– Что значит «начала болеть»?
– Чухонь, я тебя как человека просил – помолчи! – Тимофей повернулся и сверкнул бутылочно-зелеными глазами. – Жень, не слушай его. Все со мной в порядке.
– Подожди, ты спустился сюда, чтобы спастись от головной боли? – у нее вспотели ладони. – А сейчас? Сейчас тебе плохо?
– Нет, сейчас мне нормально. Даже отлично. Глянь, какой у меня маг. Я уже на четвертом уровне.
На экране вращалась вокруг своей оси фигурка человека, облаченного в синюю мантию. Длинные светлые волосы были стянуты на затылке в конский хвост. Треугольное лицо и слегка заостренные уши делали его похожим, скорее, на светлого эльфа, чем на боевого мага. «Ларса напоминает», – мелькнуло в Женькиной голове.
– Да причем тут маг, Тим? Тебе становится хуже! Нужно что-то делать, а не торчать в Сети!
– Вовсе я не торчу! Два замка, между прочим, взял, оружейную мастерскую построил и этих… болотных орков на службу нанял. Еще пара стычек со всякой нечистью, и можно идти войной на соседей.
Ничего кроме побед остроухого мага Тима не интересовало. Женька несколько раз попыталась сменить тему, но беседа снова и снова скатывалась на игру.
– Слушай, а ты о чем-нибудь другом можешь говорить? – не выдержала она.
– Могу, но это неинтересно.
Тим снова отвернулся. Уперся острыми локтями в колени и запустил пальцы в шапку медных волос. Под черной тканью униформы Людей крыш проступила цепочка позвонков.
– Тебе даже плевать, как я экзамены сдала? – сквозь зубы спросила Женька.
– Хорошо, давай поговорим о твоих экзаменах, – вздохнул Тим, не отрывая взгляда от экрана. – Как ты их сдала?
– Нормально! – Женьку охватило раздражение. Такое сильное, что захотелось отвесить Тимке хороший подзатыльник. Она неслась сюда сразу из школы, чтобы побыть с больным другом, а этот предводитель болотных орков не может ни о чем думать, кроме своего мага! – Я поняла, тебе не до меня. Всего хорошего. Звони.
Женька решительно вышла из комнаты, от души хлопнув дверью. Федор с Чухонем поспешно выскочили следом. Там друзей встретил Шепот – худой старик в черных джинсах и фланелевой рубахе в красно-коричневую клетку.
– От Тима?
– Как он, Родион Петрович? – будь Тим трижды бесчувственным бараном, она должна знать, что с ним творится.
Женька прошла следом за целителем в крошечную каморку по соседству с комнатой Тимофея. В ней на громоздком, явно принесенном сверху, столе светился плоский экран компьютера. Рядом гудела пара ящиков размером с настольный принтер и стояли наполненные разноцветной жидкостью пробирки.
– Садись, Женя. И вы, мужики, садитесь. Не мельтешите.
Шепот указал на тяжелые стулья, обитые красным бархатом. Очевидно, они тоже перекочевали из покоев Глухого.
– Плохи Тимкины дела. Пару дней назад ему стало хуже. Голова, похоже, раньше болеть начала, но этот герой-штаны-с-дырой терпел до последнего, – голос старика хрустел, словно овсяные хлопья. – Вот и дотерпелся. Если б Чухонь к нему случайно не заглянул, мы бы дурака уже хоронили. Слава Лунной кошке, крысюки быстро сообразили отнести его на нижний ярус.
– Хуже стало только ему? – пытаясь скрыть панику, спросила Женька.
Тим был не единственным, кто заразился крысиным вирусом. Кроме него заболело почти полсотни обычных людей. Спасти удалось всего двадцать три человека. Их поселили в городе Норного братства, убедив, что жизнь под землей – самый передовой метод лечения подобных заболеваний.
– Нет, не только. У остальных давление подскочило дня за три до Тимофея – они заразились на несколько суток раньше него. Всех отправили на нижние уровни, – Шепот в задумчивости провел рукой по собранным в хвост белым с желтинкой волосам. Целитель был очень старым. Лоб, нос, руки – всё казалось вылепленным из коричневой глины. Только желтые глаза не имели возраста. Женька иногда представляла, что внутри Шепота живет рысь. И смотрит на мир сквозь человеческое лицо. – Болезнь прогрессирует. Это хуже всего. Завтра придется спускать зараженных еще ниже.
– Тима тоже? – Федор испуганно заморгал.
– Да.
– И часто парню предстоит менять хоромы? – осторожно поинтересовался грибок, выглянув из стены на уровне лица Шепота.
– Если все пойдет, как сейчас, не реже, чем раз в два дня. Тимофей пока держится, но толку никакого. Изменений в организме силой воли не остановишь.
Женя поймала взгляд Шепота.
– Сколько внизу еще уровней?
– Семь, – ответил за целителя Чухонь.
– А что будет потом? Когда спускаться станет некуда?
Старик молчал.
– Значит, Тимке осталось жить около двух недель, – едва слышно закончила Женя.
* * *
Путь наверх прошел в молчании. Женька брела за Федором, волоча букет несчастных лилий, и твердила про себя: «Тим умирает. Осталось две недели. Через четырнадцать дней его не будет…», но не ощущала ни страха, ни боли. Казалось, она роняет камешки в колодец и ждет звука удара о воду, а его все нет и нет.
С ней иногда случалось такое. Чувства перестали поспевать за событиями. Голубец орала на нее, покрываясь пурпурными пятнами, а внутри застывшей перед директрисой Женьки лежала зимняя равнина. Над голубым настом гулял колючий ветер, и в каждом кристаллике снега жила безмятежная тишина.
Потом, через час-два, на нее накатывало. Приходила обида и злоба. Но Глубец к тому времени была далеко. «Это инстинкт самосохранения, – думала Женя. – Эмоции специально опаздывают, чтобы я не натворила глупостей под горячую руку».
– Ну, я пойду? – Федор остановился и посмотрел на подругу исподлобья. Толстый Боров тут же опустил зад на влажный асфальт. – Мне еще ужин готовить. Родион Петрович скоро вернется.
Ресницы юного целителя слиплись от слез в коричневые иголки. Подбородок дрожал. Федор в отличие от Женьки слишком остро переживал случившееся с Тимофеем, но не разрешал себе зареветь по-настоящему. Целителям нельзя плакать. Со слезами вместе уходит сила. Пожалеешь больного, расслабишься и ничем не сможешь помочь. Это всем известно. Поэтому Федор держался.
– Иди, – кивнула Женя. Надо было вернуться к Тимке и побыть с ним. Но ноги отказывались нести ее к умирающему другу. – До завтра.
Она еще немного постояла, глядя, как уменьшаются вдали мальчик и собака. Ярко-розовые подошвы кроссовок Федора отражались, точно в зеркале, в мокром от измороси асфальте. Тротуар был усеян червями. Они покинули свои норы, спасаясь от устроенного дождем потопа. Их бледно-розовые тела вытягивались в живые струнки и ползли куда-то в поисках нового жилья.
Женька обнаружила, что один червяк угодил в радужное пятно бензина. Спасался от воды, а попал в зону экологического бедствия. Она оторвала от лилии лепесток, поддела им путешественника и отнесла на бордюр. Авось, оклемается. Потом снова посмотрела вслед Федору. Он успел исчезнуть.
