Вместе с девушками по ковровой дорожке поднимались стройные женщины в вечерних туалетах и поджарые мужчины, затянутые в едва заметно мерцающие комбинезоны.
Идущие рядом люди ловили Женькин взгляд, кивали, улыбались и сообщали, как они счастливы принимать у себя во фратрии столь удивительную девушку. Удивительная девушка в ответ отчаянно краснела.
– Послушай, вечер начнется с торжественного выступления Эдды, – принялась объяснять одна из подруг. – Она подарит тебе нашу форму ну и скажет спасибо за спасение человечества. Ясно? Эдда принципиально говорит только по-итальянски, поэтому смотри на меня. Я кивну, когда она закончит.
– А мне никто не переведет ее речь?
– Нет. Она терпеть не может русский язык, – объяснила вторая подруга. Теперь отличить Донну от Доры было бы совсем не сложно. Одну обтягивало длинное красное платье с разрезом, как выразилась бы незабвенная Голубец, до подбородка, другую – длинное белое. Но Женька постеснялась снова спросить имена итальянок. – Не может простить Марте то, что она вместо нее стала Главой Большого Совета.
– Поняла. Как же мне ей отвечать? По-русски?
– Есть варианты?
– Я могу выучить пару итальянских фраз. Например, «Я благодарю вас за теплые слова и с большим удовольствием принимаю этот подарок».
Подруга в красном задумчиво почесала кончик острого носа.
– Хорошо. По-итальянски это звучит примерно так: «Ciao gatta stupido! A che cazzo me serve queto schifo».
Вторая неожиданно прыснула.
– Нет, это как-то не совсем вежливо, Жень. Лучше так: «Ciao vecchio cesso! Infilati in culo questa merda di roba». Запомнила?
– Без проблем! – Женька несколько раз повторила свою короткую речь. Она знала, что со способностями по части иностранных языков у нее все в порядке, поэтому не боялась опростоволоситься перед итальянцами.
– Ты молодец! – похвалила девушка в белом. – Почти без акцента.
Все трое неожиданно замолчали.
– Спасибо, – прервала неловкую паузу Женя.
– За то, что спасли тебя от этих психов?
– Нет. За то, что спасли этих психов от моего автографа. Они просто не знают, как коряво я расписываюсь. Хуже только курица лапой.
Девушки разом засмеялись и толкнули тяжелую дверь в конце коридора.
* * *
Дина проснулась от ощущения пустоты. В комнате никого не было. В доме, кажется, тоже. Она не могла объяснить, откуда взялась эта уверенность, но, готова была спорить на подаренные Ларсом сережки с парой черных жемчужин, что глава пятой расы покинул особняк.
«Интересные дела! Где это он бродит посреди ночи?» – ревниво подумала Дина. Она поднялась с широкой кровати, стоявшей в единственной, худо-бедно сохранившей уют комнате, набросила на плечи шелковый халат и отправилась в разведку.
На полу темного коридора лежали разноцветные пятна тусклого света. Это уличный фонарь заглядывал в грязный витраж первого этажа. У поворота шевелило иглами уродливое существо на одной ноге. Дина даже не вздрогнула. За несколько недель жизни в особняке она привыкла к несчастной драцене, засохшей много лет назад. Так же как и к хлопьям паутины по углам, и к беготне мышей за стеной. Давно не ремонтированный дом печально постанывал в забытьи. Наверное, его, словно больного старика, мучили ломота в суставах и дурные сны.
Путь Дины лежал на кухню. Там, в огромном холодильнике, навевавшем мысли о капсулах с погруженными в анабиоз космонавтами, стояла пачка апельсинового сока. Девушка сделала несколько глотков и уже двинулась в обратный путь, когда заметила хвост.
Хвост сердито бил по полу.
Его хозяина видно не было – он скрывался за поворотом коридора. Владельцем хвоста вполне могла оказаться средних размеров пантера, если б не исходившее от серебристой шерсти голубое сияние. Совсем слабое. Точно от морской воды в разгар лета, когда в ней резвятся миллиарды светящихся рачков.
Сердце Дины бешено заколотилось. В животе защекотало, как во время затяжного прыжка. Хвост и впрямь принадлежал кошке.
Лунной кошке. Тотему Людей крыш.
Дина видела ее всего один раз в жизни, в двенадцать лет, перед тем как шагнуть с крыши многоэтажки во время своей инициации. Огромный зверь внезапно возник на соседнем здании, и тогда густое счастье теплым сиропом наполнило тело Дины. Страх пропал. Дочь Лунной кошки почувствовала себя невесомой, точно солнечный зайчик, и решительно оттолкнулась от края крыши. Теперь, спустя почти шесть лет, она не могла ни с чем перепутать это ощущение детского восторга при встрече с божеством своего народа.
Стоило сделать пару шагов, как хвост исчез за поворотом. Дина бросилась следом и успела заметить мерцающий силуэт в самом конце коридора.
– Подожди! – закричала она.
Но Лунная кошка сорвалась с места, огромным прыжком пересекла просторный холл и исчезла в распахнутом окне. Божество покинуло дом.
На Дину накатило отчаянье. Она почувствовала себя сиротой, которая встретила на улице потерянную мать, а та помахала ручкой и исчезла в толпе. Не долго думая, девушка выбежала из дома.
От обветшалого крыльца через участок вела узкая тропинка. По обеим сторонам от нее стеной стояла марь. В свете одинокого фонаря сорняк выглядел зловеще черным. Словно дремучий лес из сказки.
Терпкий запах мягких, как фланелевая пижама, листьев смешивался с ароматами ночных цветов и влажной земли. В гуще могучих стеблей что-то шуршало и попискивало, но Лунной кошки видно не было.
Где же она? Неужели совсем ушла? И тут Дина заметила в зарослях голубые всполохи. Не обращая внимания на норовившие соскочить тапочки, она бросилась туда.
И оказалась на другой тропинке.
Узкий коридор между пахучих сорняков уходил в глубину участка, за особняк и упирался в металлическую дверь позади дома. Она выглядела так, словно ею не пользовались с прошлого века. Темно-синяя краска облупилась, сдавшись перед натиском ржавчины.
Ни на что особо не рассчитывая, Дина повернула облезлую ручку. Та поддалась на удивление легко, без единого звука. Похоже, механизм не так давно смазывали. За дверью обнаружились уходящие вниз ступени – бетонные, с металлическими бортиками.
– Я должна войти? – громко спросила Дина. Было ясно, что Лунная кошка не просто так выманила ее из дома.
Никто не ответил. Впрочем, девушка на это и не рассчитывала. Она глубоко вздохнула и, словно в осеннюю реку, нырнула в подвальную прохладу.
Спуск оказался недолгим. Внизу ее встретила еще одна дверь. На этот раз – тяжелая, хромированная, без намека на ржавчину. Она бесшумно ушла в сторону, открывая тускло освещенное помещение.
Странную тайну хранила эта комната. У противоположной от входа стены тикало и гудело медицинское оборудование. На глянцевых мониторах бежали красные и зеленые зигзаги. Пахло озоном.
