавые пятна на его мордашке можно принять за грязь из лужи.
– Ты мой отец? – спросил он тонким детским голоском.
Я отрицательно покачал головой, нацелив в него копейный наконечник.
– А кто ты тогда? – Пацаненок как ни в чем не бывало принялся ковыряться в широком носу.
– Охотник. – Я застыл, изучая существо.
В его принадлежность к народу троллей не верю, к чистым лоа он также не относится. Серой светящейся кожи у детей синек не бывает. Мистер Грей недоразвитый.
– Охотник, да? – лениво растягивая слова, произнес мой будущий визави. – Мама однажды принесла нам с сестрицей охотника. – У него и сестра есть?! Кажется, знаю, кто мамаша сего чуда. – Он так весело брыкался и верещал! – Серый открыто, по-детски засмеялся. – Мы с ним всласть поиграли.
Боюсь представить, в какие игры. Семейка Адамсов нервно курит в сторонке.
– Да-да, было весело! Мы играли в прятки и догонялки, в «саблезуба-и-однорога»
[8]
. Правда, он быстро выдохся и не захотел быть махайром, после того как мы его покусали. А ты хочешь со мной поиграть?
