Искристо-белый прямоугольник бумаги пересекали несколько слов, написанных от руки: «Ты должна быть самой красивой». И подпись: «Папа».
– Па-па? – прочитала Сара по-русски. – Значит, платье прислал Морок?
В ее голосе послышался холодок с примесью недоумения.
– Ну да. И что? – Женя с вызовом вскинула подбородок, старясь не показать, насколько она удивлена этим жестом отца.
– Странно, я думала, вы не особо ладите. Ошиблась. Неужели, тебе плевать на то, что твой папа подлец и предатель!
– Он не подлец! – Кровь прилила к Женькиным щекам. Может быть, между нею и отцом нет большой любви, но сейчас в чужой стране она чувствовала себя с ним по одну строну баррикад. Он как-то разом стал своим, а своих в обиду не дают. Даже на словах. – И никого не предавал!
– Ты просто ничего про него не знаешь! – Сара осторожно положила карточку на кровать и быстро отдернула руку, словно короткая записка была смазана ядом.
Еще минуту назад такая милая и приветливая, теперь итальянка напоминала моллюска, захлопнувшего перед гостьей из России створки своей раковины.
– Тогда, может, расскажешь? Чего я не знаю?
– Ничего. Не важно, и потом Эдде не понравится, если я буду болтать с тобой на эту тему. Идем! Тебе нужно подобрать туфли под платье. У нас тут есть что-то вроде гардероба для особых случаев.
Не дожидаясь реакции гостьи, итальянка вышла из комнаты. Женя постояла с минуту и двинулась следом. Она решила остаться в Италии. В конце концов, одна ночь ничего не изменит. Зато, возможно, удастся узнать что-нибудь о прошлом отца.
И появиться перед Бруно в новом платье.
Глава 7
Увидев замок Ангела, Женька перестала дышать. Отчего-то ей казалось, что ангелы должны обитать в тонких белоснежных башнях со стрельчатыми окнами и алыми флагами на шпилях. Но, похоже, здешние посланники богов предпочитали совсем другую архитектуру.
Замок напоминал гигантскую шайбу, сложенную из тонкого красно-коричневого кирпича. Сверху на ней покоился огромный параллелепипед, на котором, раскинув крылья, застыла фигура ангела. Подсвеченная голубыми прожекторами, она казалась полупрозрачным видением на фоне густого, бархатно-синего неба ночного Рима.
Было ли это красиво? Сложно сказать. Но что совершенно точно – это было грандиозно. Впрочем, как всё в Вечном городе.
– Позвольте вам помочь, прекрасная сеньорита! – Бруно распахнул дверь «Ламборджини» и потянул руку.
Потешный наряд гида сменила униформа Людей крыш. Женька с удивлением отметила, что она отличается от российского варианта. Это был черный эластичный комбинезон, покрытый крошечными стразами. По всем законам физики, костюму полагалось сверкать, как подвески королевы. На деле же он поглощал свет, делая Бруно почти невидимым.
– Нравится? – спросил итальянец, поймав взгляд своей подопечной. – Значит, сегодня тебя ждет приятный сюрприз.
Что это за сюрприз, Женька расспрашивать не стала. Откровенное восхищение, с которым разглядывал свою спутницу Бруно, сделало ее молчаливой, точно виноградная улитка. От смущения все меткие фразочки и язвительные замечания вылетели из головы. Правильно говорила Марта: «Принимать комплименты – большая наука. Не всякая девушка способна делать это, не теряя лица».
Но, как выяснилось, впереди Женину скромность ждало куда более серьезное испытание. Стоило ей вместе с Бруно переступить порог замка и оказаться в узком внутреннем дворике, как она попала в западню. Ее окружила толпа подростков.
– Ты Женя, да? Женя Смородина? – спросил невысокий мальчишка с копной черных кудрей.
– Есть такое мнение.
– А можно автограф? Для Антонио. Это меня так зовут, – паренек протянул фотографию, и Женька часто заморгала, разглядев, ЧТО на ней было изображено. Трансформаторная будка с ночным прыгуном на стене! Вот это номер!
– И мне! И мне! Тут распишись! – загомонили вокруг. Возле Женькиного лица зашелестел еще с десяток таких же снимков. Она растерянно оглянулась в надежде получить объяснения у своего гида, но тот куда-то исчез.
– Это шутка такая? Да? Не хочу никого расстраивать, но, по-моему, вас обманули. Я не Моника Белуччи и даже не Андрей Аршавин. Я не снимаюсь в «Сумеречной саге», и диски с моими песнями не расходятся миллионными тиражами…
– Ты лучше! Ты Женя Смородина! – торжественно произнесла пухленькая девушка в цыплячьем платье до пола. – Настоящая знаменитость! Девочка, которая спасла мир от крыс! Я чуть с ума не сошла, когда узнала, что ты летишь в Рим!
– Ага! И я! Правда-правда! – поддержали ее со всех сторон.
Женька недоверчиво оглядела свой фан-клуб. Девушки были одеты в вечерние туалеты, парни – в униформу со стразами. Все загорелые и темноволосые. На их фоне бледная Женька выглядела белой вороной. В прямом смысле слова «белая».
– У меня есть фотографии всех пятидесяти шести твоих граффити! – гордо заявил кудрявый Антонио. Потом, заглянув по щенячьи в глаза русской гостьи, тихо попросил: – А научи меня так рисовать. Ну, пожалуйста!
– Тото, ты озверел? Еще Главу Большого Совета попроси тебе уроки по прыжкам давать! – возмутилась высокая девица в бирюзовом платье. – Женечка, а можешь мне вот тут расписаться? – и указала голубым ногтем на свою щеку. – Я специально для этого серебристый маркер принесла!
– А мне вот тут! – оттеснил ее широкоскулый парень, закатывая рукав комбинезона. – На бицепсе!
– Это бицепс? – девица ехидно подняла брови. – С бородавкой не перепутал?
Но поклонников уже было не остановить. Они закатывали рукава, подставляли щеки, плечи, колени. Женька в ужасе попятилась к стене. Происходящее казалось ей розыгрышем. Ну не могла же Смородина-уродина стать кумиром итальянских подростков. Точно не могла! Сейчас все вокруг начнут гадко хихикать и кричать: «Что? Попалась?»
– Эй, фан-клуб, расступись! – гаркнул кто-то над ухом.
Ее подхватили под локти и поволокли сквозь толпу. Женька только ахнула, обнаружив, кто ее спас. От Доны с Дорой можно было ожидать чего угодно – канцелярской кнопки на стуле или куриного яйца в кроссовке, но никак не помощи в трудную минуту.
– Автограф-сессия будет после официальной части. Занимайте очередь, – кинула через плечо одна из девушек разочарованным фанатам и вместе с подругой утянула растерянную звезду в широкий коридор.
Его пол уходил вверх под крутым наклоном. Сводчатый потолок был таким высоким, что под ним запросто прошел бы грузовик. Наверняка пару тысяч лет назад по этому коридору ездили позолоченные колесницы гордых патрициев. Если прислушаться, начинало казаться, что стены из бурого кирпича все еще хранят скрип рессор, шелест туник и крики рабов. Только вряд ли в те времена на полу лежала пушистая ковровая дорожка. Она текла бордовой рекой от массивных створчатых дверей, маячивших далеко впереди, к выходу во внутренний дворик, оставленному за спиной. По обеим сторонам шелковистого потока с небольшим интервалом стояли металлические чаши, в которых потрескивал огонь.
