Женька уже готова была бежать в коридор за стремянкой, чтобы освободить алтайца из нитяной ловушки, когда тот зашевелился и попытался вернуть себе вертикальное положение. Вышло не очень. Пятая точка все еще осталась самой близкой к потолку частью тела. Тогда Учур ухватился руками за две из четырех опоясывавших его фибр, подтянулся, выпрямился и медленно поднял голову.
Почувствовать облегчения Женька не успела. Ей показалось, что в спину ударил ледяной арктический ветер. Вместо смуглого лица своего врага она увидела серо-зеленый треугольник, рассеченный узкой щелью безгубого рта. Там, где полагалось находиться носу, теперь торчал короткий отросток с тремя дырками вместо ноздрей. В глазницах вращались черные, точно затянутые нефтяной пленкой, шары – ни радужек, ни белков.
Существо, покачивавшееся в нескольких метрах над полом, не было Учуром. Эта тварь вообще не была человеком. Больше всего она напоминала уродливого богомола, непонятно как залетевшего в спортивный зал. Женька тихо пискнула, зажмурилась и приготовилась вновь задействовать способности депферов.
– А ну разошлись! – грянул знакомый голос.
На пороге спортзала стоял Морок. Рядом важно переминался с ноги на ногу лысый Сантехник.
– Верни воду. Быстро! – потребовал, приближаясь, начальник СКК.
– Нахалка! – добавил попугай.
Женя снова взглянула на Учура. Что за ерунда! Никакого сходства с богомолом! Алтаец опять был алтайцем, разве что немного подсушенным. Повинуясь требованию отца, она выставила перед собой раскрытую ладонь, и щеки парня немедленно округлились, глаза заблестели, а на лбу выступили крупные капли пота.
– Хорошо! Теперь идем. Я тебя в школу отвезу. Учур, а ты, когда придешь в себя, займись ремонтом. Даю пару дней, чтобы вернуть залу приличный вид, – бросил Морок через плечо. – И позвони Северу, пусть реанимирует блокиратор.
* * *
Спустя десять минут Женя сидела в машине Морока.
Темный «Лексус» плавно отчалил от вымощенного желтой плиткой двора. Пятиэтажный кирпичный дом, где находился тренировочный зал и квартира с голым попугаем, остался за спиной. Автомобиль ехал вдоль набережной, по которой гуляли стайки слегка захмелевших от летней свободы подростков и уставшие от родительской несвободы молодые женщины с детьми. Речная вода за чугунной оградой казалась синей с благородным стальным отливом. На ней выписывала неровные петли пара белых гидроциков. Всю ночь поливал дождь, и густой запах листвы, озона и влажной пыли пробивался в салон автомобиля сквозь фильтры кондиционера.
Так пахло только совсем юное лето.
Косясь украдкой на отца за рулем, Женя сделала неожиданное открытие: она ни разу не видела Морока при свете дня. Он уходил на работу, когда дочь еще спала, а возвращался, когда за окном уже таращились в темноту одноглазые фонари. И даже тогда начальник СКК не заглядывал к Жене в комнату. Точнее, в библиотеку, на время ставшую ее убежищем в чужой квартире.
Оказалось, у него много морщин-лучиков. Такие появляются не от старости, а от привычки часто улыбаться. Густые волосы лежали серебристым панцирем – почти половина успела поседеть. И все же он выглядел не старше, чем на сорок с хвостиком. А ведь на самом деле Мороку недавно исполнилось сто двадцать.
Отчего-то возраст отца не укладывался в Женькиной голове. Да, Марте, главе Фратрии кошек под двести, а Шепоту – целителю Людей крыш – за триста, но с их долголетием куда проще смириться – они ей не родные. Почти все Люди края доживали до трех сотен лет, если, конечно, на пути не оказывалось особо коварной крыши или внезапного цунами. У Женьки тоже впереди длинная, почти бесконечная, жизнь, но об этом пока лучше не думать, а то свихнуться недолго!
– Когда заканчивается твой экзамен? – невзначай спросил Морок, не отрывая взгляда от дороги.
Женька вздрогнула. Она ожидала, что разговор начнется с нотации по поводу разгрома в спортзале и загубленного блокиратора, поэтому по инерции огрызнулась:
– А вам-то зачем знать?
– Жень, я не рассчитываю, что через две недели после знакомства ты начнешь называть меня отцом, но может хотя бы на «ты» перейдем?
– Ради бога. Зачем тебе знать, когда заканчивается мой экзамен?
Чтобы скрыть смущение, она опустила зеркальце над лобовым стеклом и сделала вид, что сосредоточенно разглядывает ожог на щеке. Бледную кожу пересекала розовая полоса. Через полчаса след совсем исчезнет – от рас Края Женьке досталась повышенная регенерация тканей – неглубокие раны заживали на ней в считанные часы. А то и минуты.
Она уже собиралась закрыть зеркало, но задержалась взглядом на новой стрижке. Пару дней назад Марта, глава Большого Совета Людей крыш, отвела ее к своему парикмахеру. Теперь светло-русая челка заканчивалась над бровями, не закрывая серых глаз. Марта утверждала, что они главное достоинство Женьки. Наверное, так и есть. Всё остальное – самое заурядное. Обычный нос, слегка картошкой. Губы не тонкие, и не пухлые – как у девяноста процентов тринадцатилетних девочек. А глазами – да, можно гордиться. Особенно после того, как радужки начали менять цвет. Временами они становились желто-зелеными и зрачки превращались в кошачьи щели.
– Я хочу встретить тебя из школы. Это же последний твой экзамен. Давай отпразднуем.
– Зачем?
– А почему бы нет?
– Вы… Ты мне ничего не должен! В смысле, не надо изображать заботливого папашу!
– Послушай, – начальник СКК посмотрел на Женьку. В его темно-серых, как асфальтовое полотно, глазах ей почудилась усталость. – Эти две недели были очень трудными. И для тебя, и для меня. Пришлось попотеть, чтобы настоящие причины истории с крысами не выплыли наружу. Но сейчас всё позади. Теперь я буду гораздо больше бывать дома. Давай попытаемся стать, ну если не отцом с дочерью, то хотя бы друзьями…
– Спасибо, не надо. Я вернусь к маме… Или к кошкам. Было глупо переезжать к вам. То есть к тебе.
– Хорошо. Я не могу заставить тебя остаться. Но может, ты подождешь с переездом хотя бы неделю? И… прости меня.
– За что?
– За Учура. Я ведь знал о его отношении к тебе. Просто не думал, что он потеряет над собой контроль.
– Ладно, забыто, – кивнула Женя. Щека и нога все равно уже перестали болеть. – Откуда этот Учур вообще взялся? – Ей не хотелось продолжать разговор о переезде, и она ухватилась за возможность сменить тему.
– С Алтая.
– Знаю. И про то, что ты его на улице подобрал, тоже знаю. Мне Кудай рассказывал. А что еще известно? Вдруг он преступник? Может, его милиция ищет?
– Нет! – засмеялся начальник СКК, собрав щеки и лоб в веселую гармошку. Как ни странно, эта особенность мимики не делала его смешным. Морока вообще ничто не могло сделать смешным, даже неуемная любовь к шейным платкам. Он менял их каждый день. А то и чаще. У начальника СКК хранилась целая коллекция. Сегодня из-за воротничка светло-серой рубашки выглядывал шелковый платок василькового цвета. – Не ищет. Мы наводили справки. Он из алтайской фратрии Людей Ветра. Попал туда лет семь назад. Родителей нет. О себе ничего не рассказывает. Похоже, не помнит. С год назад умер его наставник. От старости. Хороший был мужик, мы с ним одно время почти дружили. После этого парень исчез на Алтае и появился у нас.
